представляется потерпевшему существенным, хотя бы этот интерес вообще не охранялся уголовным законом . С этих позиций, на наш взгляд, было бы правильнее говорить в рамках предмета шантажистской угрозы об «иных сведениях, распространение которых способно причинить существенный вред интересам (не обязательно правоохраненным) потерпевшего или его близких». Таким образом, содержание, которое закон придает вымогательской угрозе, предполагает и противоправные действия (насилие, уничтожение или повреждение чужого имущества, распространение клеветнических и тайных сведений), которые при наличии к тому оснований могут образовать самостоятельное преступление, и действия нейтральные или даже общественно полезные (например, сообщение об имевшем место преступлении). Но в любом случае возможность совершения этих действий способна причинить существенный вред потерпевшему. По-видимому, выстраивая перечень действий, составляющих содержание вымогательской угрозы, законодатель исходил из того что угрозы именно такого содержания способны причинить вред интересам потерпевшего и послужить средством вымогательского принуждения. Вместе с тем, развитие методов давления на потерпевшего в последние годы обусловило использование угроз, не закрепленных в ст.163 УК РФ, например, угроза отобрания или незаконного удержания чужого имущества. Довольно часто встречаются ситуации, когда лицо, выдвигая вымогательское требование, изымает при этом у потерпевшего какие-либо вещи как бы в виде залога до удовлетвореЛ ния требования . Не исключено, что в дальнейшем будут использованы и другие угрозы, если они окажутся эффективными для вымогателей. Поэтому, очевидно, что определение вымогательской угрозы в ст.163 УК РФ несет в 1Костров Г.К. Уголовно-правовое значение угрозы: Автореф. дне.... канд. юрид. наук. М.: Моск. гос. ун-т. 1970. С.7. В изученных нами уголовных делах о вымогательстве угрозы имущественного свойства, не предусмотренные ст.163 УК РФ, имели место в девяти случаях. Они квалифицировались как угрозы уничтожением или повреждением имущества, либо по признаку «более четко выраженной» угрозы насилием. |
расходиться с общепринятой оценкой, основанной на моральных, этических представлениях, знании правовых норм и т.д. Так, в уже упоминавшемся деле Майорова обвиняемый также угрожал распространить сведения о том, что Новиков якобы докуривает сигареты за подростками, считающимися гомосексуалистами, что по принятым в среде их знакомых понятиям признается ’’позором”. Данные сведения, нелепые с точки зрения нормального общения, в глазах подростка Новикова представляли значительную опасность для его положения в микросреде. Таким образом, в конкретных обстоятельствах именно потерпевший, попавший под принуждение, решает, насколько велик и реален грозящий ему вред. Расширение содержания шантажистской угрозы за счет иных сведений, спосдбных причинить существенный вред, было критически воспринято в литературе1. Мы также считаем не вполне удачной соответствующую формулировку закона. Во-первых, не сами сведения способны причинить вред, а их распространение, то есть то действие, которым угрожает шантажист. Вовторых, термин “существенный”' не несет здесь необходимой смысловой нагрузки, поскольку определение существенности возможного вреда нематериальным благам личности (чести, репутации, правам и законным интересам) с помощью формальных показателей было бы по меньшей мере затруднительно; для оценки предполагаемого вреда и опасности угрозы определяющее значение имеет мнение потерпевшего; в целях вымогательства в любом случае могут быть использованы лишь такие сведения, распространение которых грозит именно существенным вредом, что и обеспечивает эффект принуждения. Как видно, содержание, которое закон придает вымогательской угрозе, предполагает и противоправные действия (насилие, уничтожение или повреждение чужого имущества, распространение клеветнических и тайных сведений), которые могут образовать самостоятельное преступление; и 85 См.: Сафонов В.Н. Указ. соч. С. 15. порождает ли она пробелов в виде ненаказуемости опасных, но не типичных угроз. В последние годы развитие методов давления на потерпевшего при вымогательстве обусловило использование угроз, не закрепленных в ст. 163 УК, например, угрозы отобрания или незаконного удержания чужого имущества. Довольно часто встречаются ситуации, когда лицо, выдвигая вымогательское требование, изымает при этом у потерпевшего какие-либо вещи как бы в виде залога — до удовлетворения требования . Не исключено в дальнейшем изобретение иных угроз, если они окажутся эффективными для вымогателей. Для нас поэтому очевидно, что формулировка угрозы в ст. 163 УК несет в себе известный недостаток казуистического перечня: “перечни усложняют законодательный текст и, кроме того, создают возможности для появления пробелов и упущений в законодательстве”2. Как и перечисление разновидностей предмета вымогательства, указание вариантов содержания вымогательской угрозы берет начало в пространных казуистических описаниях вымогательства, известных российскому законодательству прошлых веков. Поэтому исключение из закона данных перечней отвечало бы требованиям совершенствования законодательной техники. Для науки предлагаемая мера послужила бы поводом к перестановке акцента в исследованиях с каждого из видов предмета и угроз на их общие свойства и характер зависимого от них способа вымогательства. Главное же, разумеется, в том, что предлагаемый подход к криминализации угрозы в составе вымогательства основан на опасности угрозы исключительно для психической неприкосновенности личности, а не для каких-либо других ее благ. Поэтому закон должен признавать опасным использование любых угроз в целях принуждения к имущественным действиям. 1 См.: Марзеева С. Рэкет жил. рэкет жив, рэкет будет жить // Известия. 1996. 17 июля. 2 Язык закона Под ред. А.С.Пиголкина. М.: Юрид. лит., 1990. С.129. |