|
Совершенно естественно, что большинство середняков, прежде всего, были озабочены тем, чтобы их случайно не зачислили в кулаки и не заставили платить налог в 10 раз больше. Неприязнь к бедняку и страх быть зачисленным в кулаки обрекали середняка на одиночество, что подтверждает выступление одного из крестьян на губернском съезде: «мы все трудящиеся, стыдно подходить к крестьянству таким темпом, если вы с себя свалили продналог, а навалили на меня»52. При этом власть все более ангажировано относилась к малоимущим крестьянам, постоянно подчеркивая им свое расположение. К примеру, был повышен необлагаемый минимум доходов, применявшийся при налоговом обложении бедняцко-маломощных крестьянских хозяйств. Предусматривалось создание специального фонда, за счет которого освобождались бы от уплаты сельхозналога некоторые маломощные хозяйства, доход которых превышал необлагаемый минимум53. Правительство все активнее втягивало в зону ответственности местные власти, расширяя их компетенцию. Так, губернские и окружные исполкомы решали вопросы налогообложения доходов от кустарных и ремесленных промыслов. Одновременно, продолжается экономическое наступление на зажиточные слои деревни. Налоговые сводки по Ульяновской губернии относили к числу зажиточных хозяйства с доходом от 500 руб., имевшие более 8 десятин посева, 2 лошади; 1-2 коровы; 6-7 овец; 1-2 свиньи. Кулацкие хозяйства имеют в среднем облагаемый доход от 1000р. Кроме доходности от земли и скота такие дворы располагали нетрудовым доходом (сдача в аренду и т.д.)54. Сельские Советы активно включились и в организацию индивидуального налогообложения зажиточных крестьян. В их отношении которого была установлена максимальная ставка изъятия сельхозналогом из доходов в 30 %. В Ульяновской губернии повышенное индивидуальное 5*ГАУО, ф. Р 336, оп. 1, д. 312, л. 102. 53Там же, ф. Р —345, оп. 1, д. 297, л. 43 145 |
сти производства, дроблению хозяйств, о чем говорили на губернских съездах и сами селяне: «Положение сейчас таково, что в случае малейшего недорода или стихийного бедствия крестьянское хозяйство на длительный период выбивается из колеи. В прежние годы, когда были кое-какие сбережения, кое-какие переходящие запасы, эти недороды не ударяли так больно по основному капиталу крестьянского хозяйства».82 Натуральное, патриархальное хозяйство, отличавшееся крайней неустойчивостью, опустилось до нижнего предела выживания. Несовершенство системы налоговых льгот приводило к появлению в крестьянской среде иждивенческих настроений, уменьшало стимулы к более производительному труду, что в конечном итоге понижало стремление бедняцких хозяйств подняться до уровня середняцких. В среде беднейшего населения, как отмечал К. Б. Литвак, все еще господствовало восприятие нэпа как предательства прежних идеалов, переориентация власти на союз с зажиточными . Все это способствовало увеличению разрыва между различными слоями крестьян, делая и так достаточно неопределенное положение середняка еще более шатким. По официальной статистике середняцкие хозяйства в 1928 1929 гг. уплачивали в 10 раз меньше налога, чем кулацкие в расчете на одно хозяйство84. Совершенно естественно, что большинство середняков, прежде всего, были озабочены тем, чтобы их случайно не зачислили в кулаки и не заставили платить налог в 10 раз больше. Неприязнь к бедняку и страх быть зачисленным в кулаки обрекали середняка на одиночество, что подтверждает выступление одного из крестьян на губернском съезде: «мы все трудящиеся, стыдно подходить к крестьянству таким темпом, если вы с себя свалили продналог, а навалили на меня»85. При этом власть все более ангажировано относилась к малоимущим крестьянам, постоянно подчеркивая им свое расположение. К примеру, был повышен необлагаемый минимум доходов, применявшийся при налоговом обложении бедняцко-маломощных крестьянских хозяйств. Предусматрива лось создание специального фонда, за счет которого освобождались бы от уплаты сельхозналога некоторые маломощные хозяйства, доход которых прео х вышал необлагаемый минимум . Правительство все активнее втягивало в зону ответственности местные власти, расширяя их компетенцию. Так, губернские и окружные исполкомы решали вопросы налогообложения доходов от кустарных и ремесленных промыслов. Одновременно, продолжается экономическое наступление на зажиточные слои деревни. Налоговые сводки по Ульяновской губернии относили к числу зажиточных хозяйства с доходом от 500 руб., имевшие более 8 десятин посева, 2 лошади; 1-2 коровы; 6-7 овец; 1-2 свиньи. Кулацкие хозяйства имеют в среднем облагаемый доход от 1000р. Кроме доходности от земли и скота такие дворы располагали нетрудовым доходом (сдача в аренду и т.д.).87 Постановлением ЦИК и СНК СССР от 21 апреля 1928 г. в целях усиления обложения кулацких хозяйств было введено индивидуальное обложение их наиболее мощного слоя, в отношении которого была установлена максимальная ставка изъятия сельхозналогом из доходов в 30 %. В Ульяновской губернии повышенное индивидуальное обложение должно было коснуться 2О О 3% высокодоходных крестьянских хозяйств . В резолюции по налоговой линии Ульяновской губком ВКП (б) требовал довести индивидуальное налогообложение до 3 % несмотря ни на что . В Постановлении Президиума Облисполкома от 26 июня 1929 г. приводился перечень признаков хозяйств подлежащих обложению сельскохозяйственным налогом в индивидуальном порядке. К таким хозяйствам в изучаемых губерниях относились дворы, занимающиеся торговлей, скупкой и перепродажей (кроме молока и овощей, не свыше 1000 руб. в год); занимающиеся ростовщичеством; применяющие наемный труд свыше 100 человеко-дней в год (в огородничестве, ягодном садоводстве свыше 200 человеко-дней; плодоводекоративном садоводстве 150 человекодней; кустарно промысловые хозяйства 300 человеко-дней); имеющие ветряную или водяную мельницу, |