|
Расширение списка обязанностей сельсоветов приводило к превращению последних из органов местного самоуправления в механизм реализации «классовой линии» на селе57. В-третьих, на сельские Советы была возложена функция взимания налогов с крестъян-задолженников. Согласно циркуляра Ульяновского губисполкома от 24 апреля 1925 г. при первичном обнаружении неучтенных объектов их просто включали в налогообложение. Однако повторное утаивание или предоставление заведомо ложных сведений могло повлечь уже судебную ответственность58. Циркуляр от 8 ноября 1925 г. уточнял правила выставления на торги крестьянского имущества в случае существенных недоимок. Эти торги были обязаны организовывать сельские Советы. Описи и продаже не подлежали земледельческие и промысловые орудия; семена, необходимые для посева; не снятый урожай; одна корова, одна лошадь или заменяющий ее скот59. В губернии на крестьян, не заплативших вовремя налог, налагался штраф в размере от 1 до 5 руб. в зависимости от суммы задолженности60. Сельские Советы ходатайствовали перед правоохранительными органами о привлечении к судебной ответственности крестьяннеплательщиков. По ходатайству сельских Советов начиная с 1926 г. более широко стали применяться такие меры наказания как лишение свободы и принудительные работы. Так, в Карсунском уезде Ульяновской губернии с сентября по декабрь 1926г. количество заключенных под стражу увеличилось в полтора раза61. В-четвертых, сельсоветы не просто утрачивали свои властные функции, они постепенно превращались в орудие реализации «классовой линии» на селе. Так, например, до 60% выплат по самообложению, которое к 56Там же, д. 239, л. 211 57Там же. л. 290 *8ГАУО, ф. 336, оп. 1, д. 728, л. 54. 59Там же, л.60. 60Там же, ф. Р 345, оп. 1, д. 488, л. 169. 61Там же, д. 408, л. 19. 147 |
едока: с 5 руб. 39 коп. до 2 руб. 21 коп. Тем не менее, вместо 470 млн. руб. сельхозналога в 1925 г. удалось реально собрать по стране лишь 330 млн. руб16. Рассмотрим, как в период новой экономической политики изменялась социальная структура крестьянства. Крестьянство, наблюдая двойственность и непоследовательность проводимой социально-экономической политики в деревне, не спешило переходить в зажиточную категорию, предпочитая скрывать доходность своих хозяйств. Доказательством этому может служить минимальное увеличение числа разделившихся дворов, например, в Ардатовском уезде губернии. В 1924 г. таких дворов было 2,40 %; в 1925 г. 2,62 %; в 1926 г. 2,68 %. 7 Анализируя статистический материал, английский историк А. Ноув пришел к выводу, что до 1925 г. руководство страны предполагало действовать в рамках нэпа, осуществляя борьбу с частником лишь экономически, посредством более эффективного управления государственной торговлей и промышленностью18. Говоря другими словами, осуществлялось ограничение на государственном уровне развития так называемых «капиталистических элементов». Следует заметить, что в данный период еще окончательно не сложилась система широкого внеэкономического принуждения, поэтому к тем собственникам, кто имел задолженности или совершал экономические проступки, применялись достаточно мягкие судебно-административные взыскания. Согласно циркуляру Ульяновского губисполкома от 24 апреля 1925 г. при первичном обнаружении неучтенных объектов их просто включали в налогообложение. Однако повторное утаивание или предоставление заведомо ложных сведений могло повлечь уже судебную ответственность19. Циркуляр от 8 ноября 1925 г. уточнял правила выставления на торги крестьянского имущества в случае существенных недоимок. Описи и продаже не подлежали земледельческие и промысловые орудия; семена, необходимые для посева; не снятый урожай; одна корова, одна лошадь или заменяющий ее скот20. В губернии на крестьян, не заплативших вовремя налог, нала гался штраф в размере от 1 до 5 руб. в зависимости от суммы задолженно21 сти . Вместе с тем, начиная с 1926 г. более широко стали применяться такие меры наказания как лишение свободы и принудительные работы. Так, в Карсунском уезде Ульяновской губернии с сентября по декабрь 1926г. количество заключенных под стражу увеличилось в полтора раза22. В 1925 г., следуя намеченному курсу «о повороте лицом к деревне», XVI партконференция приняла решение о переходе от административных мер борьбы с частным капиталом к либерализации внутридеревенских отношений. Ш съезд Советов (май 1925 г.) предложил пойти на уступки крестьянам в области ценовой политики. В рамках принятых решений на местах делались конкретные шаги, облегчающие использование наемного труда, расширяющие свободу земельных отношений: допускалась долгосрочная аренда, ликвидировались маломощные совхозы, устанавливалась 25-% скидка с подесятинной оплаты землеустроительных работ на всей площади крестьянских земель, что ускоряло этот процесс23. Деревня незамедлительно отреагировала на хозяйственные преобразования, осуществляемые властями. В первую очередь это коснулось производительной сферы села. В 1923 1925 гг. наблюдается рост посевных площадей во всех уездах губернии. Хотя неурожай 1924 г. несколько снизил общие показатели, но он не смог переломить наметившуюся положительную тенденцию (см. табл. 1.1.3). Таблица 1.1.3. Динамика увеличения посевной площади в губернии в 1924-1926 гг. (га)* № п/п 11аименоваиис уезда 1924 г. 1925 г. 1926 г. 1 Алатырский 34765 41671 47554 2 Ардатовский 37987 42956 48890 3 Карсуиский 39848 43129 51223 4 Сенгилеевский 38474 43662 52334 5 Симбирский 39377 47890 54670 6 Сызранский 38490 44 654 53440 *Составлено по: ГАУО, ф. Р 101, оп. 1, д. 735, л. 44, 355; д. 678, л. 342. изгнание враждебных элементов из советского аппарата управления, организация беднейшего крестьянства и красноармейцев против деревенской буржуазии242. Это привело к появлению новой инструкции по проведению выбоО Л 7 ров в сельсоветы Президиума ЦИК СССР от 16 января 1925 года . Сельсоветы не просто утрачивали свои властные функции, они постепенно превращались в орудие реализации «классовой линии» на селе. Так, например, до 60% выплат по самообложению, которое к 1924 1925 годам приобрело обязательный характер, сельсоветами возлагалось на зажиточную часть крестьянского населения244. Важным этапом на пути по утрате сельсоветами своих представительских функций стало фактическое превращение сельсоветов из органов местного самоуправления в низовые единицы государственного аппарата по организации сбора налогов и составлению списков налогоплательщиков. Из приказа председателя Сенгилеевского уездного исполнительного комитета № 47 от 3.10. 1923г. видно, что в это время сельсоветы уже принимают непосредственное участие в проведении кампании по сбору единого сельскохозяйственного налога245. В 1923 1924 годах сельсовет, уже находясь в непосредственном подчинении органов исполнительной власти в полной мере принимают участие не только в сборе единого сельскохозяйственного налога, но и во взыскании семенных ссуд, задолженностей по ссудам сельхозбанка, распространении государственных займов. Из обязательного постановления президиума Карсунского уездного исполнительного комитета по сбору семенной ссуды от 10.09.1923г. и постановления Симбирского губернского земельного управления №7703 от 8.08.1924г. ясно, что собранная сельсоветами по указанию Ульяновской губернского земельного управления семенная ссуда распределяется сельсоветами по беднейшим крестьянским хозяйствам246. В первой половине 20-х годов сельсоветы в своей работе с крестьянством ориентированы прежде всего на беднейшие слои крестьянского населения. Неотъемлемым становится сотрудничество сельсоветов с крестьянскими |