280 ны составить 4,9-6,1 млрд долл., то есть вырасти в 3,2-3,7 раза, что также представляется практически невозможным. Возможно, именно аргументы такого рода повлияли на существенное изменение официальной оценки величины потерь России от антидемпинговых расследований: в 2001 году, по данным правительства, указанная оценка выросла до 4 млрд. долл. Однако учитывая, что эти данные были обнародованы еще до конца года, когда не существовало официальной статистики о годовом экспорте, указанный показатель представляется весьма сомнительным и, скорее всего, конъюнктурно завышенным. Кроме того, в него включены потери черной металлургии в размере 1 млрд долл., не имеющие отношения к ВТО, а вызванные не вполне продуманной позицией российских металлургов, которые не стали отстаивать свои права в американском суде и в итоге пошли на заведомо невыгодное для себя мировое соглашение. Другой расхожий аргумент сторонников форсированного вступления в ВТО заключается в том, что Россия получит в этом случае статус наибольшего благоприятствования в торговле. Однако на деле ее реальный статус не изменится: двусторонние соглашения о режиме наибольшего благоприятствования уже есть со всеми странами ВТО. В 1972 году США лишили Россию этого статуса поправкой Джексона-Веника, однако она ежегодно отменяется и на практике не действует. Распространенным аргументом является и то, что, если Украина вступит в ВТО раньше России, их споры будут решаться в Женеве. Однако ясно, что взаимодействие России с Украиной зависит в первую очередь, от их взаимной позиции. Сторонники форсированного вступления приводят аргумент, что вступление в ВТО позволит создать дополнительный рычаг дебюрократизации российского государства. Однако же российское государство не только должно, но и способно повышать свою управленческую эффективность без внешнего давления. Привлечение международных органи |
вырасти в 3,2-3,7 раза, что также представляется практически невозможным. Возможно, именно аргументы такого рода повлияли на существенное изменение официальной оценки величины потерь России от антидемпинговых расследований: в 2001 году, по данным правительства, указанная оценка выросла до 4 млрд. долл. Однако учитывая, что эти данные были обнародованы еще до конца года, когда физически не существовало статистики о годовом экспорте, указанный показатель представляется весьма сомнительным и, скорее всего, конъюнктурно завышенным. Кроме того, в него включены потери черной металлургии в размере 1 млрд. долл., не имеющие отношения к ВТО, а вызванные не вполне продуманной позицией российских металлургов, которые не стали отстаивать свои права в американском суде и в итоге пошли на заведомо невыгодное для себя мировое соглашение. Другой расхожий аргумент пропагандистов форсированного вступления в ВТО заключается в том, что Россия получит в этом случае статус наибольшего благоприятствования в торговле со всеми странами ВТО. Однако на деле ее реальный статус не изменится: двусторонние соглашения о режиме наибольшего благоприятствования уже есть со всеми странами ВТО. В 1972 году США лишили Россию этого статуса поправкой Джексона-Веника, однако она ежегодно отменяется и на практике не действует. Распространенным аргументом является и то, что, если Украина вступит в ВТО раньше России, споры России с Украиной будут решаться в Женеве. Подобный аргумент до вступления Китая в ВТО выдвигался и в отношении Китая. Однако ясно, что взаимодействие России с Украиной зависит в первую очередь от позиции России независимо от членства в ВТО. Сторонники форсированного вступления приводят аргумент, что вступление в ВТО позволит создать дополнительный рычаг 211 дебюрократизации российского государства. Однако же российское государство не только должно, но и способно повышать свою эффективность без внешнего давления. Привлечение международных организаций для организации государственного управления может привести к проведению государством политики в интересах не России, а ее основных стратегических конкурентов, создав тем самым угрозу национальной безопасности. Таким образом, аргументы в пользу форсированного вступления России в ВТО лежат скорее в политической плоскости и противоречат на данном этапе экономическим интересам. Аргументы же против «прорыва в ВТО», напротив, представляются практически бесспорными.С макроэкономической точки зрения с вступлением России в ВТО не нужно торопиться. В страну с относительно неблагоприятным инвестиционным климатом крупные инвестиции приходят, только если в нее действительно не могут прийти товары. Для таких стран, как Россия, существует жесткая дилемма «либо товары, либо инвестиции». Между тем вступление в ВТО окончательно открывает внутренний рынок именно для товаров, таким образом, надежно закрывая его для инвестиций как иностранных, так и национальных. Сегодняшняя открытость российского рынка вызвана благоприятной внешней конъюнктурой для энергоресурсов, в результате которой страна получает дополнительные нефтедоллары. В результате ухудшения конъюнктуры сегодняшняя открытость станет непосильной и потребует умеренных протекционистских мер. Однако, вступив в ВТО, руководство России само и вполне добровольно, без какого-либо насилия со стороны своих конкурентов, лишит себя права применять эти меры как раз в тот момент, когда они станут поистине необходимы. Вступление в ВТО исключает возможность значимых инвестиций еще и потому, что ее стандартные условия надежно искореняют 212 |