Проверяемый текст
Полховская Елена Юрьевна. Основные теоретические и методологические подходы к истории европейского города в отечественной медиевистике XX века (Диссертация 2002)
[стр. 167]

167 центр поля зрения историков, сделать его основной единицей изучения истории.
В результате, по мнению Л.П.
Репиной, «был сброшен груз многих застарелых догм, открылись совершенно неожиданные перспективы, значительно расширились предмет, проблематика и методы исторического исследования, были разработаны эффективные процедуры анализа исторических источников, введено в оборот множество исторических фактов, усовершенствованы системы объяснения.
Иными словами, познавательные возможности истории резко
возросли»8.
Если продолжить перечисление того нового, что принесла с собой «новая социальная история», то это, прежде всего, широкое использование методов социальных наук,
что в конечном счете привело к радикальным переменам в предметной области историографии и в классификации исторических субдисциплин.
Наряду с такими традиционными направлениями, как политическая и конституционная история, экономическая история и история права, история искусства и история культуры, выдвинулись на авансцену такие направления, как историческая демография, историческая география,
[стр. 152]

150 исторических исследованиях и активной разработке новой проблематики, включающей в себя все более многообразные компоненты: ментальность, демографические, гендерные и социокультурные сюжеты, историческую географию, антропологию, • повседневную жизнь, историю элит, интеллектуальную историю и т.
д.; в-третьих, к широкому обращению к теоретическому опыту и достижениям зарубежной исторической мысли.
К этому времени в мировой исторической науке по существу .
сформировалась новая историография, определяемая в литературе по-разному — «новая историческая наука», «новая социальная история», «новая научная история».
По существу кардинально изменились основы, цели, .истоды и структура современной исторической науки.
Основой нового видения истории стало признание сущностного единства.
принципиальной иераздеяимости субъективного, и объективного в историческом процессе, внутреннее единство материального и духовного.
Целью определилось человеческое измерение истории «вернуть человека в центр поля зрения iA< историков, сделать его основной единицей изучения истории» .
В результате, по мнению Л.П.
Репиной, «был сброшен груз многих застарелых догм, открылись совершенно неожиданные перспективы, значительно расширились предмет, проблематика и методы исторического исследования, были разработаны эффективные процедуры анализа исторических источников, введено в оборот множество исторических фактов, усовершенствованы системы объяснения.
Иными словами, познавательные возможности истории резко
возросли»141'.
Если продолжить перечисление того нового, что принесла с собой «новая социальная история», то это, прежде всего, широкое использование методов социальных наук.

Оно в конечном счете привело к радикальным переменам в предметной области историографии и в классификации исторических •iciopnoi рафии // Методологические и историографические вопросы исторической науки.
Томск, 1999.
Выи.
25.
С.
89-98; Историческая наука и историческое сознание.
Т омск, 2000.
4 Левинтон Н.Г.
Методологический анализ учебной литературы но истории.
Постановка проблемы.
Приглашение к размышлению Ульяновск.
1998.
С 51-52 '* ч‘ Репина Л.П.
«Новая историческая наука» и социальная история.
М , 1998 С 26.


[стр.,153]

151 субдисциплин.
Наряду с такими традиционными направлениями, как политическая и конституционная история, экономическая история и история права, история искусства и история культуры, выдвинулись на авансцену такие направления, как историческая демография, историческая география,
историческая экология.
этноистория, историческая антропология, историческая психология, историческая социология и др., в каждом из которых выделялись особые исследовательские поля и формировались свои внутренние подразделения.
Все это потребовало от специалистов «стереоскопического видения исторического процесса в единстве всех его сторон», а также «демонстрации динамики его развертывания во времени и пространстве» .
Добавим, что.
на наш взгляд, вес это как-то начинает размывать изучение непосредственно исторического процесса.
Не исключено, что такая «междисциплинарная дружба», обогатив каждую из дисциплин, через какое-то время войдет в более сдержанные рамки, оставив за каждой се предметные приоритеты.
Процессы, имевшие место в отечественной исторической науке во второй половине 80-х 90-е гг.
XX века, затронули и медиевистику.
Известно, что в XX столетии именно медиевистика благодаря школе «Анналов» оказалась на особом месте в пр-тстране гее исторического знания и в исторической науке вообще.
Бесспорно, что в силу самого объекта исследования отечественная медиевистика нс могла быть абсолютно изолированной от европейской науки, даже при ограниченном и не всегда адекватном восприятии сю западной литературы.
Кроме того, нельзя не согласиться с Н.А.
Хачатурян по поводу того, что медиевистика затрудняла возможность спекуляции научными фактами и обобщениями, поставив высоким уровнем профессиональной подготовки преграды невежеству.
Хронологическая отдаленность ее сюжетов уводила, до известной степени, ученых от многих опасных ситуаций современной им идеологической жизни'**.
Репина Л.II.
«Новая историческая наука» и социальная история, С.
42.
,чк Хачатурян Н.А.
Достижения, потери и перспективы отечественной медиевистики...
С.
6.

[Back]