167 центр поля зрения историков, сделать его основной единицей изучения истории. В результате, по мнению Л.П. Репиной, «был сброшен груз многих застарелых догм, открылись совершенно неожиданные перспективы, значительно расширились предмет, проблематика и методы исторического исследования, были разработаны эффективные процедуры анализа исторических источников, введено в оборот множество исторических фактов, усовершенствованы системы объяснения. Иными словами, познавательные возможности истории резко возросли»8. Если продолжить перечисление того нового, что принесла с собой «новая социальная история», то это, прежде всего, широкое использование методов социальных наук, что в конечном счете привело к радикальным переменам в предметной области историографии и в классификации исторических субдисциплин. Наряду с такими традиционными направлениями, как политическая и конституционная история, экономическая история и история права, история искусства и история культуры, выдвинулись на авансцену такие направления, как историческая демография, историческая география, |
150 исторических исследованиях и активной разработке новой проблематики, включающей в себя все более многообразные компоненты: ментальность, демографические, гендерные и социокультурные сюжеты, историческую географию, антропологию, • повседневную жизнь, историю элит, интеллектуальную историю и т. д.; в-третьих, к широкому обращению к теоретическому опыту и достижениям зарубежной исторической мысли. К этому времени в мировой исторической науке по существу . сформировалась новая историография, определяемая в литературе по-разному — «новая историческая наука», «новая социальная история», «новая научная история». По существу кардинально изменились основы, цели, .истоды и структура современной исторической науки. Основой нового видения истории стало признание сущностного единства. принципиальной иераздеяимости субъективного, и объективного в историческом процессе, внутреннее единство материального и духовного. Целью определилось человеческое измерение истории «вернуть человека в центр поля зрения iA< историков, сделать его основной единицей изучения истории» . В результате, по мнению Л.П. Репиной, «был сброшен груз многих застарелых догм, открылись совершенно неожиданные перспективы, значительно расширились предмет, проблематика и методы исторического исследования, были разработаны эффективные процедуры анализа исторических источников, введено в оборот множество исторических фактов, усовершенствованы системы объяснения. Иными словами, познавательные возможности истории резко возросли»141'. Если продолжить перечисление того нового, что принесла с собой «новая социальная история», то это, прежде всего, широкое использование методов социальных наук. Оно в конечном счете привело к радикальным переменам в предметной области историографии и в классификации исторических •iciopnoi рафии // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск, 1999. Выи. 25. С. 89-98; Историческая наука и историческое сознание. Т омск, 2000. 4 Левинтон Н.Г. Методологический анализ учебной литературы но истории. Постановка проблемы. Приглашение к размышлению Ульяновск. 1998. С 51-52 '* ч‘ Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М , 1998 С 26. 151 субдисциплин. Наряду с такими традиционными направлениями, как политическая и конституционная история, экономическая история и история права, история искусства и история культуры, выдвинулись на авансцену такие направления, как историческая демография, историческая география, историческая экология. этноистория, историческая антропология, историческая психология, историческая социология и др., в каждом из которых выделялись особые исследовательские поля и формировались свои внутренние подразделения. Все это потребовало от специалистов «стереоскопического видения исторического процесса в единстве всех его сторон», а также «демонстрации динамики его развертывания во времени и пространстве» . Добавим, что. на наш взгляд, вес это как-то начинает размывать изучение непосредственно исторического процесса. Не исключено, что такая «междисциплинарная дружба», обогатив каждую из дисциплин, через какое-то время войдет в более сдержанные рамки, оставив за каждой се предметные приоритеты. Процессы, имевшие место в отечественной исторической науке во второй половине 80-х 90-е гг. XX века, затронули и медиевистику. Известно, что в XX столетии именно медиевистика благодаря школе «Анналов» оказалась на особом месте в пр-тстране гее исторического знания и в исторической науке вообще. Бесспорно, что в силу самого объекта исследования отечественная медиевистика нс могла быть абсолютно изолированной от европейской науки, даже при ограниченном и не всегда адекватном восприятии сю западной литературы. Кроме того, нельзя не согласиться с Н.А. Хачатурян по поводу того, что медиевистика затрудняла возможность спекуляции научными фактами и обобщениями, поставив высоким уровнем профессиональной подготовки преграды невежеству. Хронологическая отдаленность ее сюжетов уводила, до известной степени, ученых от многих опасных ситуаций современной им идеологической жизни'**. Репина Л.II. «Новая историческая наука» и социальная история, С. 42. ,чк Хачатурян Н.А. Достижения, потери и перспективы отечественной медиевистики... С. 6. |