|
культуры вовсе не обязательно выступают вместе и в «одном лице». Чаще они не вступают в союз, и тогда можно говорить о том, что их различает. Поскольку мир данных молодежных субкультур очень эклектичен по своей природе и напоминает некое постмодернистское образование, то он тщательно оберегается и отгораживается от внешнего мира, который может его разрушить, в том числе и своим знанием составляющих элементов. А отсюда и закрытость, эскапизм молодежных субкультур. Основной целью любой молодежной субкультуры является создание своего особого, замкнутого мира, в который нет входа посторонним. А потому и максимально ограничиваются контакты с внешним миром. Причем противопоставление «они» и «мы» для молодежной субкультуры вовсе не носит характера противопоставления, а является своеобразным механизмом добровольной самоизоляции, ухода из мира в любом его проявлении (взрослых, учителей, родителей и т.д.). Тот бунтарский пафос, который присутствует у носителей молодежных субкультур, носит конструктивный характер, поскольку направлен не на глобальные изменения или разрушения существующей общественной системы, а на создание своего, отличающегося от общего, мира. Молодежная субкультура начинает перерастать в контркультуру, когда появляется некий «общий враг». Этим врагом может стать либо общество в целом, либо определенные социальные несоответствия реалиям времени. Когда появляется некий общий значительный (в указанном выше смысле) «враг», тогда атмосфера игры отодвигается на второй план, а на первый выходит стихия уличного митинга. Закрытая молодежная субкультура раскрывается, ее эскапизм уходит в прошлое, превалирующим становится чувство агрессии, и молодежная субкультура начинает «бороться до победного конца». Конструктивный субкультурный период заканчивается 56 |
140 культуры, и, во-вторых, вхождения в период молодости первого действительно сытого поколения в данном обществе. Такое утверждение позволяет нам сделать предположение, что, возможно, в России мы будем наблюдать симбиоз молодежной субкультуры и контркультуры, тогда, когда вырастут дети «новых русских». Хотя вряд ли мы будем переживать события, аналогичные Студенческой революции 60-х гг. в США, поскольку процент подобных молодых людей в России не столь велик, да к тому же высшее образование, как правило, они получают в других странах мира. Положение и Маркузе и Рейча о том, что создатели контркультуры должны быть или стать аутсайдерами, с нашей точки зрения, верно в том смысле, что контркультура всегда появляется «на обочине» исторической магистрали. Любая всеобщность и тотальность для нее неприемлема. Она никогда не превращается в столбовую дорогу, по которой либо в одном, либо в другом направлении двигается цивилизация. Так, в 60-х гг. субкультурная молодежь восстала против культа безудержной рациональности и начала поиск обходных путей, которые они нашли не в прогрессивном развитии техники, а в эволюции чувств и сознания, расширении ментальных горизонтов. Все, что мы говорили выше, в основном относится к соединению, «симбиозу» молодежной субкультуры и контркультуры. Но эти два типа культуры вовсе не обязательно выступают вместе и в «одном лице». Чаще они не вступают в союз, и тогда можно говорить о том, что их различает. Любая молодежная субкультура рождается и первое время существует как «домашняя» или «дворовая игра». Она является «частным делом» тех, кто входит в данную субкультуру, что оборачивается ее изотеричностью: доступ в таинственный мир открыт лишь посвященным. Поскольку мир данных молодежных субкультур очень эклектичен по своей природе и напоминает некое постмодернистское образование, то он тщательно оберегается и отгораживается от внешнего мира, который может его разрушить, в том чис 141 ле и своим знанием составляющих элементов. А отсюда и закрытость, эскапизм молодежных субкультур. Итак, основной целью любой молодежной субкультуры является создание своего особого, замкнутого мира, в который нет входа посторонним. А потому и максимально ограничиваются контакты с внешним миром. Причем противопоставление «они» и «мы» для молодежной субкультуры вовсе не носит характера противопоставления, а является своеобразным механизмом добровольной самоизоляции, ухода из мира в любом его проявлении (взрослых, учителей, родителей и т.д.). Тот бунтарский пафос, который присутствует у носителей молодежных субкультур, носит не деструктивный, а конструктивный характер, поскольку направлен не на глобальные изменения или разрушения существующей общественной системы, а на создание своего, отличающегося от общего, мира. При этом главным для субкультурной молодежи является общение, определенная разделяемая всеми внутри субкультуры система представлений, общий стиль жизни и, возможно, деятельности, нравы и быт «тусовки». Молодежная субкультура начинает перерастать в контркультуру, когда появляется некий «общий враг». Этим врагом может стать либо общество в целом, либо определенные социальные несоответствия реалиям времени, а не какая-либо социально-демографическая группа или конкретный человек (например, представители какой-либо национальности, спортивные болельщики и т.п.), поскольку в противном случае мы будем иметь дело не с контркультурой, а с криминальными группировками. Когда появляется некий общий значительный (в указанном выше смысле) «враг», тогда атмосфера игры отодвигается на второй план, а на первый выходит стихия уличного митинга. Закрытая молодежная субкультура раскрывается, ее эскапизм уходит в прошлое, превалирующим в субкультуре становится чувство агрессии, и молодежная субкультура начинает «бороться до победного конца». Конструктивный субкультурный период заканчивается |