|
с собой совсем иной философской системе, воспринимающей мир как хаос, лишенный не только причинно-следственных связей, но и ценностных ориентиров. Мир, основными характеристиками которого являются децентрализация, фрагментация, плюрализм, эклектика, множественность, неопределенность, прерывность, изменчивость и т.п. Для философии постмодернизма на первый план выходит не мировоззрение, а мироощущение, то есть рациональность меняется местами с чувственностью. Основополагающее положение постмодернизма состоит в том, что метафизическим теориям модернизма с их абсолютами, истинами и способностью все объяснить и дать ответы на все вопросы, доверять нельзя. Поэтому они (метафизические теории или «метатеории) расщепляются в век постмодернизма на множества более простых, мелких, локальных концепций, точек зрения. Безусловно, теории не существуют сами по себе, а являются отражением процессов, происходящих в действительности, и рассыпание метатеорий на множество мелких, «локальных», имеет параллели с социокультурными реалиями. Так, если под этим углом зрения мы рассмотрим молодежную субкультуру, то она предстанет пред нами не монолитным образованием, а множеством разнообразнейших субкультур от интеллектуальноэстетствующих до экстремистско-криминогенных. Ж.-Ф. Лиотар119 определяет «ситуацию постмодернизма» как вавилонское столпотворение многочисленных частных наук, каждая из которых тщетно пытается занять доминирующее положение на троне научной истины, но которые давно перестали понимать друг друга. Начиная со второй половины XX века, каждая отдельная наука работает по инерции, заданной ее классическими предшественниками. Это оборачивается тем, что науки становятся «герметичными», замкнутыми на себя; каждая из них, л-» 89 Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. -М., СПб., 1998. |
214 ломки естественнонаучных представлений рубежа XIX XX вв. (или даже глубже), когда был существенно подорван авторитет как позитивистского научного знания, так и рационалистически обоснованных ценностей буржуазной культурной традиции».333 Именно тогда типичная для эпохи Просвещения апелляция к здравому смыслу получила клеймо «ложного сознания» в устах постмодернистов и стала неприемлемой. Это, в свою очередь, привело к «эпистемологической неуверенности», суть которой в том, что традиционная философия, базирующаяся на систематически формализованном понятийном аппарате логики с ее строгими законами взаимоотношений посылок и следствий должна уступить место, или предоставить место рядом с собой совсем иной философской системе, воспринимающей мир как хаос, лишенный не только причинно-следственных связей, но и ценностных ориентиров; мир, основными характеристиками которого являются децентрализация, фрагментация, плюрализм, эклектика, множественность, неопределенность, прерывность, изменчивость и т.п. Именно воспринимающей, а не понимающей, поскольку для философии постмодернизма на первый план выходит не мировоззрение, а мироощущение, то есть рациональность меняется местами с чувственностью: логически оформленная философская рефлексия уступает место глубоко эмоциональной, внутренне прочувствованной реакции современного человека переходного периода к эпохе постиндустриализма на окружающий его мир. Недаром такое мировосприятие было названо «постмодернистской чувствительностью» и превратилось в ключевое понятие постмодернизма. Согласно голландскому исследователю Д. Фуккемы, постмодернизм это, прежде всего, особый «взгляд на мир», результат долгого процесса «секуляризации и дегуманизации»334. Он развивает мысль, что если в эпоху Возрождения были созданы условия для разработки концепции антропологиче333 Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., Интрада, 1996, с. 203. 334 Роккета йЖ ТЪс Зстапйс апс1 $уп1асПс Огватзайоп оГ РозтЫспйЛ Тсх1$. // АрргоасЫп^ Ро$1то<1сгт$т. / ес1. Ьу Роккета ВсПспз Н. Ат$1егёат; РЫ1ас1е1р1на, 1986, р. 81. 215 ского универсума, то в XIX и XX веках развитие наук (от биологии до космологии) сделало затруднительным, если не невозможным или нелепым защиту идеи, согласно которой человек это центр космоса. Это, с точки зрения Фуккемы, привело к появлению постмодернистского «взгляда на мир», уверенного в том, что любая попытка сконструировать «модель мира» как бы она ни оговаривалась или ограничивалась «эпистемологическими сомнениями» бессмысленна. Фуккема пишет, что создается впечатление, что постмодернисты считают и невозможным и бесполезным пытаться устанавливать какой-либо иерархический порядок или какие-либо системы приоритетов в жизни. Если они и допускают существование модели мира, то основанной лишь на «максимальной энтропии», на «равновероятности и равноценности всех конститутивных элементов».335 Основополагающее положение постмодернизма состоит в том, что метафизическим теориям модернизма с их абсолютами, истинами и способностью все объяснить и дать ответы на все вопросы, доверять нельзя. Поэтому они (метафичические теории или «метатеории», или «великие истории») расщепляются в век постмодернизма на множества более простых, мелких, локальных «историй-рассказов», или концепций, точек зрения. Согласно Ж.Ф. Лиотару, значение этих крайне парадоксальных по своей природе повествований не в том, чтобы узаконить, легитимизировать знание, а в том, чтобы «драматизировать наше понимание кризиса»336 детерминизма. Если уж наука и та занята «поисками нестабильностей»337, то для детерминизма не осталось ничего, кроме «маленьких островков» в море всеобщей нестабильности, 355 Роккета 0.И'. ТЬе Зепипбс ап<1 ЗуШасйс Огцатвабоп оГРо«тос1егтз1 Тсх1$. И АрргоасЫп^ РозПтюбсгшят. / е<1 Ьу Роккета ОЖ, ВеПепз Н. Ат&1егс1ат; РЫ1а<1с1рЫа. 1986, р. 82 83. 336 ЬуошгсИ-Р Ьа сотШюп ро81тю<1ете: Рарроп $иг 1е $ау<иг. Р, 1979, р. 95. 337К примеру, французский математик Р. Тома занимается «теорией катастроф». 538 И. Пригожин отмечал: «Обратимость и жесткий детерминизм в окружающем нас мире применимы только в простых предельных случаях. Необратимость и случайность отныне рассматриваются не как исключение, а как общее правило... Лишь искусственное может быть детерминированным и обратимым. Естественное же непременно содержит случайности и обратимости». (Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 48, 50). 216 когда «все внимание концентрируется на «единичных фактах», «несоизмеримых величинах» и «локальных» процессах»339. Безусловно, теории не существуют сами по себе, а являются отражением процессов, происходящих в действительности, и рассыпание метатеорий на множество мелких, «локальных», имеет параллели с социокультурными реалиями. Так, если под этим углом зрения мы рассмотрим молодежную субкультуру, то она предстанет пред нами не монолитным образованием, а множеством разнообразнейших субкультур от интеллектуально-эстетствующих до экстремистско-криминогенных. Ж.-Ф. Лиотар определяет «ситуацию постмодернизма»340 как вавилонское столпотворение многочисленных частных наук, каждая из которых тщетно пытается занять доминирующее положение на троне научной истины, но которые давно перестали понимать друг друга. Начиная со второй половины XX века каждая отдельная наука работает по инерции, заданной ее классическими предшественниками. Это оборачивается тем, что науки становятся «герметичными», замкнутыми на себя; каждая из них, обладает собственным научным языком и стремится детерминировать знание человека о мире, демонстрируя тем самым «волю к власти» и репрессии. Это приводит к к эклектизму и фрагментарности. Но «эклектизм» в постмодернизме понимается вовсе не как механическое соединение всевозможных гетерогенных элементов (различных взглядов, разнородных подходов, теоретических построений), а в его более раннем смысле, как он понимался французскими философами-просветителями XVIII века, что, в частности, отражено в Энциклопедии Д. Дидро: «Эклектик это философ, который решительно отбрасывает предрассудки, традиции, предания, господствующие мнения, авторитеты, все то, перед чем склоняет голову большинство людей, и отваживается потому думать самостоятельно... Экш Ильин И. Постструктурализм. Дсконструктивизм. Постмодернизм. М., Интрада, 1996, с. 213. 1401уо1аг6У,-Р\ Ьа СопсШюп Розппойете. КарроП $иг 1е Зэуон. Р.,1979. |