|
ских целях (ограничения свободы слова, консолидации общества перед угрозой общего врага, устранения политического противника и т. д.). Хотя исследователи отказываются признать государство в качестве субъекта терроризма (В. В. Устинов) , представляется, что в некоторых исключительных случаях государство, использующее терроризм как предлог для проведения определенного рода внешней или внутренней политики, может быть субъектом терроризма, если терроризм рассматривать исключительно как социально-политическое явление, а не как уголовное преступление. Таким образом, лица, наделенные государственно властными полномочиями, выступают субъектами и террора, и терроризма. Политические партии и индивиды не могут быть субъектами террора, но могут являться субъектами терроризма. Субъекты терроризма, как правило, не преследуют столь глобальные цели, как субъекты террора. В тех случаях, когда масштабные цели все же ставятся (например, народовольцы стремились к переустройству общества на социальных началах), их реализация оказывается террористам не под силу, поскольку возможности официальной власти достаточны для нейтрализации опасной деятельности, сохранения своего положения и продолжения той политики, которую она считает целесообразной. Следовательно, при разграничении терроризма и смежных с ним понятий нужно принимать во внимание не только саму конечную цель, но и вероятность ее достижения субъектом. А она, как отмечает Н. Д. Литвинов, может зависеть от различных факторов: соответствия идеи интересам той или иной части общества, мощности террористической организации, прочности власти и т. д . Цели преступников при политическом терроризме ограничиваются какой-то сферой государственной политики. Часто террористы стремятся скорректировать политику государства в определенной социальной сфере (эконоУстинов В.В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М., 2002. С. 19. Литвинов Н. Д. Роль идеи в развитии антигосударственного терроризма: Монография / Под ред. С. Е. Вицина. Воронеж, 1999. С. 15. 30 |
Салман Умарович Дикаев: «Террор, терроризм и преступления террористического характера» 16 власть Хорватии, которая несет прямую ответственность за такие преступления, как последовавшие за военными успехами хорватской армии в Крайне летом 1995 г. продолжительные артиллерийские обстрелы «по квадратам» восточной части Мостара, поджоги зданий, убийство 320 мирных сербских жителей, преимущественно стариков51. В случае с боснийцами жестокость – это пятно на репутации боснийского правительства, хотя еще не выяснено, совершались ли эти преступления по приказу высших должностных лиц государства, с их ведома, либо они просто смотрели на происходящее «сквозь пальцы». Но то обстоятельство, что боснийское правительство оперативно арестовало лагерную администрацию и немедленно вслед за предъявлением им обвинения отправило их под Международный трибунал по нарушениям гуманитарного права на территории бывшей Югославии, созданного Резолюцией ООН № 808 от 22 февраля 1993 г., позволяет предположить: гражданские чиновники высокого ранга не опасались, что разоблачительные показания арестованных затронут их самих. Ниже нами обосновывается предположение, что многие страны намеренно культивируют у себя терроризм в контролируемых масштабах. В этом случае акты терроризма совершаются самой властью для их последующего использования в политических целях (ограничения свободы слова, консолидации общества перед угрозой общего врага, устранения политического противника и т. д.). Хотя исследователи отказываются признать государство в качестве субъекта терроризма (В. В. Устинов)52, представляется, что в некоторых случаях государство, использующее терроризм как предлог для проведения определенного рода внешней или внутренней политики, может быть субъектом терроризма, если терроризм рассматривать исключительно как социально-политическое явление, а не как уголовное преступление. Инициатором (организатором) террористического акта также может быть легальная государственная власть (вспомним, например, убийство Кирова, Троцкого). Террористический акт может быть организован и политической партией (например, каждый отдельно взятый акт насилия народовольцев, эсеров и анархистов в отношении высших должностных лиц Российской империи). Субъектом террористического акта может быть и индивид, например личность с обостренным чувством справедливости, по своей инициативе принявшая решение совершить убийство государственного или общественного деятеля (покушение на жизнь градоначальника Петербурга Ф. Ф. Трепова, совершенное В. Засулич, покушение на жизнь Александра II, совершенное Д. Каракозовым, покушение на жизнь Л. И. Брежнева, совершенное В. Ильиным и др.). Таким образом, лица, наделенные государственно властными полномочиями выступают субъектами и террора, и терроризма, и террористического акта. Политические партии и индивиды не могут быть субъектами террора, но могут являться субъектами терроризма и террористического акта. 2. Цели преступных действий. Каждый из вышеназванных правителей организовывал и санкционировал массовые преступления, декларируя высокие цели. Ленин говорил о мировой революции, о диктатуре пролетариата, об уничтожении буржуазии как класса, о насаждении коммунистической идеологии, об экспроприации и т. д. Целью Сталина было продолжение дела Ленина (соответственно, достижение тех целей, которые тот преследовал, например, подписывая директивы о терроре), создание единой общности «советский народ». Гитлер стремился к порабощению мира, установлению превосходства арийской расы и ее чистоты, Мао Цзэдун – к осуществлению земельной реформы и культурной революции, Пол Пот ставил перед собой задачу совершения тотальной социальной революции и т. д. Абсолютизация власти диктатора всегда является необходимым звеном в цепи достижения глобальной цели. Если взять современный период истории, то можно сказать, что традиционные цели, преследуемые конфликтующими сторонами, – захват территорий, подчинение себе другой стороны, – отходили на второй план, а может быть, и вовсе не ставились теми, кто 51 Эти цифры приведены в докладе Совета Безопасности ООН от 22 декабря 1995 г. 52 Устинов В. В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М., 2002. С. 19. Салман Умарович Дикаев: «Террор, терроризм и преступления террористического характера» 17 организовывал террор в Руанде и в бывшей Югославии. Целью террора в Боснии были «этнические чистки». Целью осады Сараево и восточной части Мостара было уничтожение мусульман и ликвидация всего того, что символизировало космополитический уклад жизни и этнический, религиозный, культурный плюрализм. В Руанде – физическое истребление народности тутси (в результате за три месяца было перебито 800 тыс. человек). Мирные жители и гражданские объекты не были случайными, «побочными» жертвами, неизбежными при правомерном, в смысле обычаев войны, уничтожении военных объектов. Изгнать или уничтожить гражданское население и памятники его культуры – такова была долговременная задача политиков Сербии, Боснии, Хорватии и т. д. Следовательно, субъекты террора всегда преследуют масштабные, а иногда и глобальные цели, которые в их представлении имеют историческое значение для их народа, их государства или цивилизации (построение социализма, мировая революция, освобождение народа и т. д.). Субъекты терроризма, как правило, не преследуют столь глобальных целей. В тех случаях, когда масштабные цели все же ставятся (например, народовольцы стремились к переустройству общества на социальных началах), их реализация оказывается террористам не под силу, поскольку возможности официальной власти достаточны для нейтрализации опасной деятельности, сохранения своего положения и продолжения той политики, которую она считает целесообразной. Следовательно, при разграничении терроризма и смежных с ним понятий нужно принимать во внимание не только саму конечную цель, но и вероятность ее достижения субъектом. А она, как отмечает Н. Д. Литвинов, может зависеть от различных факторов: соответствия идеи интересам той или иной части общества, мощности террористической организации, прочности власти и т. д.53 Целеполагание преступников при политическом терроризме ограничиваются какой-то сферой государственной политики. Часто террористы стремятся скорректировать политику государства в определенной социальной сфере (экономике, экологии, национальной политике и т. д.), продемонстрировать свою силу (заявить о себе как о политической силе) либо ищут наживы (вымогают крупные суммы денег). При этом сам акт терроризма является промежуточным звеном в достижении конечной цели. Последнее относится и к тем случаям, когда субъектом терроризма является легальная государственная власть. Многочисленные террористические организации, которые в настоящий период действуют в различных регионах мира, иногда преследуют (а чаще просто декларируют для завуалирования истинных корыстных мотивов) глобальные цели, что, как отмечалось, также свойственно и субъекту террора. Так, террористические организации Ближнего Востока стремятся к освобождению оккупированных территорий, ликвидации государства Израиль, пресечению экспансионной политики Запада. Террористическая организация «ИРА» борется за освобождение Ольстера. Основной задачей кашмирских террористических групп является ликвидация власти Индии над данным регионом. Упомянутые террористические организации, какими бы они ни были по численности, оснащенности и т. д., нельзя считать субъектами террора, поскольку они не обладают его главным признаком – легальной властью, и, соответственно, не могут определять политику государства. Сказанное вовсе не означает, что названные террористические организации не влияют на государственную политику. Несомненно, они оказывают определенное (как правило, негативное) воздействие на политику государства, но не определяют ее. Так, кашмирские террористы, осознавая свою несостоятельность в достижении поставленной стратегической цели, стремятся нанести Индии любой, но как можно больший урон, усугубляя и без того непростые отношения между Пакистаном и Индией54. Следовательно, субъекты терроризма во 53 Литвинов Н. Д. Роль идеи в развитии антигосударственного терроризма: Монография / Под ред. С. Е. Вицина. Воронеж, 1999. С. 15. 54 Опыт работы органов внутренних дел России и зарубежных правоохранительных органов по борьбе с терроризмом. М., 1999. С. 4. Салман Умарович Дикаев: «Террор, терроризм и преступления террористического характера» 39 в соучастниках, которые без колебаний позволяют ей использовать себя для бесчеловечных поступков. В этом смысле подавление индивидуации в рамках идеологического террора означает культивирование разрушительной ненависти масс в отношении жертвы, выбранной властью по характерному признаку (нация, социальная группа, партия и пр.). В осуществлении подобного рода идеологического или духовного террора преуспели гитлеровская Германия и СССР в период правления Сталина. Хладнокровная жестокость, с которой фашисты убивали женщин и детей в лагерях смерти, – это прямой результат селекции преступников и палачей с «нордическим характером» в условиях духовного террора. Та же практика осуществлялась и в бывшем СССР в период правления Сталина. «Всесильное государство свирепо расправлялось с каждым, кто им не восхищался. Невиданные за всю историю человечества репрессии тоталитарного режима парализовали людей, выработали у них чувство страха, собственной неполноценности, неуверенности. У этих людей появилось стойкое чувство собственной вины перед режимом, ибо были единицы, которые сомневались в правоте режима и его вождей», – пишет М. Буянов121. Сомневающихся в правоте режима или даже могущих засомневаться в ней в будущем можно было высылать из страны в соответствии с декретом ВЦИК, принятым в 1922 г., об административной высылке за границу и в северные губернии. Такой высылке подверглись деятели российской и мировой науки (Н. Бердяев, С. Франк, С. Булгаков, И. Ильин, С. Трубецкой и др.)122. Точных данных о числе высланных нет, но предполагается, что оно превышает 300 человек123. Важной и непременной составляющей идеологического террора является политика разрушения исторически сложившихся аксиологических стереотипов сознания людей, их традиционно определившихся представлений о добре и зле, справедливости и несправедливости, правде и лжи. Под воздействием массированной пропаганды и укоренившегося страха перед всесильной репрессивной машиной у людей формируется иррациональное мировосприятие, искаженное представление о вещах и фактах. В таких условиях люди постепенно превращаются из объектов психологического исследования в объект психиатрии124. Существенной особенностью духовного террора является то, что он, воздействуя на сферу сознания и подсознания людей, метастезирует иррациональное мировосприятие на последующие поколения, парализуя их волю к противостоянию насилию со стороны как власть предержащих, так и мафиозных структур. В качестве подвида идеологического террора следует рассматривать информационный террор. Вернее, последний выступает основным средством осуществления идеологического террора. Захватив или монополизировав средства массовой информации, или законодательно наложив запрет на информирование населения о происходящих событиях, субъект идеологического террора вводит население в заблуждение, дезориентирует массы, и под этой завесой скрывает свои преступные действия, ограждая себя от критики. 4. В качестве самостоятельного вида мы выделяем экономический террор . Н. Д. Литвинов определяет экономический террор как «криминальную деятельность отдельных лиц и организационно-террористических формирований, направленную на ослабление экономического состояния государства, на дезорганизацию деятельности отдельных отраслей и предприятий, самовольное использование государственных ресурсов »125. 121 Буянов М. Ленин, Сталин и психиатрия. М., 1993. С. 10. 122 Известия. 1991. 25 дек. 123 Смылкин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. Екатеринбург, 1997. С. 46. 124 Замковой В. И., Ильчиков М. 3. Терроризм – глобальная проблема современности. М., 1996. С. 18. 125 Литвинов Н. Д. Роль идеи в развитии антигосударственного терроризма: Монография / Под ред. С. Е. Вицина. Воронеж, 1999. С. 19. |