|
обеспечивая в собственных пределах процесс формирования и самовозрастания информационных ценностей; в силу чего низший класс становится уже не столь, необходимым для обеспечения, богатства, социальной верхушки. Его претензии на часть национального продукта, которые ранее представлялись, более чем обоснованными, сегодня гораздо менее аргументированы, чем в значительной мере и объясняется нарастающее материальное неравенство представителей высшей и нижней общественных страт. Следовательно, современный классовый конфликт уже не разворачивается вокруг собственности на средства производства, а формируется как результат неравного распределения самих человеческих возможностей, что придает ему напряженность, превосходящую остроту любой предшествующей формы классового противостояния. Таким образом, сегодня в развитых обществах образовался слой интеллектуальных работников, которые обладают неотчуждаемой собственностью наинформацию и знания, являются равными партнерами собственников средств производства, не эксплуатируемы каю класс; их. деятельность мотивирована качественно новым образом, причем все эти признаки в известной мере оказываются наследуемыми. Именно поэтому мы говорим не об особом классе, занимающем доминирующие позиции в постиндустриальном обществе, о классе, интересы которого отличны от интересов иных социальных групп, формируя новый подход к категории собственности. В условиях информационной революции главным фактором, вызывающим реальную диссимиляцию традиционной частной собственности, выступает качественно новая по содержанию индивидуальная собственность. На протяжении многих столетий эта форма собственности не занимала в хозяйственной практике заметного места, и только сегодня возникли 130 |
63 в 1601 фирме с 248 тыс. занятых, то в 1989 году это были 10,2 тыс. фирм, охватывающих 11,5 млн. трудящихся. Им были переданы пакеты ценных бумаг предприятий — в среднем по 7 тыс. долл. на человека. В целом по США в рамках этой программы во владение работников перешли акции на сумму около 60 млрд. долл., что не превышает 2 процентов от стоимости активов промышленных и сервисных компаний, контролируемых взаимными фондами. В Германии к началу 90-х годов не более 1,5 процента рабочих владели долей в акционерном капитале своих компаний, и эта доля, как правило, была весьма ограниченной 112 . Характерно, что данная программа обычно применяется при столь критическом хозяйственном положении того или иного предприятия, когда работники вынуждены рассматривать цели выживания компании как свои собственные. Третьим процессом, на который обычно указывают, говоря о преодолении частной собственности, являются прецеденты полной собственности работников на свои компании. Примеры функционирования таких организаций выполняют, скорее, пропагандистскую роль, нежели широко внедряются в практику хозяйствования, и ограничены так называемыми «рабочими кооперативами», способными решать лишь локальные задачи. Подобная форма получила некоторое распространение в кризисные 70-е и 80-е годы. Единственным примером относительно успешно функционирующего крупного кооперативного объединения является часто упоминаемая Мондрагонская кооперативная корпорация (МСС), однако большинство кооперативов выживает в первую очередь за счет более низкой заработной платы, большей продолжительности рабочего дня и других подобных мер. Все указанные формы прямого участия работников в собственности своих предприятий — от передачи им части акций в рамках приватизационных программ до системы ESOP и функционирования мелких кооперативов — не дают и не могут дать сколь-либо серьезных оснований для утверждений о реальном преодолении частной собственности. Отрасли, в которых действуют подобные предприятия, представляют собой наиболее отсталые секторы современной экономики, а их работники составляют не самую квалифицированную часть производственного персонала. Динамика их численности тесно коррелирует с циклическими кризисами: чем серьезнее экономические трудности, тем более активно используется передача работникам прав собственности на фактически безнадежные производственные фонды. Как следствие, за последние несколько десятилетий, радикально изменивших современную экономику, ни одна из подобных форм не заняла такой доли в производстве общественного богатства или в структуре занятости, которая дала бы возможность говорить о ее перспективности. Между тем современные технологические изменения открывают возможность для гораздо более радикального вызова частной собственности. Она отступает под натиском формирующейся системы собственности личной, адекватной прогрессу производительных сил в последней четверти XX века. В этом случае мы имеем дело отнюдь не с модернизацией хозяйственной системы экономического типа, а с подлинным выходом за пределы экономического механизма взаимоотношений хозяйствующих субъектов. Становление системы личной собственности. В условиях информационной революции главным фактором, вызывающим реальную диссимиляцию традиционной частной собственности, выступает качественно новая по содержанию личная собственность. На протяжении многих столетий эта форма собственности не занимала в хозяйственной практике заметного места, и только сегодня возникли предпосылки для усиления ее роли. Среди них следует прежде всего отметить возрастающее значение знания как непосредственного производственного ресурса и доступность средств накопления, передачи и обработки информации любому специалисту, занятому в сфере интеллектуального производства. «Чем пользуются те, кто приумножает информационные ценности? — спрашивает Т. Сакайя и отвечает: — Конструктору нужны стол, карандаш, угольники и другие инструменты для графического воплощения своих идей. Фотографам и корреспондентам необходимы камеры. Большинству программистов достаточно для работы лишь небольших компьютеров. Все эти инструменты не так уж дороги и по карману любому человеку», в результате чего «в современном обществе тенденция к отделению капитала от работника сменяется противоположной — к их слиянию» 113 . Информационная революция (а мы уже говорили о том, сколь резко она удешевляет современные компьютерные системы и услуги связи) в значительной мере лишает 112 Подробнее об истории и перспективах системы ESOP См.: Rosen С., Young К. М. (Hds. ) Understanding Employee Ownership. N. Y., 1991. 113 Sakaiya Т. The Knowledge-Value Revolution, or A History of the Future. Tokyo, 1991. P. 66,68,68-69, 270. 87 сервисных компаний, не дающие, впрочем, никакого контроля над их деятельностью. Вместе с тем они в состоянии приобрести в личную собственность все средства производства, необходимые для создания информационных продуктов, представляющих собой основной ресурс современного производства. С другой стороны, представители господствующих классов также имеют в собственности акции и другие ценные бумаги, приносящие их держателям одинаковый доход вне зависимости от их социального статуса; как и все другие члены общества, они, разумеется, имеют возможность приобретать в личную собственность те средства производства, которые могут быть применены индивидуально. По сути дела, в течение последних десятилетий практически каждый случай перехода человека из среднего класса общества в его интеллектуальную и имущественную верхушку в той или иной мере связан не столько с удачной реализацией его прав собственности на капитальные активы (для чего необходимо иметь их изначально и уже принадлежать к высшей страте), сколько с эффективным использованием интеллектуальных возможностей и находящихся в личной собственности средств производства для создания новых информационных, производственных или социальных технологий. Таким образом, современный классовый конфликт не разворачивается вокруг собственности на средства производства, а формируется как результат неравного распределения самих человеческих возможностей; последние, безусловно, отчасти обусловлены принадлежностью человека к определенной части общества, но не детерминированы исключительно этой принадлежностью. Таково первое весьма заметное отличие нового социального конфликта от всех ему предшествовавших. Во-вторых, на протяжении всей экономической эпохи представители высших классов извлекали свои основные доходы посредством отчуждения прибавочного продукта у его непосредственных производителей, вынужденных уступать часть созданных ими благ под воздействием прямого принуждения. Отчуждение прибавочного продукта (или эксплуатация) не только играло в истории роль фактора социального противостояния, но и служило механизмом концентрации материальных ресурсов и человеческих усилий там, где они были более всего необходимы; эксплуатация служила также развитию новых, передовых форм производства, ставших основой дальнейшего прогресса. Социалисты пытались преодолеть эксплуатацию посредством организации нового типа распределительной системы, однако и эта попытка оказалась несостоятельной. Эксплуатация становится достоянием истории, как мы показали выше, по мере того, как меняется система ценностей человека, и удовлетворение материальных потребностей перестает быть его основной целью. Если люди ориентируются прежде всего на приоритеты духовного роста и самореализации в творческой деятельности, а не только на повышение материального благосостояния, то изъятие в пользу государства или общества части производимой ими продукции, получение той или иной прибыли от своей деятельности они не воспринимают как фактор, кардинально воздействующий на их мироощущение и действия. Эта трансформация освобождает от эксплуатации тех, кто осознал реализацию именно нематериальных интересов в качестве наиболее значимой для себя потребности. Оказавшись за пределами этого противостояния, человек становится субъектом неэкономических отношений и обретает внутреннюю свободу, невозможную в границах экономического типа сознания. В итоге классовый конфликт перестает быть связан с проблемой эксплуатации и распределения собственности. Таким образом, классовое противостояние возникающее в постиндустриальном обществе, с одной стороны, как никогда ранее отличается его обусловленностью социопсихологическими параметрами; с другой стороны, оно характеризуется небывалой оторванностью высшего класса от низших социальных групп, автономностью информационного хозяйства от труда. Именно это обесценивает единственный актив, остающийся в распоряжении низших классов общества, в результате чего достающаяся им часть общественного богатства неуклонно снижается. Социальное противостояние, базирующееся на качественном различии мировоззрений и ценностных систем, дополняется беспрецедентными в новейшей истории проблемами, имеющими сугубо экономическую природу. Эволюция взглядов на природу современного социального противостояния. Попытки охарактеризовать классовый конфликт, свойственный постиндустриальному обществу, предпринимались социологами еще до создания концепции постиндустриализма. Обращаясь к вопросу о природе господствующего класса формирующегося общества, исследователи так или иначе вынуждены были прогнозировать, какая именно социальная группа окажется противостоящей новой элите и какого рода взаимодействие возникнет между этими двумя составными частями общественного организма. При этом по мере реального развития |