|
рающееся на «объективно оптимистические» представления о законах развития, становилось административным произволом, приводило к расточительному расходованию ресурсов, а если это не приносило требуемого эффекта, то применялось насилие, подтверждающее те самые представления, на которых он, этот произвол, основывался. Поэтому, по мнению JI. Г. Ионина, они и определяли саморазрушительный характер деятельности системы в целом7. Практика управления в сфере культуры в немалой мерс была обусловлена тем, что сама культурная сфера в стране строилась по модели: «центрпериферия». Считалось правильным, что центр не только вырабатывал политику, но и создавал культурные стандарты, нормы и образцы, формулировал стратегически, выверенные схемы деятельности, а периферия обязана лишь осваивать, усваивать и реализовывать. При такой постановке вопроса, естественно, учреждения культуры могли выполнять лишь роль инструмента проведения социокультурной политики, быть трансляторами официальных норм и ценностей. Одной из форм распространения коммунистической идеологии являлось стремление усилить роль КПСС в жизни социума. Представление о партии и ее роли в мире.к началу 1970-х гг. определяло структуру социализации индивида. Рост человека от ребенка до взрослого это его рост к партии. Каждый проходил один и тот же путь: в возрасте 7 8 лет ребенка принимали в октябрята (первая идентификация с партией), подростка 1 0 1 2 лет в пионеры, молодой человек 14—16 лет вступал в комсомол, затем логически должно было следовать вступление в партию. Переход с одной ступени социализации на другую имел ритуальный характер, сопровождался проверками и испытаниями. Далеко не все доходили до самого конца, т.е. вступали в партию. Но когда это событие происходило, оно было равносильно инициации: индивид как бы превращался в равноправного взрослого члена общества. Нет нужды особо подчеркивать, как глубоко запечатлевались такие обряды в сознании молодого человека и сколь значительную роль они играли в » формировании индивидуальной идентичности . 217 |
ним о законах развития, становилось административным произволом, приводило к расточительному расходованию ресурсов, а если это не приносило требуемого эффекта, то применялось насилие, подтверждающее те самые представления, на которых он, этот произвол, основывался. Поэтому, по мнению Л. Г. Ионина, они и определяли саморазрушительный характер дея102 тельности системы в целом . Средства осуществления культурной политики многообразны. Прежде всего это социальные институты религии, искусства и науки, занимающиеся созданием новых культурных ценностей, а также отбором их из накопленного культурного богатства для трансляции в социум. Затем это каналы их распространения социааьные институты образования и массовых коммуникаций, образующие комплекс, в значительной мере формирующий национальную картину мира. Таким образом, религия, наука и искусство вместе с каналами их распространения образованием и массовыми коммуникациями —образуют мощный комплекс* формирующий картину мира в массовом сознании. Культурная политика всегда использовала этот комплекс для достижения своих целей. Религия как форма, подсистема культуры в годы советской власти оказалась за пределами официальной культурной политики. «Русский народ оказался вдруг нехристианским», с горечью отмечал религиозный мыслитель С. Н, Булгаков103. Существуют основания полагать, что в первые годы советской власти большевики ставили задачу не просто разрушения христианства и церкви и даже не просто внедрения новой «коммунистической» веры, а создания и распространения антихристианства такого учения, которое бы заимствовало некоторые христианские обрядовые формы, придавая им совершенно противоположное, то есть антихристово содержание. Такую гипотезу отстаивает ряд современных авторов. Одним из показательных фактов в пользу такой трактовки И. Л. Есаулов считает, например, то, что в сюжетной композиции поэмы «Владимир Ильич Ленин» В. В. Маяковский сознательно или бессознательно воспроизводит ситуацию православной мо Несмотря на все усилия КПСС не смогла устранить влияние религии как формы культуры, религиозные представления продолжали пронизывать повседневную эмпирическую жизнь человека, проявляясь в его поведении, быту. Одной из форм распространения коммунистической идеологии являлось стремление усилить роль КПСС в жизни социума. Представление о партии и ее роли в мире к началу 1970-х гг. определяло структуру социализации индивида. Рост человека от ребенка до взрослого это его рост к партии. Каждый проходил один и тот же путь: в возрасте 7-8 лет ребенка принимали в октябрята (первая идентификация с партией), подростка 10-12 лет в пионеры, молодой человек 14-16 лет вступал в комсомол, затем логически должно было следовать вступление в партию. Переход с одной ступени социализации на другую имел ритуальный характер, сопровождался проверками и испытаниями. Далеко не все доходили до самого конца, т.е. вступали в партию. Но когда это событие происходило, оно было равносильно инициации: индивид как бы превращался в равноправного взрослого члена общества. Нет нужды особо подчеркивать, как глубоко запечатлевались такие обряды в сознании молодого человека и сколь значительную роль они играли в формировании индивидуальной идентичности123. Поэтому даже независимо от индивидуального отношения к партии ее существование как института было крайне важным, поскольку позволяло сохранять единство и преемственность в биографическом развитии индивидов. Для одних партия играла роль точки отсчета: ее существование как бы показывало, насколько далеко от своего первоначального состояния ушел индивид, оставаясь в то же время самим собой. Для многих других, отнюдь не сознательных марксистов и коммунистов, партия играла роль центрального стержня, скрепляющего воедино всю индивидуальную биографию в целом, или, если выражаться более строго, роль идентификаци 239 новной массе населения действовали две основные тенденции в отношении к религии и церкви. Одна из них была связана со все большим отходом от религии и, соответственно, со все большим отходом от религиозной нравственности. Другая, противоположная первой, тенденция выражала понимание того, что принципы религиозной нравственности, даже при отсутствии глубокой веры, являются важнейшим рычагом в установлении общественного доверия и согласия, выступают незаменимым идейным компасом в личном поведении человека. Материалы Мордовии достаточно красноречиво свидетельствуют об их существовании. Одной из форм распространения коммунистической идеологии являлось стремление усилить роль КПСС в жизни социума. Представление о партии и ее роли в мире к началу 1970-х гг. определяло структуру социализации индивида. На ее закрепление были направлены усилия достаточно многочисленных структур, связанных с процессом воспитания, идеологической работы, культурной политики. Важным направлением региональной культурной политики во второй половине 1960-х середине 1980-х гг., в значительной степени совпадающим с марксистско-ленинской идеологией и политикой КПСС, была пропаганда идей дружбы народов и интернационализма. Его существование было обусловлено спецификой региона, многонациональным составом населения, о которых говорилось выше. В этом смысле культурная политика была составной частью национальной политики и наоборот. Вторая половина 1960-х середина 1980-х гг. занимают особое место в истории образования и науки Мордовии. Именно в эти годы они начинают осознаваться как факторы социокультурного развития региона. При этом идет развитие общественного и личного осознания образования и науки как ценности, мотивированного и стимулированного отношения территориального сообщества и отдельного человека к уровню собственного образования и его качеству. Шло г формирование, устойчивое функционирование и развитие образования и науки |