|
28 2. Существуют ли такие конфликтные ситуации, которые, не осознаваясь сторонами как таковые, тем не менее, провоцируют конфликтное по всем признакам поведение (т. е. действия, блокирующие реализацию целей и намерений противостоящей стороны)? Что касается первого вопроса, представляется весьма вероятным, что при осознании конфликтной ситуации в ряде случаев стороны могут и не принять решения вступить в конфликт. Причин тому может быть несколько. Так, даже отчетливо понимая несовместимость интересов, предмет столкновения стороны могут расценивать как недостаточно значительный повод для конфронтации, или предмет несовместимости может быть оценен как значимый, но «ресурсы» для его достижения как недостаточные. Отказ от конфликтного поведения может быть продиктован отношениями участниками с некоей третьей стороны, или же противоречивость этих интересов может присутствовать и осознаваться, но нс расцениваться как намеренное ущемление личных целей, а потому не вызывать открытого столкновения. Одним из факторов, которые могут оказывать влияние на конфликтное взаимодействие, являются личностные характеристики субъекта. В 1968 году У. Мишель [111] высказал идею о том, что на основе личностных черт трудно предсказывать поведение человека. В основу своего утверждения он положил ряд результатов эмпирических исследований. У. Мишель предположил, что мы можем видеть однородность поведения там, где ее нет, благодаря когнитивным, перцептивным и мотивационным влияниям. При этом он предложил объяснять поведенческие акты не в терминах черт, а в терминах стратегий обработки информации, субъективных ожиданий и т. п. Иллюстрацией к этому утверждению может служить исследование У. Мишеля и И. Эббесена. [111], посвященное изучению любимой психоаналитиками черты возможности задержки удовлетворения желания. Авторы обнаружили, что большинство детей желают получить маленькое, но немедленное вознаграждение (задержка 1 минута), когда оба приза |
являются непосредственными детерминантами конфликтного поведения участников» (310, с. 62), не представляется столь очевидным и заслуживает более детального рассмотрения, по мнению А.И. Шкиль (335). Здесь, считает он, необходимо дать ответ на два вопроса: 1. Является ли осознание противоречивости интересов автоматическим «пусковым механизмом» конфликтного поведения? 2. Существуют ли такие конфликтные ситуации, которые, не осознаваясь сторонами как таковые, тем не менее провоцируют конфликтное по всем признакам поведение (т. е. действия, блокирующие реализацию целей и намерений противостоящей стороны)? Что касается первого вопроса, представляется весьма вероятным, что при осознании конфликтной ситуации в ряде случаев стороны могут и не принять решения вступить в конфликт. Причин тому может быть несколько. Так, даже отчетливо понимая несовместимость интересов, предмет столкновения стороны могут расценивать как недостаточно значительный повод для конфронтации, или предмет несовместимости может быть оценен как значимый, но «ресурсы» для его достижения как недостаточные. Отказ от конфликтного поведения может быть продиктован отношениями участниками с некоей третьей стороны, или же противоречивость этих интересов может присутствовать и осознаваться, но не расцениваться как намеренное ущемление личных целей, а потому не вызывать открытого столкновения. Разрешение данного противоречия, как нам кажется, возможно, если рассматривать конфликтное поведение как соотношение осознанного и неосознанного, когда конфликтное поведение одной стороны по отношению к другой необязательно является результатом осознания этой ситуации сторонами. «Конфликтное поведение А по отношению к Б может быть, например, формой снятия внутренних напряжений А», считает Л.А. Петровская (301, с. 132). В данном случае мы обычно уже имеем дело с переходом внутреннего конфликта во внешний. При этом необходимо что данные оказались валидными. Полученные результаты подтвердили, что существует зависимость выбранной стратегии от тех или иных черт характера и других особенностей личности и что каждая стратегия опосредуется «своими» значимыми факторами, кроме несомненного влияния всех остальных. Так, для всех стратегий характерен общий эмоциональный фон, с которым связано разрешение конфликтной ситуации (эмоционально стабильные более успешно разрешают конфликтную ситуацию). А для стратегии соперничества и сотрудничества значимым оказался и возрастной фактор. Общая же тенденция в факторной зависимости проявилась у нас лишь при решении нерешении конфликта. Это еще раз подтвердило идею, что предсказательная сила черт личности является низкой. В 1968 году У. Мишель (321) высказал идею о том, что на основе личностных черт трудно предсказывать поведение человека. В основу своего утверждения он положил ряд результатов эмпирических исследований, которые говорили о том, что коэффициент корреляции между специфическим поведением человека и соответствующими ему личностными чертами не превышает 0,10—0,20. У. Мишель предположил, что мы можем видеть однородность поведения там, где ее нет, благодаря когнитивным, перцептивным и мотивационным влияниям. При этом он предложил объяснять поведенческие акты не в терминах черт, а в терминах стратегий обработки информации, субъективных ожиданий и т. п. (321). Иллюстрацией к этому утверждению может служить исследование У. Мишеля и И. Эббесена (321), посвященное изучению любимой психоаналитиками черты возможности задержки удовлетворения желания. Авторы обнаружили, что большинство детей желают получить маленькое, но немедленное вознаграждение (задержка 1 минута), когда оба приза перцептивно ярки. Однако они ждут (задержка 11,3 минуты), когда обе награды невидимы. Таким образом, ситуационные влияния оказались сильнее индивидуальных различий (321). |