Проверяемый текст
Леонов Николай Ильич. Психология конфликтного поведения (Диссертация 2002)
[стр. 53]

53 конституирующим это философское направление, выступает «бытие» и «живое бытие», а «познание» или «живознание» рассматривается как его неотъемлемая составляющая В.С.
Соловьев в своих антропологических исследованиях приходит, по мнению исследователей его творчества, к преодолению метафизического индивидуализма и к «имперсонализму» разрушению учения о личности как замкнутом бытии, утверждению сверхличностной сферы, которой питается отдельный человек.

Творческим ядром воззрений Л.М.
Лопатина было представление о «субстанциональной природе человеческого духа», о «творческой причинности», которая «предшествует в бытии всякой необходимости».
По его мнению, мир представляет собой совокупность сверхсовременных, внутренне-активных центров живых монад, каждая из которых представляет единство субстанции и силы, субъекта и процесса
[90, с.
87].
Учение Н.О.
Лосского об «имманентности всего всему», по сути, созвучно философским взглядам Л.М.
Лопатина в той части, которая касается монадологического подхода, признания «единиц бытия» в качестве «Субстанциальных деятелей», которые, однако, являются сотворенными и не замкнутыми в себе (как монады у Г.
Лейбница), поскольку могут взаимодействовать друг с другом и
саморазвивагься.
В своей онтологизации творческого субъекта
Н.Д.
Бердяев [126] восходит к Богу, уподобляя ему человека.
При этом существенно отметить, что между Богом и человеком он не выстраивает иерархии подчинения: «Бог не хозяин, не господин, не повелитель.
Божье управление миром не самодержавие» [там же, с.
169].
Все, что их интимно соединяет, это способность к творению бытия.
Человек призван осуществлять не божественные предписания, но творить подобно Богу.
Таким образом,
II.А.
Бердяев отстаивает идею онтологической включенности познающего человека в бытие.
[стр. 105]

105 Н.А.
Бердяевым, В.С.
Соловьевым, Л.М.
Лопатиным, Н.М.
Бахтиным, С.Л.
Франком и др.
Главным предметом исследования, конституирующим это философское направление, выступает «бытие» и «живое бытие», а «познание» или «живознание» рассматривается как его неотъемлемая составляющая.
В
соответствии с так понимаемым предметом находит свои определения и аутентичный ему способ философствования: «онтологическая гносеология», «конкретная онтология», «конкретный органический идеал реализм», «интуитивизм» и др.
В.С.
Соловьев в своих антропологических исследованиях приходит, по мнению исследователей его творчества, к преодолению метафизического индивидуализма и к «имперсонализму» разрушению учения о личности как замкнутом бытии, утверждению сверхличностной сферы, которой питается отдельный человек.

То, что (обычно) называется душой, что мы называем нашим «я» или нашей личностью, писал он, есть не замкнутый в себе и полный круг жизни, обладающий собственным содержанием, сущностью или смыслом своего бытия, а только носитель или подставка (ипостась Ьуро$1а515) чего-то другого, высшего.
«Самостоятельность и самодержательность нашей личности есть только формальная; действительно же самостоятельной и содержательной она делается, лишь утверждая себя, как подставку другого, высшего» (357, с.
64).
Творческим ядром воззрений Л.М.
Лопатина было представление о «субстанциональной природе человеческого духа», о «творческой причинности», которая «предшествует в бытии всякой необходимости».
По его мнению, мир представляет собой совокупность сверхсовременных, внутренне-активных центров — живых монад, каждая из которых представляет единство субстанции и силы, субъекта и процесса.

«Исконная, первоначальная причинность, отмечал он, есть творческая; всякая иная есть вторичная и производная; всякая деятельность предполагает деятеля, всякий акт предполагает деятеля, всякая проявленная реальность

[стр.,106]

подразумевает воплощающуюся в ней силу» (241, с.
305).
В то же время он не замыкает человека как носителя «творческой» причинности и как деятеля в себе самом.
Он решительно защищает тезис о связи в общении отдельных сознаний, о взаимоотражении сознаний.
«Монадная конструкция» человека у Л.М.
Лопатина, тем не менее, не восходит к подлинной индивидуальной субъектности.
Он одновременно признает субстанциальность души и ее зависимость от Абсолюта, полагая, что «сверхчувственная основа существующего есть источник не только всеобщих свойств вещей, но и всего, что в них замечается индивидуального и частного» (241, с.
87).
Учение Н.О.
Лосского об «имманентности всего всему», по сути, созвучно философским взглядам Л.М.
Лопатина в той части, которая касается монадологического подхода, признания «единиц бытия» в качестве «Субстанциальных деятелей», которые, однако, являются сотворенными и не замкнутыми в себе (как монады у Г.
Лейбница), поскольку могут взаимодействовать друг с другом и
саморазвиваться.
А предпринятая Н.О.
Лосским попытка глобальной онтологизации самотворящей силы в лице «субстанциального деятеля», при всех возможных критических замечаниях и обвинениях в интуитивизме и идеализме, может быть признана чрезвычайно интересной, ибо позволяет, по сути, представить человека в качестве субъекта собственной жизни как объекта, и не только как объекта самосозерцания, но и самотворчества.
Линия на «оправдание человека» в его сущностном определении, на преодоление разрыва субъекта и объекта путем онтологизации творческого начала в человеке ярко представлена в философии Н.А.
Бердяева.
«Достижение истины, писал он, предполагает творческую активность духа, его противление разрыву субъекта и объекта и вражде между творчеством и бытием...
Иная, новая гносеология целиком покоится на идее человека как микрокосма и центра вселенной...
Человек родственен и подобен космосу, но не потому, что он дробная часть космоса, а потому, что он сам целый космос 106

[стр.,107]

107 и одного с космосом состава...
Человек-микрокосм силен динамически себя выразить в макрокосме, властен творить бытие, претворить культуру в бытие» (357, с.
73).
Н.А.
Бердяев критически относится к тем учениям, которые ограничиваются в объяснении природы человека эволюционным подходом и не способны увидеть в нем «самобытной субстанции, не выводимой ни из чего внешнего и общего, ни из какой среды».
В своей онтологизации творческого субъекта
Н.А.
Бердяев восходит к Богу, уподобляя ему человека.
При этом существенно отметить, что между Богом и человеком он не выстраивает иерархии подчинения: «Бог не хозяин, не господин, не повелитель.
Божье управление миром — не самодержавие» (Там же, с.
169).
Все, что их интимно соединяет, это способность к творению бытия.
Человек призван осуществлять не божественные предписания, но творить подобно Богу.
Таким образом,
Н.А.
Бердяев отстаивает идею онтологической включенности познающего человека в бытие.

«М.М.
Бахтину принадлежит важнейшая идея «моего не алиби в бытии»», отмечает А.А.
Леонтьев.
«В данной единственной точке, где я теперь нахожусь, никто другой в единственном времени и единственном пространстве единственного бытия не находился...
То, что мною может быть совершено, никем и никогда совершено быть не может» (314, с.
14).
Именно совершено.
Ведь «можно осознать жизнь только как событие, а не как бытиеданность».
Бытие человека в мире деятельностно по определению.
При этом вещь и личность, по Бахтину, — взаимосвязанные пределы познания.
«Вещь, оставаясь вещью, может воздействовать только на вещи же; чтобы воздействовать на личности, она должна раскрыть свой смысловой потенциал»...
И далее: «Смысл не может (и не хочет) менять физические, материальные и другие явления, он не может действовать как материальная сила.
Да он и не нуждается в этом: он сам сильнее всякой силы, он меняет тотальный смысл события и действительности, не меняя ни йоты в их

[Back]