|
106 социалистическую организацию производства. Мыслящий, беспристрастный ученый не мог и не хотел рисовать, как это делало большинство “социалистических рационализаторов'’, чарующих, захватывающих дух, услаждающих воображение перспектив “подлинно социалистической организации производства”. Судя по всему, он просто не верил в “безграничные преимущества” планово-централизованной системы хозяйства. Выводы Н.Ф. Чарновского были далеки от господствовавших партийных установок и никогда не противоречили научной и гражданской совести автора, не пресмыкавшегося перед властью. Н.Ф. Чарновский высоко оценивал положительную тенденцию идей и разработок научной организации производства и управления, но, в то же время, его тревожило то, что росло количество дилетантских рассуждений, дефиниций и непонятных обобщений, затемняющих суть термина “научная организация”. Это приводило к искажению ее действительного предмета, фиксировало внимание на деталях несущественных в данном вопросе, что приводило к потере сущностных основ организации [95, с.77]. Вслед за Ф. Тейлором, Н.Ф. Чарновский рассматривает организацию предприятий как науку, хотя и граничащую с искусством, но обладающую собственным предметом исследования, своим категориальным аппаратом, своими методами и принципами, имеющими, подобно языку математики, универсальное значение для очень многих отраслей человеческой деятельности, включая даже такие отрасли, как “хирургия и зубоврачебная техника”. Развитие этой науки должно рано или поздно вытеснить укоренившиеся традиционные представления, согласно которым организация и управление исключительно эмпирические вопросы, успешное решение которых всецело зависит от опыта, умения, навыков, искусства руководителей и, следовательно, “достаточно заручиться надлежащим человеком и предоставить ему самому выработать систему” [115, с. 12]. Предметом науки организации Н.Ф. Чарновский считал сложную совокупность научно технических, а также экономических и иных |
I 138 ляется концентрированным обобщением опыта всей прошлой как нашей, так и заграничной промышленности”, издательство вместе с тем не упустило возможности тут же нанести “общепризнанному авторитету” идеологическую оплеуху, выделив несколько “досадных общих недочетов”. Каких же? Оказывается, при “правильном подчеркивании нашей нищеты и отсталости в сравнении с промышленными результатами Западной Европы и Америки нигде нет ободряющих перспектив в будущем” [89, с.З]. И в самом деле, Чарновский не был заражен всеобщим безудержным оптимизмом, охватившим тогда едва ли не всех российских экономистов советского периода, и это, по мнению издателей, плохо, ибо “сплошной мрак и отсутствие надлежащей перспективы ... могут демобилизовать волю и творческую инициативу”. Нельзя, недопустимо “игнорировать колоссальные сдвиги и изменения, происшедшие в результате революции во всей нашей экономике ...” [289, с.4]. Увы, в этом Чарновский действительно был “грешен”. Мыслящий, беспристрастный ученый не мог и не хотел рисовать, как это делало большинство “социалистических рационализаторов”, чарующих, захватывающих дух, услаждающих воображение перспектив “подлинно социалистической организации производства”. Судя по всему, он просто не верил в “безграничные преимущества” планово-централизованной системы хозяйства. Выводы Чарновского были далеки от господствовавших партийных установок и никогда не противоречили научной и гражданской совести автора, не пресмыкавшегося перед властью. Рассмотрим воззрения Н.Чарновского. Положительно оценивая сам факт широкого распространения в нашей стране идей научной организации производства и управления, ученый, вместе с тем, был обеспокоен 139 тем, что высокая волна подлинно исследовательского интереса к организационным проблемам неизбежно несет в себе и грязную пену дилетантских рассуждений, дефиниций, легковесных обобщений, затемняющих суть самого понятия “научная организация”, размывающих и искажающих ее действительный предмет, фиксирующих внимание на каких-то внешних, порой несущественных, деталях и упускающих из виду главные, сущностные основы организации, ее причинно-следственные связи и зависимости. Вслед за Ф.Тейлором, Чарновский рассматривает организацию предприятий как науку, хотя и граничащую с искусством, но обладающую собственным предметом исследования, своим категориальным аппаратом, своими методами и принципами, имеющими, подобно языку математики, универсальное значение для очень многих отраслей человеческой деятельности, включая даже такие отрасли, как “хирургия и зубоврачебная техника”. Развитие этой науки должно рано или поздно вытеснить укоренившиеся традиционные представления, согласно которым организация и управление исключительно эмпирические вопросы, успешное решение которых всецело зависит от опыта, умения, навыков, искусства руководителей и, следовательно, “достаточно заручиться надлежащим человеком и предоставить ему самому выработать систему” [292, с.12]. Предмет науки организации, считает Чарновский, сложная совокупность прежде всего научно-технических, а также экономических, культурных и иных факторов, оказывающих влияние на производство, и условий, определяющих успешность производственно-хозяйственной деятельности предприятий. Исследуя различные стороны предмета, Чарновский внимательно изучил накопленный за рубежом опыт научного по |