|
50 товар” [49, с.81]. Внимательно следя за ходом рассуждений О.Л. Ерманского, мы хотим отметить, что автор, в целом, верно, поставил вопрос о положительных и отрицательных элементах системы Ф. Тейлора, но в своем анализе отрицательной стороны он, что называется, сильно “перегнул”. Правда, как раз этот “перегиб”, эта непримиримость по отношению к вопросу об интенсификации труда только и импонировала В.И. Ленину, усмотревшему в этом “мед” концепции О.Л. Ерманского. И такая позиция нравилась не только основателю пролетарского государства, она пришлась по душе большим массам самого пролетариата, окрыленным своими революционными и военными победами над эксплуататорами и уверовавшим в свое окончательное освобождение от ига “потогонной системы”. Что же предложил сам О.Л. Ерманский взамен тейлоризма, который он настойчиво рекомендовал не смешивать с “научной организацией труда”? Понятие “научная организация” О.Л. Ерманский, как и Ф. Тейлор, трактовал широко. Оно, по его мнению, охватывает все факторы производства: техническое оборудование, его рациональное расположение и использование, технические процессы и их рационализацию, целесообразную организацию административного аппарата, живую рабочую силу и ее рациональное использование и т.д. [51, с.34-35]. Однако, несмотря на то, что в системе факторов производства человеческий труд является в количественном отношении убывающим фактором в связи с непрерывным ростом органического строения капитала, именно он остается основой производственной жизни. Как бы совершенны не были машины и аппараты, они творение человеческого труда и, облегчая людям работу, уменьшая затраты мускульной энергии, они требуют нервного напряжения, интеллектуальных усилий, или, иначе, нового, более высокого качества рабочей силы, а следовательно, нового качества и самого ее носителя современного работника, который “должен быть сознательным винтиком не только того промышленного предприятия, в котором он |
58 подлинное увеличение производительности труда. Сравните с этим, говорит Ерманский, ту легкость, с какой Тейлор увеличивает интенсивность труда, ничего не рационализируя! Эта легкость, опасается Ерманский, может соблазнить и наших инженеров и организаторов. И уже соблазнила, например, профессора Н.Гредескула, который говорит только о “гениальности” Тейлора и не хочет видеть в его учении отрицательных сторон, демонстрируя “суздальский” тип мышления (суздальские богомазы всегда рисовали только что-либо безусловно хорошее или безусловно отрицательное). Эта же легкость, констатирует Ерманский, соблазнила и инженера Несмеянова, и инженера Канегиссера, не желающих даже слышать о внутреннем антагонизме тейлоровской системы, и возводящих хронометраж в ранг науки, мотивируя это тем, что всякая действительная наука предполагает измерения и расчеты. Конечно, соглашается и Ерманский, “точная наука невозможна без количественного учета и измерения; но далеко не всякое измерение, тут же добавлял он, гарантирует научность приемов деятельности. Нельзя же назвать научной деятельность лавочника, измеряющего аршином отпускаемый покупателям товар” [ПО, с.81]. Внимательно следя за ходом рассуждений О.Ерманского, мы хотим отметить, что автор в целом верно поставил вопрос о положительных и отрицательных элементах системы Тейлора, но в своем анализе отрицательной стороны он, что называется, сильно “перегнул”. Правда, как раз этот “перегиб”, эта непримиримость по отношению к вопросу об интенсификации труда только и импонировала Ленину, усмотревшему в этом “мед” концепции Ерманского. И такая позиция нравилась не только основателю пролетарского государства, она пришлась по душе большим массам самого пролетариата, окрыленным своими революционными и 59 военными победами над эксплуататорами и уверовавшим в свое окончательное освобождение от ига “потогонной системы”. Что же предложил сам ЕрманскиЙ взамен тейлоризма, который он настойчиво рекомендовал не смешивать с “научной организацией труда”? Понятие “научная организация” ЕрманскиЙ, как и Тейлор, трактовал широко. Оно, по его мнению, охватывает все факторы производства: техническое оборудование, его рациональное расположение и использование, технические процессы и их рационализацию, целесообразную организацию административного аппарата, живую рабочую силу и ее рациональное использование ит.д. [112, с.34-35]. Однако, несмотря на то, что в системе факторов производства человеческий груд является в количественном отношении убывающим фактором в связи с непрерывным ростом органического строения капитала, именно он остается основой производственной жизни. Как бы совершенны не были машины и аппараты, они творение человеческого труда и, облегчая людям работу, уменьшая затраты мускульной энергии, они требуют нервного напряжения, интеллектуальных усилий, или, иначе, нового, более высокого качества рабочей силы, а следовательно, нового качества и самого ее носителя современного работника, который “должен быть сознательным (курсив наш авт.) винтиком не только того промышленного предприятия, в котором он работает, но и сознательным участником всего хозяйственного строительства, да и всей общественной жизни” [112, с.35]. Как видим, не расходясь с Тейлором в общем понимании категории “научная организация”, ЕрманскиЙ совершенно иначе расставляет акценты, недвусмысленно ставя человеческий фактор на первое место. И если у Тейлора работник есть просзо “винтик” в огромном маховике, именуе |