|
92 модернизации в XX веке является не столько современная промышленность (ее называют первичной модернизацией), сколько включение стран во всеобщий рынок, который является универсальным посредником между всеми сферами жизни данного общества и показателем его интегрированности или изолированности от мировых цивилизационных процессов1. Огромную значимость имеет государственная власть и ценностные предпочтения политических элит, определяющих цели развития общества. Поэтому страны, позднее других вставшие на путь модернизации, осуществляют такую модель, которую нередко называют «вторичная модернизация», когда имеют в виду только модернизацию государственной власти и становление гражданского общества, при имеющейся уже индустриально-промышленной базе. Эта вторичная модернизация характерна для западных стран, в то время как традиционные общества (государства Азии, Африки, Латинской Америки) нередко реализуют модернизацию по-своему, без создания индустрии, переходя от традиционного сразу к постиндустриальному или информационному обществу (Южная Корея, Сингапур, Тайвань и др.) или осуществляют сразу и первичную, и вторичную модернизацию, как это было характерно для послевоенной Японии. Уже в 80-90-е годы неоспоримые успехив развитии этих стран не только поставили под сомнение необходимость европоцентристского пути модернизации для всех стран и народов, но и дали исследователям возможность обосновать модель модернизации для обществ, имеющих другую, неевропейскую традиционную культуру. О третьей модели модернизации заговорили только в конце 80-х годов, когда произошел крах административно-командных систем, стоявших на страже тоталитарных обществ в Центральной и Юго-Восточной Европе, а также в СССР. В результате чего эти страны оказались в условиях длительного системного кризиса, а реализуемый властями курс радикальных реформ оказался противоречивым, тяготеющим к хаосу и кризисным изменениям во всех сферах жизни общества, приведшим в большинстве стран к резкому 1 Оишая н прикладная политология. М., 1997. С. 53. |
В модернизирующемся обществе культурные образцы не могут быть просто транслированы всем социальным бытием, так как смысл модернизации как раз связан именно с радикальным изменением культурных норм, ценностей и стандартов, поэтому в условиях модернизации возникает необходимость обучения новому знанию, нормам и образцам практически всего общества, которое осуществляет двойную адаптацию: собственных культурных традиций применительно к новому знанию, а также нового знания к существующей ментальности этноса. Среди значимых посредников этих адалтивно-адаптирующих процессов находятся не только интеллектуальные элиты, политические властные структуры, финансовые и экономические магнаты, не только специалисты в области социальных технологий, чья деятельность направлена на то, чтобы обеспечить по возможности достаточно быстрое, оптимальное вхождение в новые социокультурные процессы современности, но и обществоведы, в первую очередь специалисты в области социальной философии, социологии и психологии, имеющие реальные знания об особенностях менталитета и характерных чертах национального характера. Большая часть исследователей полагает, что главным признаком модернизации в XX веке является не столько современная промышленность (ее называют первичной модернизацией), сколько включение стран во всеобщий рынок, который является универсальным посредником между всеми сферами жизни данного общества и показателем его интегрированности/изолированности от мировых цивилизационных процессов.10 Большее значение для становления рыночной экономики имеет государственная власть и ценностные предпочтения политических элит, определяющих цели развития общества. Поэтому страны, позже других вставшие на путь модернизации, осуществляют такую модель, которую 10 См. Общая и прикладная политология. Гл. XIII, XX. М., 1997. 23 нередко называют «вторичная модернизация», когда имеют в виду только модернизацию государственной власти и становление гражданского общества, при имеющейся уже индустриально-промышленной базе. Эта вторичная модернизация характерна для западных стран, в то время как традиционные общества (государства Азии, Африки, Латинской Америки) нередко реализуют модернизацию по-своему, без создания индустрии, переходя от традиционного сразу к постиндустриальному или информационному обществу (Южная Корея, Сингапур, Тайвань и др.) или осуществляют сразу и первичную, и вторичную модернизацию, как это было характерно для послевоенной Японии. Уже в 80-90-е годы неоспоримые успехи в развитии этих стран не только поставили под сомнение необходимость европоцентристского пути модернизации для всех стран и народов, но и дали исследователям возможность обосновать модель модернизации для обществ, имеющих другую, неевропейскую традиционную культуру. О третьей модели модернизации заговорили только в конце 80-х годов, когда произошел крах административно-командных систем, стоявших на страже тоталитарных обществ в Центральной и ЮгоВосточной Европе, а также в СССР. В результате чего эти страны оказались в условиях длительного системного кризиса, а реализуемый властями курс радикальных реформ оказался противоречивым, тяготеющим к хаосу и кризисным изменениям во всех сферах жизни общества, приведшим в большинстве стран к резкому снижению материального достатка большинства населения и к оживлению пессимистического и катастрофического мироощущения у значительной части населения. Модернизационные процессы являются излюбленным исследовательским полем многих социально-гуманитарных дисциплин, причем в конце XX века осуществлялся не только феноменологический 24 |