|
Кавказа, оказавшись в иных условиях проживания, изменяли свои привычки, навыки, обычаи и традиции, приспосабливались к другой социальной среде, они как бы «достраивали» свою традиционную психологию, но не изменяли ее. Ч И до сих пор они восстанавливают утраченное в национальном самосознании и духовно-нравственном развитии. Особенно трудно им приходится сейчас, когда в реальной действительности происходит разрушение духовного уклада, что было позитивного в быту, политике, идеологии, когда все еще идет крушение и распад могучего государства ядра уникальной человеческой цивилизации. Такое же изменение происходит в умах людей, в их психологии, национальном самосознании.. Раскрыть характер народа, по мнению И.С. Кона, означает выявить его наиболее значимые социально-психологические черты. Взятые в отдельности, они не являются и не могут быть абсолютно уникальными. Уникальна структура характерологических особенностей нации, а все, входящие в эту структуру элементы, являются общими. Структуру национального самосознания С.М. Арутюнян представил как единство осознания национальной принадлежности, приверженность к национальным ценностям, стремление к государственной самостоятельности. Определяя содержание и структуру национального самосознания, Ю.В. Бромлей писал: «Этническое самосознание этноопределенных элементов материальной, социальной, f духовной культуры». [58, С.126] V С.Т. Калтахчян ввел структурный элемент осознания общности в национально-освободительной борьбе. Формирование национального, национальных особенностей, духовной культуры происходит на протяжении значительного исторического периода под влиянием целого ряда факторов, прежде всего, социально-экономических, политических и других. Надо учитывать и то, что национальность, как и культура, это не биологическая категория, зависит она не от наследственности и не передается с кровью и молоком матери. 127 |
Этнокультурные проблемы и развитие национального самосознания в настоящее время приобретают особую значимость и глубину социально – философского осмысления. Это связано с теми социально – экономическими, общественно – политическими и историко – культурными процессами, которые происходят сейчас в стране. В условиях обновления всей сферы общественной жизни исследование основных закономерностей и специфических особенностей формирования этнокультуры имеет большое научно – теоретическое и практическое значение. На современном этапе роста национального самосознания и этнокультурных проблем межнациональных отношений приобрели актуальность и остроту. В связи с этим возникает необходимость всестороннего изучения этносоциальных и этнокультурных процессов и основных закономерностей детерминации национального самосознания. В исследовании этих вопросов необходимо учитывать многие этнокультурные проблемы, которые включают в себя традицию, представляющую как комплекс культурных парадигм. Этнокультурная и национальная идеи мало исследованы, и потому они находятся в центре внимания ученых на современном этапе развития общества. Эти понятия связаны с этносом, с особенностями этнографической трактовки национальной культуры, национального мышления, с психологическим складом нации и сферами сознания человека. В период национального возрождения культуры проблема детерминации национального самосознания имеет особую значимость в связи с происходящими этнокультурными процессами, проявляющимися неоднозначно в российской действительности. Всестороннее исследование этих проблем на основе исторического опыта народов Северного Кавказа имеет важное значение в стабилизации межнациональных отношений. Глава I. Основные факторы формирования и развития национального самосознания 1.1. Национальное самосознание как феномен в системе общественного сознания Проблемы истории, культуры и этнографии народов Северного Кавказа всегда привлекали внимание многих отечественных и зарубежных ученых. В последнее десятилетие в связи с возникшими национальными противостояниями и конфликтами в этом регионе они обращают в своих публикациях значительно больше внимания этнополитическим и гораздо меньше культурным и этнокультурным проблемам. Между тем исследование этнической культуры народов Северного Кавказа, как неотъемлемой части духовной культуры современного человечества, вопросов формирования национального самосознания имеет исключительно важное научно-теоретическое значение. Невозможно раскрыть общие закономерности и специфические особенности формирования и развития национального самосознания без этнической культуры. Она является одним из определяющих факторов национального самосознания. Через культуру происходит связь человека с природой и межнациональные контакты. Этнопсихологические и этнокультурные исследования позволили заметить две общие тенденции в развитии национального самосознания горцев Северного Кавказа: с одной стороны, нововведения в связи с демократизацией общества и распространением массовой культуры Запада интенсивно обогащают духовный мир личности и в целом этноса. Общечеловеческие культурные ценности активно воздействуют на формирование и изменение этнической культуры и национального самосознания. С другой стороны, наблюдается сокращение влияния этносоциальных и этнокультурных предпосылок на развитие национального самосознания. Этническое сознание народа претерпевает изменение. Первая тенденция считается закономерной, прогрессивной, так как она обусловлена объективным ходом развития человечества. Вторая вызывает опасения. Культура, по мнению Г. Драч, играет особую роль во взаимодействии этноса с природой. Ученые рассматривают национальный мир как единый космос, в котором слиты человек и исторически окружающая его природная среда, влияющая на социальную психологию этноса. Она формирует национальный характер и детерминирует направленность его практической деятельности. Культура связывает этнос с природой, объединяет единый космос, природный ландшафт, жилище, способ добывания пищи и самого человека во всех его этнических проявлениях.[1] Согласно теории Л.Н. Гумилева, этнос – это явление, лежащее на границе биосферы и социосферы и имеющее весьма специфическое назначение в строении биосферы земли.[2] Об основных функциях культуры написано много работ, в том числе существует множество определений культуры. Это не наша цель. В условиях обновления общественной жизни раздвигается динамика развития национального самосознания, углубляется интерес к познанию культурного классического наследия, вырабатывается новое явление в сфере духовной культуры. Расширение информационного блока способствует интенсификации коммуникативной связи. Долгие годы был обрыв в развитии и усвоении национальной культуры, этнокультурных связей с народами других стран Востока и Запада. Сейчас идет осмысление духовного наследия у всех народов, возвращаются мощные пласты национальной культуры. Все это оказывает большое влияние на формирование национального самосознания, способствует развитию духовно-нравственных ценностей. Исследование проблемы взаимосвязи и взаимообусловленности этнокультурного и национального самосознания, раскрытие причин их взаимосвязи и влияния друг на друга имеет большое научно-теоретическое значение. Без такого подхода невозможно выявить общие закономерности и специфические особенности формирования и развития этнической культуры и национального самосознания народов Северного Кавказа. Национальное, как философская категория, представляет собой многие стороны жизни национальных общностей, воплощает многообразие индивидуального, особенного, отдельного, охватывает все богатство материальной и духовной жизни нации. При этом надо учитывать и другое, что особенное и общее, национальное и инонациональное явления органически взаимосвязанные. Утверждение инонационального, общего в национальном одна из важных закономерностей духовного развития общества. Национальное, как нравственная категория, сложная проблема, касающаяся всех сторон бытия этноса. В нынешних условиях обновления общественной жизни она особенно актуальна, потому что связана с особенностями этнографической трактовки национальной культуры, национального мышления, с психологическим складом нации и сферами сознания человека. В.Г. Белинский писал: «Искусство никогда не развивается независимо одиноко: напротив его развитие всегда бывает связано с другими сферами сознания».[3] Национальное в сфере сознания может быть отображением в художественной культуре национальных особенностей и национального характера народа, основной идеи его национально-исторической жизни, особенностей и национальной психологии. Общеизвестно, что нация это исторически сложившаяся форма общности людей, которая приходит на смену народности. Нации свойственна прежде всего общность материальных условий жизни, территории и экономики, общность языка, известных черт национального характера, проявившихся в национальном своеобразии ее культуры. Этнические общности формируются под воздействием социально-экономических и природно-ландшафтных факторов. Это объективный закономерный процесс, который происходит на основе различия своих и чужих особенностей, отличительных черт. Такая закономерность является всеобщим для всех феноменов сознания. Человек является субъектом сознания и самосознания. Первое предшествует второму. С.Л. Рубинштейн писал: «не сознание рождается из самосознания, из «Я», а самосознание возникает в ходе развития сознания личности, по мере того, как оно реально становится самостоятельным субъектом».[4] Этническое самосознание как одна из форм социального c ознания формируется на основе противопоставления свойств, образов и других особенностей в процессе межнациональных контактов. Именно противопоставление своей общности другим, писал Б.Ф. Поршнев, всегда способствовало внутри общности фиксации к активному закреплению своих этнических отличий и тем самым скреплению общности[5]. В процессе взаимодействия народов друг с другом, межнационального общения возникают автостереотипы и стереотипы. «Автостереотипы большей частью носят позитивный характер. Народ, сознающий себя, склонен видеть себя и свои интересы, потребности и запросы как предпочтительные, бесспорные, правомерные, естественные, писал А.Г. Агаев. Национальные стереотипы, напротив, преимущественно выражают негативную оценку иных национальностей. Они строятся на предубеждениях, возникающих у людей, контактирующих национальностей в результате столкновения мнений»[6]. Характерной чертой этнического самосознания является наличие целой гаммы эмоционально-окрашенных стереотипов. Одной из важных причин, обусловливающих появление этноцентризма, подчеркивает В.П. Фоминых, являются гипертрофированные представления своей нации как наиболее передовой и прогрессивной, по сравнению с характерологическими чертами других народов. Социально-психологический анализ этнических стереотипов, бытующих в среде исследуемых групп народов Поволжья, показывает, что этноцентризм многообразен и многолик. В одних случаях этноцентризм проявляется в своего рода эмоциональном захваливании культуры своей нации, без критики ценностей других народов. В других, наоборот, доминирует негативная критика других народов и относительно позитивная оценка ценностей своей нации.[7] Не способствуют улучшению межнациональных отношений некоторые публикации, касающиеся репрессированных народов, их политической и нравственной реабилитации и восстановлению исторической справедливости. Так, Г. Муриков на страницах журнала «Звезда» (1987, №12) писал, оправдывая сталинский геноцид против чеченского и ингушского народов: «Массовое сотрудничество с немцами, измена серьезнейшие преступления перед народом в этом были основания для столь решительного действия выселения чеченского, ингушского народов». Такое же голословное обвинение выдвинул В. Дементьев, оправдывая депортацию в отношении балкарского народа в 1944 году. Он писал: «Среди балкарцев были и жестокие палачи, которые зверски расправлялись с воинами Красной Армии, бесчинствовали в тылу наших войск, из-за угла нападали на безоружных людей»[8]. Никаких фактов ни тот, ни другой не приводят в доказательство своих ложных положений. Поэтому Н. Старцева писала по поводу утверждения Г. Мурикова: «...не худо было бы заглянуть в карты военных действий на Кавказе в 1942 1943 годах и увидеть, что территория Чечено-Ингушетии вообще не была оккупирована, сражения шли на северных и западных границах республики, уже по одному этому не могло быть «массового сотрудничества» с врагом.[9] Подобные публикации не способствуют стабилизации межнациональных отношений. Правильно сказал Олжас Сулейманов, что пока эта непрекращающаяся тенденция не разоблачена, история продолжает оставаться источником пещерного этноцентризма. Л.Л. Хоперская справедливо пишет, что «репрессии проводились именно по этническому признаку. И. Сталин вынужден был признать этническую субъектность, но обернул это признание против самих народов, попытавшись уничтожить их именно как субъектов. На уровне официальных документов утверждался принцип коллективной ответственности этнических групп, которые навечно выселялись в Среднюю Азию и Казахстан»[10]. Основой этнического стереотипа и этноцентризма является отчужденность, изолированность и отсталость народов в своем развитии. Причиной и следствием пространственной изоляции является незнание обычаев, традиций и культурных ценностей других этносов. В результате этого отсутствует объективная информация о социально-экономической, общественно-политической и культурной жизни иных народов. Этнос, который живет в самоизоляции, его привычные формы жизнедеятельности не с чем сравнить, они кажутся людям самыми совершенными и цивилизованными в культурном отношении. Так формируется консерватизм мышления и попытки сохранения архаических форм жизни и неприятия других культур. В этом заключается, на наш взгляд, корень этноцентризма. Этноцентризм является психологической установкой, существующей на уровне массового сознания и самосознания отдельной личности. Термин «этноцентризм» в «Философском энциклопедическом словаре» интерпретируется как «свойство этнического самосознания воспринимать и оценивать жизненные явления сквозь призму традиций и ценностей собственной этнической группы, выступающей в качестве всеобщего эталона и оптиума»[11]. Этноцентристские стереотипы это не только предпосылка, но и проявление национализма в рамках общественного сознания. «Формы национализма (нациоэгоизм, нациофобизм, нациопредубеждения, нациоантипатия и.т.д.) все это проявление ложных, отрицательных национальных стереотипов на социально-психологическом уровне»[12], утверждал В.Х. Болотоков. Как отмечает известный специалист по этнопедагогике Г.Н. Волков, стереотипные характеристики подчеркивают наиболее сильные и самобытные черты народов. По мнению данного исследователя, такие особенности народов, как «энергичные и предприимчивые татары», «сообразительные и гордые черкесы», «музыкальные украинцы», «горячие и темпераментные молдаване», «великодушные и спокойные эстонцы», «скромные и добрые белорусы», «упорные и настойчивые якуты», «храбрые и самолюбивые осетины», «дружные и сплоченные киргизы» не потеряли своего значения и до сих пор[13]. В изучении генезиса и функции национального самосознания в последнее время широко стали использовать методы этнопсихологии и этнопедагогики. Это новое направление фундаментальных исследований этнопсихологического изучения личности в системе межнациональных отношений, культурно-исторических основ и сторон национального бытия, взаимосвязи и взаимообусловленности категорий единства общего и особенного, национального и инонационального. При этом национальное самосознание в индивидуальных формах существует в распространенных в обществе идеях и представлениях об истории этноса, в концепции бытия народа, а также его отдельной личности, национальный характер которой подвержен изменению. Национальный характер любого народа генетически обусловлен длительным эволюционным процессом. Особенности психического склада, типы мышления определяются не только исторически сложившимися традициями, социальной средой и воспитанием, но также наследственными задатками. «В каждой нации, писал Ф.Х. Кессиди, представлены все типы темпераментов, разновидности склада ума и восприятия окружающей действительности... Более того, национальный характер не сводится просто к психическим особенностям народа, которые встречаются у него чаще всего. Национальный характер есть неповторимое сочетание отличительных черт данной нации. Такая черта характера как вспыльчивость свойственна грекам, грузинам и испанцам, но греки, грузины и испанцы разные нации. Терпением отличаются не только русские, но и китайцы. Словом, каждая нация это своего рода индивидуальность, живая целостность, главными признаками которой являются особенности психического склада и типов мышления».[14] Об этом писал Н.О. Лосский так: «Природная оригинальность и мощь народного характера обеспечивает ему хранение своеобразного национального лица... В деле хранения и развития национального своеобразия, кроме природной мощи народа, нужно еще содействие национального воспитания и образования».[15] По его мнению, главным средством воспитания должно быть интеллектуальное и эмоционально-волевое вживание в саму конкретную жизнь, в содержание национального характера, национального творчества. Этнопсихологические черты народа находятся в тесном взаимодействии с его культурой и историей. Закономерность формирования и развития национальных черт характера происходило на различных этапах эволюции, как и его национального самосознания. «У каждого народа есть свой особый духовный внутренний мир, отражающий его социальные, географические, этнические, языковые и другие особенности, писал В.Д. Попов. Душа народа это его общественная психология, то есть включающая такие всеобщие обоснования душевной жизни каждого человека, которые формируют его национальный характер, традиции, обычаи, нравы, привычки. И чем лучше психологическое здоровье народа, тем он сильнее духом».[16] Американский социолог Кодилл выделил двенадцать основных черт японского национального характера. А японский этнопсихолог Ямато выделил семнадцать черт японской национальной психологии[17]. Социолог Мита Мунекн указывал на то, что национальные черты характера связаны с отношением японцев к собственной культуре. Они издревле заимствовали нормативные установки у других культур (в основном в Китае) и в соответствии с ними определяли свои позиции. У них сложился стереотип представлений о собственной культуре как о пограничной». Важно также то обстоятельство, что японская культура, будучи открытой для великих цивилизаций, продолжала сохранять автономный характер. Поддержание «открытости» и защита «оригинальности» привели к тому, что у японцев сложилось двойственное представление о своей культуре, согласно которому японская культура не находится в центре мировой цивилизации, однако является культурой собственной индивидуальности. Все это породило интенсивный интерес японцев к самим себе.[18] Поэтому устойчиво сохраняется этнокультурный феномен и психологические черты этого народа. Опыт Японии подтверждает, что всемерное проникновение НТР во все сферы жизни, небывалое развитие прогрессивной технологии не только не уничтожает, а, напротив, усиливает влияние этничности на производственный процесс. И Япония, несмотря на модернизацию, остается страной самобытнейших национальных традиций, которые сохраняются еще со времен традиционного общества, самурайских кланов как в бытовой, так и в идеологической, профессиональной сферах жизни[19]. Учет национальных психологий народов нашей страны, общественной психологии, особенностей психологии народов Северного Кавказа, национального самосознания как феномена общественного сознания имеет важное значение в условиях обновления всей сферы общественной жизни. Прежде всего, нужно учитывать генетическую историю той или иной нации, особенности формирования и развития национального самосознания этноса, а также сознания, свойственного индивиду. Так, царская политика усиленно формировала взгляд на народ, который не желал подчиниться колонизаторскому диктату, характеризуя его разбойными качествами. «Эта античеченская великодержавная пропаганда на протяжении всего времени и до сегодняшнего дня преследует чеченский народ, писал Ю. Айдаев. Особенно разнузданной она стала, когда начали готовить выселение народа в 1944 году, чтобы оправдать свой бесчеловечный в истории человечества акт геноцида против народа, надо было в глазах других народов представить его максимально плохим, неукратимым и коварным. Атавизмы этой пропаганды крепко дают знать о себе по сегодняшний день».[20] Оказавшись в тяжелой ситуации, депортированные народы могли вообще исчезнуть с лица земли, но вновь и вновь срабатывали их гигантский внутренний духовный иммунитет и величайшая сила воли. Ценой огромных физических и нравственных потерь они который раз в истории сохранили свое достоинство и этническую культуру. Эта великая биогене-тическая и этногенетическая сила народа, заложенная в них самой природой и космосом, позволила им выжить, сохранить свои национальные особенности и войти в общечеловеческую современную культуру. Конечно, все нации стремятся к социальному прогрессу, умело используя для блага своего процветания свои социальные гены, свой характерный образ жизни, свою национальную психологию. Депортированные народы Северного Кавказа, оказавшись в иных условиях проживания, изменяли свои привычки, навыки, обычаи и традиции, приспосабливались к другой социальной среде, они как бы «достраивали» свою традиционную психологию, но не изменяли ее. И до сих пор они восстанавливают утраченное в национальном самосознании и духовно-нравственном развитии. Особенно трудно им приходится сейчас, когда в реальной действительности происходит разрушение духовного уклада, что было позитивного в быту, политике, идеологии, когда все еще идет крушение и распад могучего государства – ядра уникальной человеческой цивилизации. Такое же изменение происходит в умах людей, в их психологии, национальном самосознании. Раскрыть характер народа, по мнению И.С. Кона, – означает, раскрыть его наиболее значимые социально-психологические черты. Взятые в отдельности, они не являются и не могут быть абсолютно уникальными. Уникальна структура характерологических особенностей нации, а все, входящие в эту структуру элементы, являются общими. Структуру национального самосознания С.М. Арутюнян представил как единство осознания национальной принадлежности, приверженность к национальным ценностям, стремление к государственной самостоятельности. Определяя содержание и структуру национального самосознания, Ю.В. Бромлей писал: «Этническое самосознание этноопределенных элементов материальной, социальной, духовной культуры».[21] С.Т. Калтахчян ввел как структурный элемент осознания общности в национально-освободительной борьбе. Формирование национального, национальных особенностей, духовной культуры происходит на протяжении значительного исторического периода под влиянием целого ряда факторов, прежде всего социально-экономических, политических и других. Надо учитывать и то, что национальность, как и культура, – это не биологическая категория, зависит она не от наследственности и не передается с кровью и молоком матери. Национальность, будучи одной из существенных характеристик духовного мира человека, его психологического склада, формируется в конкретной социально-этнической среде. З. Кадиев и Н. Гасанов писали, что человек является по своей национальности тем, кем он себя чувствует. И совершенно не важно, утверждали они, от кого он родился и какие внешние черты унаследовал. Украинец, сформированный в русской, белорусской или эстонской среде, в действительности является русским, белорусом или эстонцем. И наоборот, человек, в силу обстоятельств сменивший этническую среду и ассимилировавшийся в ней, фактически меняет свою национальность. Здесь важно только одно: его собственное национальное самосознание».[22] А если обратиться к классикам марксизма, то и они считали, что расы являются биологической категорией, а нации возникают на определенном этапе общественного развития. «Тем обстоятельством, что человек принадлежит, например, к немецкой, а не к французской нации, он обязан вовсе не расе, а социальным факторам»[23], – подчеркивали они. Мировоззрение любого человека определяется его общественной деятельностью, его принадлежностью к тому или иному классу общества. Общеизвестно, что обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой мере люди творят обстоятельства. Раскрывая суть диалектической взаимосвязи между историческими сторонами общности людей и социально-экономической формацией, классики марксизма показали, что образование нации – закономерное явление, обусловленное как следствием, так и потребностью общественного прогресса. В последние годы философы, социологи и этнопсихологи уделяют большое внимание определению национального характера, национальной психологии, национальному самосознанию. Они утверждают, что национальная индивидуальность не есть единичное, неповторимое, а представляют собой взаимосвязь и взаимообусловленность единичного и общего. Каждый человек при всей своей индивидуальности – воплощение индивидуальных и общих черт. Национальное самосознание включает в себя принадлежность к данной общности, любовь к родному языку, национальной культуре, приверженность к национальным ценностям, осознанное чувство национальной гордости и осознание общности интересов. Эти структурные компоненты национального самосознания находятся в постоянном диалектическом развитии. Вот что писал Ч. Айтматов, рассуждая о роли родного языка в судьбе нации: «Бессмертие народа – в его языке. Каждый язык велик для своего народа. У каждого из нас есть свой сыновний долг перед народом, нас породившим, давшим нам самое большое свое богатство – свой язык: хранить чистоту его, приумножать богатство его».[24] Национальное своеобразие, национальные особенности восприятия мира находят яркое отражение в культуре этносов. Как полагает А.Г. Агаев, «...культура представляет из себя не только ценности, созданные народом, но и его творческую деятельность по их производству, распределению и освоению. Бытие культуры поэтому находится в разнообразии форм, темпов, масштабов, состояний и результатов этой деятельности... Национальная культура охватывает все предметное и духовное богатство, созданное народом и используемое им в своем национальном существовании».[25] Эти два момента, образующие совокупности национальное своеобразие культуры, выступают специфически в каждом жанре искусства. Национальная культура в силу своей сути и целостной природы обладает способностью с наибольшей наглядностью отображать национальное – национальную психологию, национально-специфическое в характере, национальные особенности народа, его нравственное сознание и национальное самосознание. Этнокультура и национальное самосознание тесно связаны между собой. Национальное самосознание – необходимая и специфическая сторона общественного сознания, которая отражает общественное бытие человека, его материальную культуру. Важной стороной национального самосознания является осознание людьми своей индивидуальности, принадлежности именно к этой, а не к другой национально-этнической, социально-политической общности – нации и народности. Национальное самосознание, как определенная совокупность идей, ценностных установок, носит конкретно-исторический характер. Поэтому нет национального самосознания вне и помимо сознания принадлежности людей к «своей нации». Индивидуальное чувство, проходя ряд этапов, становится этническим национальным чувством, национальным сознанием. «Сознание, – отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс, конечно, есть и осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды, и осознание органической связи с другой, но воспринимаемой среды и сознание органической связи с другими людьми и видами, находящимися вне начинающего сознавать себя индивида».[26] Национальное самосознание является единством общественного и индивидуального, социально-классового и национального, которое по-разному объективизируется в межличностных отношениях и существует в социальной памяти, передается из поколения в поколение в субъективной или в объективированной форме этнокультуры. Национальное самосознание – это духовная общественно развитая форма, которая фиксирует черты и свойства исторически определенного субъекта исторического творчества, его отношение к объективной реальности, в рамках которой протекает его жизнедеятельность. Национальное самосознание в качестве неотъемлемого элемента своего содержания должно иметь общечеловеческие черты и ценности, общенациональные интересы, в противном случае, гипертрофирование, обращенность национального сознания только на особенное в жизни нации может привести к национализму. Другим компонентом национального самосознания является национальная психология. Национально-психологическая общность народа складывается под воздействием многих факторов, зависит от разных исторических детерминантов и закономерностей. К основным из них относятся следующие: 1) географические и природно-климатические условия; 2)специфика национального бытия и характер материальной и духовной деятельности; 3)особенности социально-политической истории народа. Национальное самосознание играет важную роль в совершенствовании межнациональных отношений, в укреплении взаимопонимания и уважения других наций. В современных условиях рост национального самосознания – объективная закономерность. К.Н. Хабибулин, отмечая трудность и противоречивость национально-этнического развития народов и межнациональных отношений, обратил внимание на сложность формирования национального самосознания. «Мы вправе судить лишь в той мере, в какой преобразовались национальные отношения в ходе социалистического строительства. – Историческое исчезновение национальных различий привело к устранению национальных отношений как лишенных основания».[27] Высказывание довольно спорное, ибо судить о новом самосознании трудно, так как процесс формирования национального самосознания довольно длительный, сложный и противоречивый. Окончательный распад социалистического строя в результате ликвидации СССР, распри и раздоры внутри одной нации и в межнациональных отношениях являются подтверждением того, что у наших народов не было социалистического сознания, качественно нового национального самосознания. Одна из главных причин того, что национальное самосознание не утвердилось в социалистической теории, в том числе и в теории наций, обусловлена историческими обстоятельствами. Во-первых, установление тоталитарной системы и утверждение идеологии культа личности позволяло держать целые народы в страхе и покорности. Административно-командная система подавляла всякое проявление индивидуального мышления, которое шло вразрез с официальной идеологией. У большинства людей нашей страны было запрограммированное, идеологизированное сознание, которое долгие годы формировалось в условиях тоталитаризма, насильственных методов проведения коллективизации, репрессий 1919-1952годов, геноцида против малочисленных народов в период их тринадцатилетней ссылки, начавшейся в 1943 1944 годах. Все это послужило причиной деградации национального сознания, разрыва исторического мышления и национального самосознания, оказало негативное влияние на развитие этнической культуры. Во-вторых, в духовной культуре любого этноса, в том числе и русского народа, господствовало лжеискусство и мифотворчество. Оно было заказным и утверждало идеи господствующей идеологии тоталитаризма. Эти факторы по-своему влияли на уродливое восприятие действительности. Большинство людей не могли правильно воспринимать и понимать истину, не могли отличить правду от лжи, преклонялись перед мифическими идолами, в покорности и страхе влачили жалкое существование. Поэтому прав был А. Коркмазов, когда утверждал, что решение национального вопроса с общечеловеческих гуманистических позиций и достижение национального согласия в России напрямую зависит от феномена этнического ренессанса (возрождения) в пределах СНГ. Несмотря на различия в некоторых причинах этнического ренессанса в России и в других странах СНГ, ««всплеск» самосознания народов во многом можно объяснить реакцией на принудительное унифицирование их в тоталитарном прошлом в рамках бывшего СССР. В решении этой проблемы большое значение имеет политика и основные тенденции нового мышления в национальном самосознании народов...»[28] Десятилетиями в общественном сознании официальной наукой укоренялись различные мифы, и эти лжетеории широко пропагандировались в масштабе всей страны. Так, в бесчисленном количестве изготовлялись памятники маршалов, героев, сталеваров и колхозниц, демонстрирующих изобилие и небывалые успехи. Они поддерживались наглядной модели, схемы тоталитарного искусства и эталоном соответствующего ему стиля всегда была фреска «всенародного процветания». Таково было официальное указание в нашем изобразительном искусстве: живописи, плакате, графике, скульптурном рельефе. Национальные варианты те же самые: идеологически-пропагандистские. И сходства между национальными вариантами такого «искусства» было больше, чем различий. Даже атрибутика сталинско-брежневских времен до мелких деталей была всюду одинакова. Тоталитарное искусство и его особая эстетика подавляли сознание и мышление не только художника, но и все народы, входившие в СССР. Люди привыкли не различать памятников, с безразличием взирая на почти одинаковые фигуры вождей в Москве и Ташкенте, Риге и Ростове, не верили текстам на плакатах, которые были абсолютно одинаковы во всех национальных республиках, областях, краях, национальных округах. То же самое было и в республиках Северного Кавказа. Антиреалистическое по своей сути искусство, не учитывавшее ни общечеловеческих, ни национальных, ни природных особенностей жизни народов, было ангажировано строгим режимом, подчинялось ему и функционировало как художественное отображение общественной жизни, в которую включалось и ее идейное содержание. Все это служило тормозом развития этнической культуры. «Отсюда застой, омертвение, – писал А.Л. Андреев. – В таких условиях деятельность художника теряет характер открытия и превращается по существу, в бесстрастное варьирование канонических тем, сюжетов, композиционно-пластических решений. Из искусства уходит трепетное дыхание жизни, и оно вырождается в холодный, бездушный академизм».[29] Это притупляло национальное самосознание и приводило к ложному отражению в этносознании реальной действительности. Так формировался идеологизированный человек с идеологизированным сознанием, которого стали называть «гомо советикус». Сознание такого человека было притуплено бравурными маршами и оптимистическими песнями, лакированной красивостью на экранах кино, полотнах художников, на огромных фресках и стендах. Ущемление национального сознания, его атрофия происходила на фоне якобы преуспевания и благоденствия всех народов нашей страны. Замалчивался ГУЛАГ, КАРГАН, АЛЖИР[30] голод на Украине, в Поволжье, на Северном Кавказе, унесших миллионы жизней. «...везде можно открыть глубину народного духа, писал Н. Бердяев. На поверхности национальной жизни всегда будут существовать духовные центры». Но тут же предупреждал: «...но не должно это носить характера духовной бюрократии жизни».[31] Политическая и общественная жизни всех народов находилась под строгим контролем. Официальной идеологии подчинялось все общество. Это отрицательно отражалось и на этносоциальных проблемах, и на национальном самосознании. Администрирование в сфере мысли шло вразрез с общечеловеческой моралью и простыми нормами нравственности. В сфере сознания людей оно приводило к застою и омертвению творческой мысли. Это приводило в национальном, в этническом наследии к большим потерям. К исследованию детерминантов современного национального самосознания следует подходить исторически, затрагивая многие проблемы, касающиеся этносоциальных, этнокультурных, этнополитических аспектов. Рассматривая в историческим аспекте этот вопрос, можно выявить основные закономерности, которые способствуют формированию и развитию национального самосознания. И конечно, не избежать значимости в этом процессе этносоциологических факторов. Начиная с 70-х годов в исследовании проблемы национального самосознания были допущены теоретико-методологические ошибки. Некоторые ученые считали, что национальное самосознание это нечто субъективное и инстинктивное, потому оно не способно выполнять существенные социальные функции. Дело доходило даже до того, что в общественном сознании отождествляли национализм с национальным самосознанием. Другие придерживались иной точки зрения. Утверждая, что национальное самосознание личности предстает как производное от группового «мы». В структуировании национального самосознания необходимо в первую очередь исходить из его дихотомичности, его содержание формируется в сопоставлении собственного этноса всем другим народам, что отражается в понятиях «мы» и «они». Развитие содержания самосознания это изменение идей, образов и представлений, в которых существуют и «мы» и «они». Каждый индивид через национальное самосознание воспринимает бытие, историю, интересы своей национальной общности, свое будущее. Э.А.Баграмов писал, что «боязнь растворить национальные проблемы в психологии... привела к тому, что обществоведы долгие годы не изучали эти явления».[32] Понятие «национальное самосознание» надолго исчезает из научного арсенала. Одной из причин такого отставания были командно-административные методы, которые оказали отрицательное влияние и на общественные науки, на исследование социально-философских проблем, связанных с национальным самосознанием. Справедливо писал В.Ж. Келле, что понятия «национальная психология», «национальная культура», «национальное самосознание», их соотношение все эти дефиниции и категории не оказались в центре внимания ученых, а теоретические дискуссии никакого отношения к реальным проблемам не имели. Командно-идеологическая система уволила нашу отечественную науку в сторону от этих научных категорий. Теория лишь прикрывала независимую от нее реальную практику[33]. В результате этого не рассматривалась объективная природа человека, что его деятельность детерменирована прошлым самого субъекта, окружающей социальной и природной реальностью. Без всестороннего анализа и глубокого раскрытия взаимосвязи и взаимообусловленности субъекта и объекта, этнокультурных аспектов, взятых во всем динамическом проявлении, невозможно рассмотреть формирование и развитие национального самосознания. Методологическая несостоятельность определения национального самосознания заключалась в том, что она вела к формированию и созданию упрощенной модели развития наций и национальных отношений, национального сознания и национального самосознания, к отождествлению объективных тенденций, внутренне присущих социализму как общественному строю, с качественной оценкой конкретно-исторического развития национальных отношений и национальной культуры, вне связи с национальными противоречиями социалистического общества. Такой подход, наряду с другими издержками, затруднял изучение механизма возникновения негативных явлений в сфере национальных отношений, а соответственно, и выработку действенных мер по их преодолению[34]. Многие исследователи считали, что национальное самосознание не является признаком нации. Во многих работах данную проблему рассматривали в теоретическом аспекте. Начиная с 60-х годов по этому вопросу между философами и этнографами шел спор, благодаря которому понятия «национальное самосознание», «этносознание» стали вводиться в этнографическую литературу и в научные труды по философии. Национальное самосознание как признак нации получает поддержку в научных кругах. Так, Л.М. Дробижева, выступая в дискуссии «круглого стола» в Лениграде (1988г.), говорила о том, что этнографы, социологи и психологи приложили немало усилий для теоретической и эмпирической разработки вопросов, связанных с понятиями «национальное самосознание» и «национальное сознание». «В результате наших контактов с психологами была разработана концепция национального самосознания, выявлена его структура. Она представляется сейчас не просто как идентификация отнесение людьми себя к той или другой национальности, а как более сложное структурное образование, которое включает и национальные автостереотипы, и представления о территории, культуре, языке, об историческом прошлом. В национальном самосознании присутствует не только познавательный, но и эмоциональный компонент отношение к культурным и историческим ценностям своего народа и самое главное национальные интересы, которые стимулируют деятельность людей».[35] Один из первых определений понятия национального самосознания дал В.В. Мавродин. «Термин национальное самосознание, я применяю в смысле создания единства людей, принадлежащих к единому народу, к данной народности, или же нации, единства их интересов, психического склада и т.п.»[36] В 60-е годы В.И. Козлов писал, что «Этнографическое самосознание это сознание принадлежности людей к определенному народу, писал он, конкретно проявляется в употреблении ими единого названия народа»[37]. В эти же годы понятие «самосознание народа» из этнографии было перенесено в область философской науки в качестве одного из признаков нации. Впервые данную проблему подняли в дискуссии[38], проводимой редакцией журнала «Вопросы истории СССР» (1966), А.Г.Агаев, М.С. Джунусов, П.М.Рогачев, М.А.Свердин и В.И.Козлов. Они и предложили ввести категорию национального самосознания как одну из существенных признаков нации в область философских исследований и социально-культурологических направлений. Проблема национального самосознания и вопросы национальной психологии, роль этнокультуры и этнических факторов в межнациональном общении оставались вне рамок подлинно научного исследования. Многие годы комплекс национальных проблем не имел объективного конструктивно-критического осмысления. Причину этого Г.В. Агабеков видел в том, что долгое время не учитывали объективные закономерности развития межнациональных отношений, развития самосознания того или иного этноса, национального самосознания отдельной личности; что в период построения так называемого развитого социализма политика принятия желаемого за действительное привела в итоге к «полному пренебрежению необходимости глубокого изучения реально существующих национальных проблем, на которые либо закрывались глаза, либо они объявлялись уже решенными. Между тем они были связаны с нежелательными демографическими процессами и всеми их негативными последствиями, с некомпетентным в ряде случаев руководством национальными отношениями, ориентацией национальной культуры, самосознания. Более того, национальные по форме упущения и прямые ошибки становились конкретным и разительным проявлением отклонений от подлинного развития»[39]. Методологическая несостоятельность исследования основных закономерностей формирования национального самосознания, связанных с ним аспектов этнокультуры и их значимости в межнациональных отношениях в конце 80-х годов стала очевидной. Ведущие исследователи, далекие от насущных проблем национальных республик и областей Северного Кавказа, особенностей его исторического прошлого и настоящего, от жестоких реалий жизни, по-прежнему победно писали о национальных окраинах, якобы превратившихся в цветущие индивидуально-колхозные социалистические республики, с развитой духовной культурой, достигших расцвета во всем. Дело в том, что в 50-70-е годы представители общественных наук находились под особым политическим контролем, а советские люди, по словам писателя Ю. Нагибина, пребывали « в рабской покорности». А если этого не было и кто-то осмеливался не поднять руку, когда все были «за», или иметь свое мнение в отличии от коллективного мнения, то тот имел дело с органами НКВД. Приведем в подтверждение нами сказанного выступление писателя А. Первенцева на общемосковском собрании драматургов и критиков: «Счастье наше, что нами руководит великий гений человечества, товарищ Сталин, великий философ и наш друг. Он вовремя указывает, каким образом мы должны расправляться с врагами народа и двигаться вперед! Мы свое дело сделали. Теперь очередь за милицией».[40] Об этой поре времени тоталитаризма как историческом феномене, чуждом человеческой натуре, писал академик О.Т. Богомолов: «Соответствующие подразделения ЦК КПСС пристально наблюдали за учеными, фиксируя каждое отступление от канонов». Он был убежден в том, что в ученом кругу процветали те, кто бдительно стоял на страже догматов. «Тоталитаризм не нуждался в объективном и тем более критическом анализе действительности»[41], уточнял он. Понятно, что многих ученых нельзя обвинить в том, что они не прогнозировали негативные явления и процессы в жизни бывшего СССР, создавая основу для теоретической разооруженности; что они, якобы, были не способны к глубокому раскрытию общественных процессов, их причин и тенденций. Дело в том, что в тоталитарном обществе наука не могла быть исключением. В современных условиях, когда началось освобождение от пут, и стали возрождаться умственные силы народа, его духовная энергия, когда стали осмысливаться детермиранты деформации нашего строя, весь его драматический опыт за 70 лет советской власти, необходимы глубокие исследования. Так, еще в 1989 году М.Н. Росенко писала: «...многие публикации, с которыми мы сталкиваемся ежедневно по проблемам межнациональных отношений, дают нам очень мало для обобщения положительного опыта перестройки. То, с чем мы встречаемся чаще всего негативный материал».[42] Национальный вопрос и этнокультурные проблемы к концу 90-х годов достигли наибольшей остроты: почти во всех бывших национальных республиках начались национальные конфликты на основе политических, территориальных и этносоциальных недовольств. Некоторые ученые предполагали, что разразившийся в последние годы кризис межнациональных отношений и национальной культуры имел свой исток в бывшей советской специфике: 53 этноса распределялись по четырем различным уровням государственности. Юридическое неравноправие этносов тоже привело к национальной напряженности. «Проблемы этнических конфликтов в СССР, писали Г.Ч. Гусейнов и Д.В. Драгунский, стоят так остро потому, что национально-политическая структура предельно усложнена и сама собою может вызвать этническую напряженность».[43] На Северном Кавказе в условиях роста этнический дифференциации и этнокультурные проблемы вылились, прежде всего в территориальные споры и политические конфликты за власть (осетино-ингушский, грузино-абхазский, азербайджано-армянский), дошедшие до кровавых столкновений. Уровень национального самосознания необходимо рассматривать в качестве переменной изменчивости. В социальной структуре народов Северного Кавказа идет количественный и качественный рост национального самосознания и этнической культуры. А. Дашдемиров пишет: «Рост национального самосознания как в интенсивном, так и в экстенсивном аспектах процесс противоречивый, не последовательный, отражающий подъемы и спады национальных, общественно-политических движений, изменение социально-политических ситуаций. При этом факторами этого роста являются не только продуктивная активность творцов национальных идей и взглядов, а и то, какова их распространенность в массовом сознании».[44] После распада СССР многие лидеры национально-общественных движений выдвинули идею национальной независимости и государственного суверенитета. Эта идея в первоначальном этапе стала ведущим элементом национального самосознания и одним из определяющих факторов общественно-политической жизни в бывших союзных и автономных республиках. В процессе дальнейшего развития общественной жизни и межнациональных отношений поставленные цели и задачи не оправдали в реальной действительности надежд и интересов народов. В многонациональном регионе Северного Кавказа ощущается потребность гуманизации межнациональных отношений, прежде всего в культуре межнационального общения в трудовых коллективах и в бытовой сферах. Все это в немалой степени будет способствовать преодолению межнациональных конфликтов и сохранению духа доверия, укрепления дружбы народов в этнополитических процессах. Рассматривая национальное самосознание, мы пришли к такому выводу, что этнокультурные проблемы и национальные вопросы нельзя решать поверхностно, наскоком и не учитывать, что национальное самосознание чрезвычайно ранимо, как и национальные чувства. Разделение этносов на различные категории, а тем более наличие народов, не обладающих даже минимумом внутрифедеральной государственности, высоким уровнем культуры, постоянно будут источником скрытой этнической напряженности, одним из главных причин, тормозящих процесс формирования национального самосознания и культурный поиск. Формирование национального самосознания и уникальной, оригинальной этнокультуры народов Северного Кавказа сдерживалось и сдерживается по сей день еще двумя негативными факторами. Это миграционные процессы и так называемый «посттравматический синдром», появившийся после чеченской войны во всех слоях нашего общества. Миграционные процессы были в свое время продуманной внутренней политикой командно-административной системы. За время ее существования десятки миллионов людей сменили место жительства не по своей воле и растворились в иной этнокультурной среде. К этой огромной цифре можно прибавить еще несколько миллионов репрессированных народов. Это не могло не повлиять на их мир культуры, то есть предметно развернутых человеческих способностей, опредмеченной деятельности, на масштабы демографических изменений, на формирование самосознания, на процесс изменения национального сознания и нравственности людей. Приведем некоторые данные. Так, балкарцев за годы насильственной высылки в Среднюю Азию погибло 20 тысяч человек. Депортация привела к потере 40% численности чеченцев. Такие же потери понесли и другие депортированные народы. Л.Н. Гумилев писал, касаясь социальных проблем этносов: «Химера это сосуществование двух или чуждых этносов в одной экологической нише. Обычно химеры последствия миграции и, как правило, неустойчивы».[45] Насильственное переселение целых народов и другие порожденные официальной государственной идеологией негативные акции, связанные с процессами миграции, привели к манкуртизации, к неполноценному сознанию людей, к неразвитости их национального самосознания. Для таких людей культура как тип социальной памяти, как форма трансляции социального опыта и способ социализации личности была мертва. С этим нельзя не считаться, когда вопрос идет о формировании национального самосознания и возрождения этнокультур. По приблизительным данным правозащитников, чеченскую войну прошли около 500 тысяч человек. Только из Ростовской области в Чечне побывало более двух тысяч человек, 150 тысяч человек из регионов Северного Кавказа. По данным психологов, риск составляет 15-20%, из них страдают болезнью, которая именуется «посттравматический синдром». Спасаясь от очередного геноцида, пишет Ж.Ж.Гакаев, более 700 тысяч граждан покинуло республику Ичкерия... Сейчас ислам в Чечне становится фундаментом политической борьбы. Однако происходящее сегодня в Чечне нельзя объяснить только следствием противостояния ваххабистов и тарикатистов, ситуация намного сложнее и мозаичнее. Во-первых, в чеченском обществе до крайности обострились социально-классовые противоречия; во-вторых, существенную роль продолжают играть пережитки родоплеменных отношений, традиции вольных горских обществ, военной демократии. В-третьих, Чечня все больше становится международным криминальным отстойником. На ее территории действует 157 вооруженных банд, которые терроризировали население и поделили между собой все сферы преступного бизнеса. Чечня стала крупнейшим производителем, потребителем и торговцем наркотиков. И, наконец, вчетвертых, Чечню подвели к черте, за которой реально просматривается экологическая катастрофа. В Чечне имеет место массовое нарушение прав человека. Приметой повседневной жизни стали убийства, похищение и торговля людьми. Только по данным 1997 года в Чеченской республике совершенно 3558 преступлений, похищено 246 человек. В среднем в неделю здесь происходит 60-70 преступлений. В том числе от одного до пяти убийства. Эти приведенные цифры только видимая часть айсберга.[46] Далее Дж.Гакаев подчеркивает, что в Чечне произошла гуманитарная катастрофа планетарного масштаба, в результате которой 100-120 тысяч мирных граждан погибло, десятки тысяч людей были искалечены (в их числе много детей), сотни тысяч стали беженцами. В результате большая (модернизированная) часть граждан ЧР, не принявшая политику радикальной суверенизации, практически была выдавлена из Чечни и брошена на произвол судьбы. Следует сказать, что в нынешней братоубийственной войне чеченский народ не виновен. Виноваты те амбициозные политики и экстремистски настроенные группировки, которые толкают свой народ на гибель. За последние два столетия этот народ дважды пережил трагедию. «Решение депортировать чеченский народ одна из самых крупных ошибок, совершенных Главнокомандующим А.П. Ермоловым. Дело не только в том, что насильственное переселение сводило на нет перспективу мирного урегулирования вопросов, касающегося этого крупного массива»[47], пишут М.М. Блиев, В.В. Дегоев. Нельзя народы делить на добрые и злые и предписывать им различные ярлыки, типа «лица кавказской национальности». Расул Гамзатов говорил, что в мире всего две нации: хорошие люди и плохие люди. Добро и зло носит общечеловеческий характер. По описанию известного чеченского историка XIX века У. Лаудаева, чеченцы в то время «так увлеклись религиозным настроением, что открывали один другому свои сердца, изгоняли из них злобу, зависть, корысть и прочее. Говорят, что тогда народ до такой степени обратился на истинный путь, что найденные вещи и деньги привязывали на шесты и выставляли на дорогах, пока настоящий владелец не снимал их».[48] Межнациональные конфликты, локальные войны, выдавливание людей из полиэтнической среды постсоветского пространства, которые родились там и жили долгие годы, а также преследования по национальным признакам все это сильно повлияло на психику людей. В последние годы в психологии появился термин «посттравматический синдром». «Посттравматическое стрессовое расстройство», или «посттравматический синдром» формируется, когда происходит событие, непосредственно угрожающее жизни человека или окружающих, или когда он становится свидетелем гибели и мучений других людей». США потребовались долгие годы, чтобы осознать масштабы трагедии вьетнамских ветеранов и потом юридически признать диагноз о посттравматическом стрессовом расстройстве, чтобы смягчить вину. По данным американских специалистов к началу 90-х годов 460 тысяч вьетнамских ветеранов имели конфликты с законом. Психические расстройства в разной степени имелись у 479 тысяч человек. До настоящего времени в Российской Федерации нет официального определения диагноза «посттравматический синдром», поэтому его лечением не занимаются, хотя ученые уже бьют тревогу, пишут о коварном характере посттравматического синдрома, о его отрицательном влиянии на окружающих, на формирование качественного национального самосознания. Психологи объединили симптомы посттравматического синдрома в три основные группы. Первая – это навязчивые переживания. Они возникают у человека внезапно, не спровоцированные никакими реальными ситуациями настоящей жизни (могут проявляться в ночных кошмарах). Крайняя степень таких переживаний полное погружение в прошлое. Вторая группа – симптомы избегания, когда человек избегает всего, что напоминает ему о войне. Мысли о ней могут заглушаться всеми доступными средствами: от алкоголя до наркотиков. Для этих людей важна социальная реабилитация, возвращение их в нормальную жизнь. Третья группа – симптомы повышенной физиологической возбудимости: вспышки гнева, агрессивность, реакция настороженности. Врачи пишут, что со временем посттравматический синдром не утихает, а наоборот, усиливается, появляется психологический страх. Как показала жизнь, что ни в одной республике Северного Кавказа национально-общественное движение не играло консолидирующую роль. Эти движения носили противоречивый характер. В своем содержании они расходились между политическими и этническими аспектами. «Когда мы говорим об этнических конфликтах, не можем не видеть, что по своей сути, по содержанию, главным образом, это стремление к власти главными приватизаторами в регионах»,[49] пишет Р.Г. Абдулатипов. К аналогичному выводу пришел и чеченский лидер Юсуп Сосланбеков, президент международного фонда возрождения народов Кавказа. В своей статье «Судьбы народов и амбиции политиков», опубликованной в газете «Деловой мир» (1994, 10 февраля) он писал, что в условиях развала к власти приходят местные элиты, умело воспользовавшиеся ситуацией в свою пользу и повсеместно продолжающие объявлять суверенитеты: цепная реакция продолжается на широком региональном уровне. Сложилась классическая схема: суверенитет, национальные притязания к соседям, опасные противопоставления, вооруженные конфликты, войны. Рискуя вызвать на себя гнев официальной концепции народоведов, хочется еще раз призвать всех и маститых ученых, и широкие массы уважаемых читателей быть беспристрастным, когда речь идет о прошлом, настоящем и будущего человечества. Рассматривая причины межэтнических конфликтов, Г. Мирский пишет, что по справедливости должна быть возложена огромная, а иногда преобладающая доля вины за кровопролитие на новые элиты. В них же можно выделить и основные категории лидеров. Во-первых, часть иногда не малая прежней партийно-государственной номенклатуры. Бесчисленная армия бывших секретарей обкомов и райкомов, исполкомовских и прочих аппаратчиков, сотрудников органов внутренних дел и госбезопасности, влиятельные местные хозяйственники вся эта громадная традиционная элита почувствовала, что ее статус со всеми привилегиями оказался подорванным после распада старого режима. Единственный шанс сохранить свое привилегированное положение и успеть вовремя вскочить в националистический поезд, быстро перекраситься и отмеживаться от Маркса-Энгельса, Ленина-Сталина, перехватить знамя «защиты интересов нации». Во-вторых, новая националистическая интеллигенция: преподаватели, писатели, журналисты, часть государственных служащих все эти люди в отличие от первой категории не обладали высоким статусом в прежнее время, а теперь почувствовали, что пришел их час. Впереди власть, привилегии, возможность материального процветания».[50] В последние годы некоторые историки Северного Кавказа усердно занимаются «удревлением» истории своего народа, считая его не только уникальным, но и исключительным, и тем самым возводят в ранг эталонную общность, чуть ли не создателем первокультуры на земле. Так, азербайджанские историки десятилетиями интенсивно развивали националистическую концепцию Кавказской Албании, включая в состав древней Албании «прародины азербайджанцев» территорию, которую армяне считают «исторической Арменией». Конструирование «богатой» и «древней» истории азербайджанского народа включает своим обязательным компонентом описание территории Карабаха как «сердца Азербайджана». Точно также грузинские интеллектуалы объявляют Ишида Картли и Самачабало (Южная Осетия) – «сердцем Грузии», ингушские лидеры считают село Ангушт в Пригородном районе» – прародиной ингушей», а осетинские интеллектуалы формируют тезис об аланах предках осетин. В.А.Тишков писал, что их кости разбросаны по всему Северному Кавказу[51]. Под лозунгом национального возрождения некоторые ученые в республиках Северного Кавказа ищут в отдаленном прошлом символы, которыми можно было бы гордиться и стимулировать этим рост этнического сознания. Подобным путем они пытаются обрести престижных предков, таких, как древние шумеры, иранцы, меоты, сарматы, аланы, половцы, хурриты, урарты и т.п. Сейчас горские интеллектуалы выдвигают множество идей и создают различные этногенетические мифы о древнейшем происхождении своего народа, его языка и культуры. Можно сказать, что между ними идет настоящее интеллектуальное соревнование по созданию этих мифов. Так, адыги считают себя «самым древним народом Кавказа». Ингушские авторы утверждают, что они являются прямыми потомками алан. Чеченские ученые выдвигают концепцию о том, что между вайнахами и хуррито-урартами существует прямая преемственность. В результате такой этногенетической версии считается, что все древнейшие государства Передней Азии являются творениями прямых предков чеченского народа. Тем самым приписывается цивилизационная миссия чеченскому народу не только на Кавказе, но и в Малой и Передней Азии. Идея создания этногенетического мифа и формирования образов великих предков чеченцев и их великой древней государственности не только одобрял и поддерживал, но и санкционировал бывший президент чеченской Республики, генерал Джохар Дудаев. В одном из своих выступлений он говорил, что, будучи «древнейшим народом на Земле», чеченцы самим Космосом и Аллахом были призваны возглавить все кавказские народы и вести их к великому будущему. Эту бредовую идею он пытался внедрить в массовое сознание народа. Каждому чеченскому ребенку вменялось в обязанность уметь разбирать урартскую клинопись как ценное этническое наследие чеченского народа. Такое необъективное освещение истории чеченского народа является одним из главных факторов извращения его национального самосознания, разжигания этнического национализма, этнической нетерпимости, затуманивания сознания и мировоззрения подрастающего поколения национально-мифологическими идеями. В этом отношении от своих братьев-чеченцев не отстают и ингушские историки. На страницах республиканских газет часто публикуются материалы, где говорится, что древнейшим языком является ингушский. Он якобы нашел широкое распространение в регионах древнейших мировых цивилизаций, следы которых сохранились в топонимах во многих странах Европы, Азии, Америки и Африки. По мнению этих ингушских ученых, ингушский язык служил основным «фундаментом при формировании индоевропейских и некоторых азиатских языков». Как видим, современные этногенетические мифы горских интеллектуалов не ограничиваются пространством северокавказского региона. Они охватывают все континенты земного шара. Аналогичными этногенетическими мифами заражены и некоторые дагестанские ученые, в частности, кумыкские и лезгинские интеллектуалы. Так, кумыкские ученые доказывают, что полеотюрки («протокумыки») были у истоков всех цивилизаций и всех многокультурных групп Старого Света. А лезгинские говорят, что древнейшие народы это шумеры, хурриты и урарты, которые произошли от «кутиев протолезгин» в результате расселения из районов Ван и Урмия юго-восточного Кавказа. В результате подобных этногенетических мифов вместо объективного освещения истории культуры своего народа в условиях национального возрождения в соответствии с принципом историзма, национальные интеллектуалы республик Северного Кавказа занимаются искусственным удревлением истории, извращая исторический процесс. Это наносит большой вред гармонизации межнациональных отношений. Ныне этническое культурное своеобразие используется некоторыми общественно-политическими лидерами в политических корыстных целях для решения своих групповых интересов, что является причиной возникновения этнонационализма и дестабилизации межнациональных отношений в регионе. В результате такого тенденциозного подхода некоторых недальновидных политиков и интеллектуалов к истории культуры в многонациональном регионе переплетены в один тугой узел социально-экономические, территориальные, этнокультурные и этноконфессиональные проблемы. «На Кавказе, отмечал Р.Г. Абдулатипов на первом съезде Ассамблеи народов России, нарушены сегодня не только внешние факторы стабильности, но и традиционно-нравственная устойчивость. К дестабилизации обстановки активно подталкивают и внешние силы, стремящиеся внести сюда раздор прежде всего те силы, которые стараются отторгнуть Кавказ от России».[52] Далее он подчеркивал, что на Кавказе сложился дефицит факторов и сил, работающих на единство, на интеграцию. Поэтому не следует удивляться, что серьезному обострению отношений между людьми, которых начинают делить по признаку «свой» и «чужой». Фактически здесь стали господствовать криминальные структуры. В регионе, где проживает 12 процентов населения России, представляющих 140 национальностей, совершается две трети террористических актов и пятая часть преступлений, связанных с бандитизмом и захватом заложников. В этих преступлениях и кровопролитиях огромная вина недальновидных и амбициозных политиков. Сейчас все проблемы, стоящие перед всеми народами Северного Кавказа, необходимо решать комплексно, глубоко осмыслив объективные и субъективные причины, которые привели к возникновению национальной напряженности, конфликтам и братоубийственной войне, к деформации национального самосознания, к падению традиционной этнической культуры. При этом следует прежде всего подходить взвешенно к острым национальным вопросам, учитывать этнопсихологические особенности, национальные и этнокультурные интересы каждого народа, чтобы сохранить мир и стабильность в этом многонациональном регионе и целостность Российского государства. «В условиях всеобщего обнищания и озлобления, разжигания межнациональной розни, вражды между народами Дагестана деструктивные силы несут в себе такую опасность, которая здравомыслящему человеку трудно вообразить, пишет известный ученый и политик, депутат народного собрания Дагестана С.Х. Асиятилов. Мы находимся даже не на грани, а уже за чертой опасности, подчеркивал он еще в 1989 году, и один не обдуманный шаг или вспышка насилия на межнациональной почве вызовет пожар такой силы, который сведет на нет опыт тысячелетнего национального мира между нашими народами, оставленный нам в наследство нашими предками, навлечет проклятия и презрение потомков».[53] Выступая на I Ассамблее народов России в 1999 году, председатель духовного Управления Центрально-европейского региона России Равиль Гайнутдин сказал, что народы России являются последователями разных религий, имеют особенности в материальной и духовной культуре. Такова была воля всевышнего Аллаха, народы созданы разными для того, чтобы узнать и познавать друг друга. Не воевать, не противостоять, а узнавать и познавать друг друга. Это не только делает народы всесторонне богаче взаимное познавание учит уважать национальные особенности других, объединяться во имя общих целей. Именно это делает страну сильной и могучей, способной преодолевать любые трудности…»[54] Многонациональность это богатство страны, ибо каждый народ со своей оригинальной культурой обогащает историю человечества и его духовную культуру. Мирное сосуществование высшее благо и ценность человеческого бытия, основа сохранения мира и развития творческого, духовного потенциала и этнической культуры каждого народа. Н.Н. Моисеев, отмечает, что «для будущего процветания нашей страны и стабильности с окружающими нас странами особенно важно согласие с нашим Югом, то есть мусульманским миром. В России живет 18 миллионов мусульман (только в одной Москве их более одного миллиона в 2 раза больше, чем в Казани). Уже это одно должно заставить нас очень серьезно подумать о нашем Юге!»[55] В России в силу особенностей ее исторического развития этническое смешение всегда было очень велико. Так, в XIX веке стали осваивать обширные пространства северных и южных областей России, Урала, Сибири и Дальнего Востока, составляющие этнические территории коренных жителей этих регионов. Параллельно шло проникновение на российскую территорию представителей тюркских и других народов. В Закавказье, Средней Азии появлялись очаги славянского населения. Все это сыграло большую роль не только в сближении народов России и взаимообогащении их этнических культур, но и в улучшении генотипа того или иного народа в результате межнациональных браков. Таким путем в процессе исторического развития образовалась полиэтническая среда как объективная закономерность. До распада СССР в иноэтнической среде проживали 25,8 миллиона русских 17,4% всех русских, 5,8млн. украинцев 13,8%, 1,9 млн белорусов 20,0%, 1,9млн узбеков 15,1%, 1,4 млн армян 34,4%, 1,8 млн. казахов 19,8%, 766,8 тыс. азербайджанцев 14, 0%, 660,7 тыс. таджиков 22,8%, 442,8 тыс. молдаван 14,9%, 219,2 тыс. киргизов 11,5%, 139,7 тыс. литовцев 34,9%, 139,2 тыс. грузин 3,9%, 135,9 тыс. туркмен 6,7%, 95,0 тыс. латышей 6,6%, и 72,4 тыс. эстонцев 7,1%.[56] Этническое смещение это всемирный естественноисторический процесс. Об этом свидетельствуют факты. На всех континентах во всех государствах мира живут мирно и спокойно трудятся выходцы из многих стран Европы, Азии, Америки, Австралии без национальной напряженности и острых конфликтов, потому что там нет нарушений прав человека в такой мере, как в современной российской действительности. И нет преследований по национальному признаку. Сказывается и цивилизованность гражданского общества и иное сознание, чем у народов России. Для подтверждения своей мысли приведем следующие данные. Вне своей основной территории проживает свыше 9% общей численности голландцев, около 10% англичан, свыше 12% поляков, около 14% шведов, около 16% итальянцев, свыше 16% португальцев, свыше 17% греков, около 12% австрийцев. У некоторых народов в инонациональном окружении существенно ниже. Японцев 1,3% китайцев 2,6%, турок 5,8%.[57] Таким образом, рассматривая национальное самосознание как феномен в системе общественного сознания и влияющие на них этнокультурные факторы, хотелось бы отметить, что национальное, этническое сознание это сложный, длительный, противоречивый процесс. Приведенные выше факты и положения свидетельствуют о том, что гипертрофированное национальное сознание, ориентированное на замкнутость и самолюбие, на изолированную этнокультуру и «чистоту нации», должно исчезнуть, так же как и различные деструкции в нравственно-политических вопросах и национальных отношениях. Самосознание народов Северного Кавказа должно развиваться в нормальном обществе в социально-ответственном гражданском государстве, в котором цивилизованный и культурологический подходы к национальным вопросам будут носить объективный характер. |