|
/ 144 право; на существование гипотезы, утверждающие, что предки нынешних коренных народностей не только Дагестана, но и Чечни, Ингушетии, Северного Азербайджана и части Грузии около 5 тыс. лет тому назад составляли единую народность с общей культурой и общим языком. Историческая наука свидетельствует и об общности исторических судеб народов Кавказа их последующем развитии. Феномен же многоязычия (полиэтничности) Дагестана объясняется «этнографическим эффектом», которым обладали самоуправляемые гражданские общины (полисы) и их союзы, а не переживаниями «родоплеменных» различий в условиях горной изоляции. [199; 200; 21] Национальные особенности народов Дагестана складывались на протяжении многих веков, поэтому специфические черты национального характера находили отражение в самосознании» этносов и в их этике задолго до возникновения*самой нации. как одна из важнейших любого народа; всегда была подчинена социальным условиям, при которых она осуществлялась. В условиях отсутствия «высокой», т. е. профессиональной культуры и сети учебных заведений или системы образования, в воспитании подрастающего поколения любого народа исключительно огромную роль играли те традиционные общественные институты, которые обеспечивали этот процесс. Центральное место в культуре народов Дагестана занимают такие его компоненты (или институты), как аталычество, наездничество, куначество, гостеприимство, патронат. Институт наездничества, наряду с куначеством, аталычеством, патронатом важное значение в культуре Дагестана. Это был действительно институт всеми сопутствующими ему атрибутами: идеологической базой, обрядами и ритуалами, определёнными жизненно важными для общества функциями. |
90 вает компактно на территории отдельных административных единиц (районов, городов). Современная историческая наука считает имеющими полное право на существование гипотезы, утверждающей, что предки нынешних коренных народностей не только Дагестана, но и Чечни, Ингушетии, Северного Азербайджана и части Грузии около 5 тыс. лет тому назад составляли единую народность с общей культурой и общим языком. Она свидетельствует и об общности исторических судеб народов Кавказа в их последующем развитии. Феномен же многоязычия (полиэтничности) Дагестана объясняется «этнографическим эффектом», который имели самоуправляемые гражданские общины (полисы) и их союзы, а не переживаниями «родоплеменных» различий в условиях горной изоляции1 . Национальный характер любого народа генетически обусловлен длительным эволюционным процессом. Особенности психического склада, типы мышления определяются не только исторически сложившимися традициями, социальной средой и воспитанием, но также наследственными задатками2 . «В каждой нации, писал Ф.Х. Кессиди, представлены все типы темпераментов, разновидности склада ума и восприятия окружающей действительности... Более того, национальный характер не сводится просто к психическим особенностям народа, которые встречаются у него чаще всего. Национальный характер есть неповторимое сочетание отличительных черт данной нации. … Каждая нация это своего рода индивидуальность, живая целостность, главными признаками которой являются особенности психического склада и типов мышления».14 XIX в. явился эпохой перерастания народов Дагестана в нацию. Однако национальные факторы существовали еще до появления самих наций. Дагестан дает яркий пример того, что описывать историю и культуру отдельных народов изолированно друг от друга, вне контекста взаимовлияния культур невозможно. Национальное возникает на конкретной родной, национальной почве того или иного народа. Национальные особенности народов Дагестана складывались на протяжении многих веков, поэтому специфические черты национального характера находили отражение в 1 Об этом см.: Магомедов Р. М. Дагестан: исторические этюды. Махачкала, 2001. С. 69; Агларов М. А. Сельская община в XVII начале XIX в. М., 1988. С. 4; Магомедов Р. М. Единство народов великое благо Дагестана. Махачкала, 2001. С. 6. 2 Эфендиев Ф.С. Этнокультура и национальное самосознание. Нальчик, 1999// http://www.vusnet.ru/forum/ 14 Кессиди Ф.Х. Народ и нация // Философия социологической мысли. Киев, 1992. № 6. С. 36-37. |