|
97 Наряду с традициями, языком, территориальностью, немаловажную роль в формировании этнической идентичности и ментальности играет религия. «После крещения Древняя Русь, —отмечает В.И.Курашов, обрела духовную ипостась целостной национальной идеи, хотя и до этого племена Древней Руси уже составляли некоторую общность «Русь». Религия имеет большую объединяющую силу, чем язык —это видно, например, по еврейскому народу, который во время продолжительной диаспоры, менял и видоизменял язык, но сохранил верность иудаизму и тем национальную идентичность». [178] С. Токарев, рассматривая развитие религий в древнем мире, отметил, что в то время религия еще не получила самостоятельного значения, не оторвалась от этнической общности, причем ее основная социальная роль заключалась именно в сегрегации данной общности от других. «Национальные боги писал он, были олицетворением сил сегрегации, взаимного отталкивания тех этнических (национальных) групп или государств, которые были их почитателями. Но это взаимное отталкивание знало множество оттенков и степеней от мирного, хотя обособленного сосуществования, до непримиримого кровожадного взаимоистребления... Крайней степени фанатической нетерпимости достиг культ израильского Ягве: в эпоху завоевания евреями Палестины Ягве предписывают своим поклонникам беспощадно, до последнего человека, истреблять население завоевываемых городов, чтивших свои местные божества (они в Библии именуются «мерзостями»). Позже, в эпоху сравнительно мирного соседства израильтян с хананеянами, Ягве повторно предписывают своему «избранному» народу полную от них изоляцию, в особенности брачную; была установлена строгая национально-религиозная эндогамия». Токарев отметил и другую, по его словам, «чрезвычайно важную» сторону такой сегрегации, а именно создаваемую ею внутреннюю солидарность таких этнорелигиозных общностей, но почему-то принизил ее значение, назвав «фикцией», которой «как бы затушевывались внутренние социальные противоречия». [291, С.8] Вероятно, |
27 дироиавшихся еврейских племен, создавших в Палестине государства Иудею и Израиль. Многочисленные и детальные религиозно-этические, правовые и бытовые установки иудаизма, будучи письменно закрепленными в Талмуде, продолжали регламентировать жизнь евреев-иудаистов и после падения Древнееврейских государств при расселении евреев по многим странам мира, обеспечивая стойкость этой этноконфессиональной общности в условиях иноэтнического и инорелигиозного окружения, вдохновили их на массовое переселение обратно в Палестину и создание там государства Израиль. С. Токарев, рассматривая развитие религий в древнем мире, отметил, что в то время религия еще не получила самостоятельного значения, не оторвалась от этнической общности, причем ее основная социальная роль заключалась именно в сегрегации данной общности от других. «Национальные боги писал он, были олицетворением сил сефегации, взаимного отталкивания тех этнических (национальных) групп или государств, которые были их почитателями. Но это взаимное отталкивание знало множество оттенков и степеней от мирного, хотя обособленного сосуществования, до непримиримого кровожадного взаимо-истребления... Крайней степени фанатической нетерпимости достиг культ израильского Ягве: в эпоху завоевания евреями Палестины Ягве предписывают своим поклонникам беспощадно, до последнего человека, истреблять население завоевываемых городов, чтивших свои местные божества (они в Библии именуются «мерзостями»). Позже, в эпоху сравнительно мирного соседства израильтян с хананеянами, Ягве повторно предписывают своему «избранному» народу полную от них изоляцию, в особенности брачную; была установлена строгая национально-религиозная эндогамия». Токарев отметил и другую, по его словам, «чрезвычайно важную» сторону такой сегрегации, а именно создаваемую сю внутреннюю солидарность таких этпо-рслигиозных общностей, но почему-то принизил ее значение, назвав ее «фикцией», которой «как бы затушевывались внутренние социальные противоречия»1. Вероятно, этим Токарев отдал дань «историческому материализму», ибо интегрирующая Токарев С.А. О религии как о социальном явлении (мысли этнографа)//Советская этнография, 1979, №3. |