|
П.Д. Тищенко в книге «Био-власть в эпоху биотехнологий» размышляет о том, что в эпоху биотехнологий происходит мутация в общественном сознании, общество втягивается в полемику о моральной допустимости эвтаназии праве человека радикализировать опыт бытия в качестве автономного субъекта. Умирающий, идентифицировав себя как автономный субъект, требует право на помощь в достойном уходе из жизни. «......... в ситуации заболеванияпроисходит «разделение жизни» — она удваивается; теряет целостность. И этот разрыв задает ее определенную конфигурацию, экзистенциальную ориентацию. Две части, на которые распадается-жизнь, это настроения отчаяния и надежды. Причем настроение надежды владеет человеком, когда он относится, к себе с безопасной точки зрения«наблюдателя», самоиденгифицирующего себяв качестве субъекта, могущего спастись (выздороветь), возвратив почку из отклоненного состояния в состояние равновесия: Второе настроение (отчаяния) охватывает страдающего как срыв первого, как переживание полной беспомощности перед лицом ужаса смерти. Собственно; это и не; настроение, а полная расстроенность; потеря «себя»' в результате вторженияв существование могущественного уничтожающего хаоса. Повтор настроений образует игру страдания как особой формы или образа жизни:........... ..... в эпоху биотехнологий происходит удвоение удвоенного настроя. Из срыва настроя* классической эпохи рождается новый оптимистический настрой; генерируемый, самоидентичностью автономного субъекта,, нс избегающего смерти; но, как Федор Шаикин, требующего«права» на достойную смерть. Причем: достойнаясмертьв идеологии автономного субъекта это смерть непросто безболезненная или «комфортная». Достойная смерть — это такая смерть, которая имеет своим«автором» не природную стихию патологических процессов(сил гетерономии), но самостоятельную автономную «самость». Смерть должна быть добровольно избрана и реализована (самостоятельно или с помощью другого) человеком как цель рационального действия. В этом ее человеческая «достойность». 118 |
круг: человек попадает в плен к самому себе. Об этом размышлял Карл Густав Юнг, один из тех, кто постиг тайну восточной мудрости: « На Востоке внутренний человек всегда имел настолько сильную власть над внешним человеком, что окружающий мир не имел ни малейшего шанса оторвать человека от его внутренних корней; на Западе внешний человек получил настолько значительный перевес, что в конце концов отделился от своей глубинной сущности. [41, С.38]. Среди реалий, стимулирующих потерю целостности ситуация заболевания. В ситуации заболевания,как считает Г1.Д. Тищенко,« происходит «разделение жизни» — она удваивается, теряет целостность. И этот разрыв задает ее определенную конфигурацию, экзистенциальную ориентацию. Две части, на которые распадается жизнь, это настроения отчаяния и надежды. Причем настроение надежды владеет человеком, когда он относится к себе с безопасной точки зрения «наблюдателя», самоидентифицирующего себя в качестве субъекта, могущего спастись (выздороветь), возвратив почку из отклоненного состояния в состояние равновесия. Второе настроение (отчаяния) охватывает страдающего как срыв первого, как переживание полной беспомощности перед лицом ужаса смерти. Собственно, это и не настроение, а полная расстроенность, потеря «себя» в результате вторжения в существование могущественного уничтожающего хаоса. Повтор настроений образует игру страдания как особой формы или образа жизни. Соглашаясь с выводом П.С. Гуревича в том, что человек, по определению, не может быть изначально целостным, целостность является для него идеалом, общим устремлением, мы полагаем, что это устремление выражает понятие «позитивная идентичность». Достоинство человека -это сохранение целостности личности. Разрушение достоинства личности означает нарушение целостности личности. Целостность -это связанность жизни , её полнота. Целостность это весь опыт человека (духовный, ментальный, социальный, личностный, 77 П.Д. Тищенко в книге «Био-власть в эпоху биотехнологий» размышляет о том, что в эпоху биотехнологий происходит мутация в общественном сознании, общество втягивается в полемику о моральной допустимости эвтаназии праве человека радикализировать опыт бытия в качестве автономного субъекта. Умирающий, идентифицировав себя как автономный субъект, требует право на помощь в достойном уходе из жизни. «......... в ситуации заболевания происходит «разделение жизни» — она удваивается, теряет целостность. И этот разрыв задает ее определенную конфигурацию, экзистенциальную ориентацию. Две части, на которые распадается жизнь, это настроения отчаяния и надежды. Причем настроение надежды владеет человеком, когда он относится к себе с безопасной точки зрения «наблюдателя», самоидентифипирующего себя в качестве субъекта, могущего спастись (выздороветь), возвратив почку из отклоненного состояния в состояние равновесия. Второе настроение (отчаяния) охватывает страдающего как срыв первого, как переживание полной беспомощности перед лицом ужаса смерти. Собственно, это и не настроение, а полная расстроенность, потеря «себя» в результате вторжения в существование могущественного уничтожающего хаоса. Повтор настроений образует игру страдания как особой формы или образа жизни........... .....в эпоху биотехнологий происходит удвоение удвоенного настроя. Из срыва настроя классической эпохи рождается новый оптимистический настрой, генерируемый самоидентичностью автономного субъекта, не избегающего смерти, но, как Федор Шапкин, требующего «права» на достойную смерть. Причем достойная смерть в идеологии автономного субъекта -это смерть не просто безболезненная или «комфортная». Достойная смерть — это такая смерть, которая имеет своим «автором» не природную стихию патологических процессов (сил гетерономии), но самостоятельную автономную «самость». Смерть должна быть добровольно избрана и реализована (самостоятельно или с помощью другого) человеком как цель рационального действия. В этом ее человеческая «достойность». 93 |