ское» сознание, «советская» психология и т.п. были, да и до сих пор отчасти остаются, реальными явлениями, как бы к ним ни относится. В механизме «советской» идентификации система символов и регулятивов, разработанная мощной идеологической машиной, не была какой-то отвлеченной абстракцией. Напротив, абсолютное большинство граждан государства приобщалось к ней вполне реальным образом, вбирая в себя ценности, нормы и символы советского строя через непосредственное ежедневное «проигрывание» на всех этапах жизненного пути будь то система дошкольного воспитания, школьное и вузовское образование с его «коммунистическим воспитанием молодежи», трудовой коллектив, служба в армии, членство в общественных организациях и т.д. Каждая ступень отличалась от других только степенью адаптивности к возрасту, уровню образования или сфере трудовой деятельности, а также соответствующим способом конструирования идеологических атрибутов. Между тем, этничность, несмотря на ее официальное игнорирование, оставалась весьма значимым инструментом проведения определенной линии в таком важном вопросе партийно-государственного управления, как кадровая политика: учет национальной принадлежности в расстановке руководящих кадров, «коренизации» аппаратов управления в национальных регионах и т.п. Но это была особая, обсуждавшаяся в тиши кабинетов тема. Новый, современный этап трансформаций этничности начался уже в «перестроечный» период. Его последствия для жизни и судеб народов, повидимому, можно будет обнаружить лишь впоследствии. Одно очевидно, то, что столь долго замалчивалось и подавлялось, выплеснулось наружу с невиданной силой. Учитывая всю предшествующую историю, вполне можно было предположить такое развитие процесса, но столь мощного взрыва национального самосознания и последовавшего за ним распада огромного многонационального государства, кажется, не ожидал никто. |
47 В этой связи интересно отметить, что новая форма идентификации, внедрявшаяся в сознание людей и выражавшаяся категорией “советский” (человек), вообще уникальна: в ее основе лежала вполне определенная характеристика устройства государственной власти в стране советы. Однако столь странный по сути тип самоопределения совсем не являлся мифом. “Советское” сознание, “советская” психология и т.п. были, да и до сих пор отчасти остаются, реальными явлениями, как бы к ним ни относится. В механизме “советской” идентификации система символов и регулятивов, разработанная мощной идеологической машиной, не была какой-то отвлеченной абстракцией. Напротив, абсолютное большинство граждан государства приобщалось к ней вполне реальным образом, вбирая в себя ценности, нормы и символы советского строя через непосредственное ежедневное “проигрывание” на всех этапах жизненного пути будь то система дошкольного воспитания, школьное и вузовское образование с его “коммунистическим воспитанием молодежи”, трудовой коллектив, служба в армии, членство в общественных организациях и т.д. Каждая ступень отличалась от других только степенью адаптивности к возрасту, уровню образования или сфере трудовой деятельности, а также соответствующим способом конструирования идеологических атрибутов. Между тем, этничность, несмотря на ее официальное игнорирование, оставалась весьма значимым инструментом проведения определенной линии в таком важном вопросе партийно-государственного управления, как кадровая политика: учет национальной принадлежности в расстановке руководящих кадров, “коренизации” аппаратов управления в национальных регионах и т.п. Но это была особая, обсуждавшаяся в тиши кабинетов тема. 48 Новый, современный этап трансформаций этничности начался уже в “перестоечный” период. Его последствия для жизни и судеб народов, по-видимому, можно будет обнаружить лишь впоследствии. Одно очевидно, то, что столь долго замалчивалось и подавлялось, выплеснулось наружу с невиданной силой. Учитывая всю предшествующую историю, вполне можно было предположить такое развитие процесса, но столь мощного взрыва национального самосознания и последовавшего за ним распада огромного многонационального государства, кажется, не ожидал никто. Всплеск национальных чувств, ставший одной из важных причин дезинтеграции в национально-государственной сфере, в том числе и окончательного развала СССР, явился симптом “возвращения к этничности”. При этом процесс резкого усиления значения этнического факта в структуре самоидентификации совпал по времени с рядом кардинальных изменений в экономической, политической, социальной жизни. В этих условиях этничность оказалась вовлеченной в новую для себя сферу сферу практической политики. Фактически политизация этничности означает превращение этнического фактора в инструмент борьбы за власть. Этот процесс, как показывает исторический опыт, всегда происходит в контексте системного кризиса власти. Бывший СССР и современная Россия не составили в этом смысле исключения. Этничность, национальные чувства, несмотря на всю тонкость этого феномена, оказываются очень действенным и мощным инструментом в политической борьбе. В принципе в этом нет ничего особенно удивительного и нового и уже неоднократно наблюдалось и изучалось исследователями в разных частях мира. Однако наши специфические условия обуславливают, как нам представляется, возможные тенденции этого процесса, так и динамики этничности в целом. |