|
Диалектные различия, причем весьма сильные, могут сохраняться и у высоко консолидированных наций (японцы, немцы и др.). Степень консолидации выражается в степени распространенности общенационального литературного языка. Процесс консолидации нации отражен, в частности, в поиске основы для такого языка, как, например, в Эстонии конца XIX века соперничество между таллиннским и тартуским диалектами). В том случае, когда несколько этносов говорят на одном языке (английском, испанском, португальском и т.д.), как правило, каждый этнос вносит в этот язык свою специфику. Она может заключаться в ином алфавите или правописании, в фонетических особенностях, в лексике, наконец, в специфических оборотах и фразеологических сочетаниях, но в той или иной форме она, как правило, присутствует и опознается носителями этого языка. Бесспорным своеобразием, в известной мере культивируемым, отличается, например, аргентинский испанский и бразильский португальский. На субэтническом уровне осознаваемое диалектное своеобразие выделяет этнические подгруппы внутри этноса, тогда как обычно неосознаваемые особенности говоров соответствуют этнографическим подразделениям. Следует отметить, что своеобразие не обязательно должно четко осознаваться всеми без исключения членами общности: мы говорим здесь об общественном сознании, выразителем которого иногда может быть лишь определенная интеллектуально и идеологически лидирующая часть группы. Чем выше этнический уровень, тем выше роль этой части. На субэтиическом, диалектном уровне она может и отсутствовать, зато наибольшее значение получает на метаэтническом уровне. Сколь сильно проявляется здесь осознание единства, зависит от ряда конкретных исторических фактов. Так, вряд ли можно говорить об осознании общегерманского единства, которое объединяло бы и англичан, и шве |
55 ние (армяне в Грузии, татары в Польше, немцы в России и многие другие). Особо следует остановиться на соотношении языка и диалекта. Приходится признать, что нет достаточных четких и корректных чисто лингвистических критериев, по которым можно было бы провести однозначное разделение между этими понятиями. При отнесении каждого конкретного идиома (т.е. языковой единицы любого уровня) к числу диалектов или же самостоятельных языков приходится отталкиваться именно от характера осознания языка массой его носителей. Так, например, нижненемецкие диалекты лексически и фонетически гораздо ближе к голландскому языку, нежели к верхненемецким диалектам, на основе которых сложился литературный немецкий язык. Тем не менее они считаются диалектами немецкого, так как все их носители осознают себя немцами, а голландский и чрезвычайно близкий к нему, отделившийся от него уже в новое время, африкаанс расцениваются как особые языки. Диалектные различия, причем весьма сильные, могут сохраняться и у высоко консолидированных наций (японцы, немцы и др.). Степень консолидации выражается в степени распространенности общенационального литературного языка. Процесс консолидации нации отражен, в частности, в поиске основы для такого языка, как, например, в Эстонии конца XIX века соперничество между таллиннским и тартуским диалектами. В том случае, когда несколько этносов говорят на одном языке (английском, испанском, португальском и т.д.), как правило, каждый этнос вносит в этот язык свою специфику. Она может заключаться в ином алфавите или правописании, в фонетических особенностях, в лексике, наконец, в специфических оборотах и фразеологических сочетаниях, но в той или иной форме она, как правило, присутствует и опознается носителями этого языка. Бесспорным своеобразием, в известной мере культи 56 вируемым, отличается, например, аргентинский испанский и бразильский португальский. На субэтническом уровне осознаваемое диалектное своеобразие выделяет этнические подгруппы внутри этноса, тогда как обычно неосознаваемые особенности говоров соответствуют этнографическим подразделениям. Следует отметить, что своеобразие не обязательно должно четко осознаваться всеми без исключения членами общности: мы говорим здесь об общественном сознании, выразителем которого иногда может быть лишь определенная интеллектуально и идеологически лидирующая часть группы. Чем выше этнический уровень, тем выше роль этой части. На субэтническом, диалектном уровне она может и отсутствовать, зато наибольшее значение получает на метаэтническом уровне. Сколь сильно проявляется здесь осознание единства, зависит от ряда конкретных исторических фактов. Так, вряд ли можно говорить об осознании общегерманского единства, которое объединяло бы и англичан, и шведов, и австрийцев. Однако общегерманское сознание уже имеет место, существует сознание общескандинавское, общеславянское и т.д. Межэтнические эмоциональные связи такого рода в рамках языковых семей и групп тесно связаны с их политической историей: так, осознание славянского единства неразрывно связано с национальноосвободительной борьбой славянских народов, находившихся под гнетом Австро-Венгерской и Османской империей. Напротив, человеконенавистническая идеология гитлеровского расизма как противодействие породила тот факт, что различные германские народы не только не прокламируют своего единства, но и наоборот, ряд наций, говорящих на немецком языке (люксембуржцы, австрийцы, германо-швейцарцы), стремятся подчеркнуть свои различия, в том числе |