|
кации37. Отход от этих основ означает духовно-нравственное падение общества, чреватое потерей своих жизненных основ, своего единства и самоидентификации. Поэтому «традиционалистский взгляд, отмечает современный отечественный традиционалист А. Дугин, —предполагает деградацию Политического. При таком подходе структура обществ древности, их политическое устройство, политические институты, их сакральная, мифологическая, религиозная, догматическая подоплека воспринимаются как наиболее совершенные, полноценные и адекватные и должны быть взяты за образец» независимо от эпохи и социально-культурных обстоятельств . С психологической точки зрения, традиционное отражает следование приверженцами определенной культуры, издревле сложившимся поведенческим стереотипам, которые детерминируют здание народной жизни, общественных институтов, систему межличностных и межгрупповых отношений, обрядов и ритуалов, идеологии, искусства и фольклора и т.д. . Однако ясно одно: сегодня в большинстве своих случаев все традиционное противопоставляется модернизму, и последние две категории служат критерием, водоразделом между темным, «древним» прошлым и современностью. Совершено очевидно, что данные термины приобретают в этом контексте идеологический характер. Традиция и модернизм в данном прочтении становятся средством общественной борьбы, формируя тем самым систему дуальных политических оппозиций. Справедливы в этом плане слова М.А. Прасолова о том, что эпоха Просвещения утвердила ту точку зрения, что все относящееся к традиционному является, по сути, метафорами. «Традицию поставили в один ряд с предрассудком, неразумностью, невежеСм.: Генон Р. Символы священной науки. М., 2002. С. 29-31. 38Дугин А.Г. Философия политики. М., 2004. С. 54. 39См., напр.: Лурье С.В. Метаморфозы традиционного сознания (опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала). СПб., 1994. |
исторической драмы не заменят его другим» , с изменением последнего меняются задачи стоящие перед государственной властью по организации политико-правового пространства и, соответственно, ее институциональная конфигурация. С точки зрения других авторов, хотя речь и идет о расширении политикоправового пространства, но оно развивалось не в совместном творчестве народа и власти, а вследствие диалектического взаимодействия институтов государства и народа, точнее крестьянской общиной. Интересно, в этой связи то, что сам институт Царя сложился как «ответ на постоянный конфликт между народом и государством как способ психологической защиты... надежда возлагалась часто не на реального 11Q царя, а какой-то мифологизированный его образ» . В этом смысле практика бегства и ухода «от государственной власти составляли все содержание народной истории России. Вслед за народом шла государственная власть, укрепляя за собой вновь заселенные области и обращая беглых вновь под свое владычество», устанавливая в новых местах свою юрисдикцию140. Само расширение государственной территории проходило «сплошь и рядом без всякого экономического расчета, в силу чисто политических убеждений, иногда даже не для самосохранения и независимости, но для внешнего могущества и величия»141. Таким образом, «конфликт между народом и государством приводил к укреплению государства; более того, без этого конфликта русская государственная власть никогда бы не смогла прочно утвердиться на столь огромной территории. Он сам служил залогом могущества Российской империи» . Ряд других исследователей развитие институтов государственной власти в России связывают с «модернизационными» и «традиционными» процессами в самом обществе. Так, традиционализм в сфере государственного властвования основан на подчинении институтов власти, прежде всего, высшим нравственнорелигиозным ценностям. Само политико-юридическое устройство, свойственные ему институты и механизмы суть только инструменты сохранения традиционных структур сознания, заветов старины, духа предков. Ни власть, ни политические или правовые институты с позиции концепции традиционализма не обеспечивают единства и целостности сообщества сами по себе, т.к. последнее достигается изнутри, силою духовною, объединяющей людей в известное органическое целое. 54 138Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. I. С. 34. 139 Лурье С.В. Метаморфозы традиционного сознания. Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала. СПб., 1994. С. 131. 140 Сокольский Л. Рост среднего сословия в России как следствие остановки в росте государственной территории. Одесса. 1907. С. 1. 141Игнатьев Е. Россия и окраины. СПб., 1906. С. 7. 142Лурье С.В. Метаморфозы традиционного сознания. С. 140. 63 ГЛАВА 2. НАЦИОНАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ИНСТИТУТОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ И ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫХ ПРОЦЕССОВ 2.1. Этнонациональная институционализация государственной власти в России В общем смысле этнонациональная институционализация есть процесс становления взаимосвязанного комплекса социальных норм, ценностей, моделей поведения и регулятивных принципов, организующих социальную жизнедеятельность субъектов в конкретном обществе и обеспечивающих возможность существования последнего в виде упорядоченной системы . В современной литературе сложились три основные стратегии изучения этнонациональных процессов институционализации. Первая, личностноцентрированная, в рамках которой познаются поведенческие характеристики субъектов культуры, национально-специфические структуры психических а процессов, эмоциональных установок, которые влияют на становление общественных институтов и институционального поведения ,68. Утверждается, что «источником» возникновения и «силой» поддерживающей конкретный институциональный мир является «дух целого», «психологический характер нации», который содержательно раскрывается через социально-психологические характеристики составляющих ее индивидов, проявляющиеся в мифах, религии, обычаях, традициях, праве, языке, поведении т.п. Здесь нация анализируется как «целостная душа народа», обладающая своими индивидуальными особенностями и своей психической организацией, а ее институциональный мир является уже объективным выражением этой индивидуальности. Вторая, культуро-центрированная, базируется в основном на постижении норм и ценностей, т.е. тех мировоззренческих представлений, которые характерны определенному обществу, на основе которых формируется институциональная система социального взаимодействия. В этом смысле, ценности и нормы ь понимаются как «устойчивая вера в то, что определенные формы поведения или состояния мира предпочтительнее для личности и общества, чем какие-либо другие»169. По Р. Шартье «и структуры, и социальная практика являются, в первую очередь, производными от представлений, с помощью которых индивиды и группы 170 осмысляют окружающий мир» * С точки зрения Т. Парсонса, всякая 167См об этом: Банинин В.А., Сальников В.П. Философия права. Краткий словарь. СПб., 2000. С. 292. 168 См.: Лурье С.В. Метаморфозы традиционного сознания. Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала. СПб., 1994. С. 14. 169Цит. по: Лурье С.В. Указ. соч. С. 15. 170Цит. по: Бессмертный Ю.Л. «Анналы»: переломный этап? // Одиссей. М., 1991. С. 20. Неудивительно и то, что сегодня появляются фундаментальные работы, посвященные исследованию национальных основ государства и права, поиску национальных политических и правовых моделей, происходит историческая реконструкция прошлого идейного и практического опыта. «Теперь уже всем ясно, что успех современных преобразований во многом зависит от более или менее удачно подобранной формулы, включающей прочную опору на позитивную историческую традицию и одновременный поиск средств нейтрализации негативных моментов прошлого» . Все это, как видится, имеет главную цель осознание своей национальной самости и связанных с ней исторических перспектив. Итогом всех этих поисков должно стать построение всего политико-правового каркаса современного общества на основе устойчивых, прошедших апробацию историческим генезисом духовных основах национального мироощущения и национальной рефлексии. Справедливо в этом плане замечает академик И.Т. Фролов: «Политики думают, и современные, и те, что были раньше, что они определяют судьбу России. Но судьбу России определяет общая предопределенность её исторического развития. Судьба России вытекает из общих тенденций исторического развития, из тех идей, которыми насыщено общество, насыщена русская культура (символов, которые не дают забыть об её нравственном духе)... то, что происходит у нас в идейной и политической плоскости, невозможно понять без обращения к историческим корням» . Именно в прикосновении к вечному конкретные политико-правовые формы приобретают свою обоснованность и устойчивость. Очевидно, что каждый политико-правовой порядок в том или ином культурцивилизационном пространстве уникален, его заимствование всегда связано с переосмыслением традиционных основ бытия, социального мировоззрения и моделей значимого политико-правового поведения, и, соответственно, с институциональной перестройке политической и правовой сферы. Поэтому, например, с точки зрения Р. Бенедикт, подобные глобальные и глубинные модификации, вызванные «вживлением» в национальную плоть чуждого архитектонического порядка, вообще невозможны, т.к. полностью уничтожает нацию как таковую, ее механизмы идентификации, адаптации, воспроизводства и т.п.387 Последнее разрушает неповторимую конфигурацию каждой культуры, ее жизненные основы («этос культуры»), которые объединяют вокруг эйдетического содержания, все ее составные элементы, обусловливает их взаимодействие, социальное место и значение. В свою очередь, это приводит к разрушению 385Преемственность и новизна в государственно-правовом развитии России. М., 1996. С. 4. 386Судьба России и «великая потребность человека ко всемирному и всеобщему единению». Интервью И.Т. Фролова // Вопросы философии. 2003. № 3. С. 119 120. См. об этом: Лурье С.В. Метаморфозы традиционного сознания. Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала. СПб., 1994. С. 9. |