|
(ИГ* И. нив Церковь государству, Петр, по сути дела, отказался от сакральной, свя122 щенной функции русской государевой власти» . Сохранение могущества и независимости государства связывалось как в московский период, так и в имперский, прежде всего, с сильной государственной властью. Однако институционализация этой модели происходила поразному, если в Московском государстве верховная власть институционально оформлялась в тесном взаимодействии с религиозной, церковной системой, являясь друг для друга духовной и организационной опорой, то имперскии период характеризуется преобладанием светской власти и светского миросозерцания. Церковные учреждения становятся частью, элементом огромного государственного аппарата, не имеют больше столь действенных и практических инструментов влияния на верховную власть, не способны ограничивать имперскую власть и направлять развитие государственной политики. В этом I S смысле власть императора не имеет никогда действующих религиозных и традиционных ограничений, теряет органичную связь с землей (земским, соборным мнением), разорванную огромным бюрократическим аппаратом. Сама идея сильного и эффективного государства «уже изначально была несовместима с самодержавием, обреченным на “растворение” в административном аппарате империи»123. Император при такой институциональной системе С / государственной власти становится верховным чиновником, неограниченным в своих компетенциях, а государственная политика формируется не с опорой на земство и соборность, ее приоритеты полностью зависят от расклада сил внутри бюрократического (дворцового) аппарата. В конечном итоге построение государственной системы власти по западным образцам и рецепция институтов западного права положили «начало глубокой дихотомии государства и общества, личности и правопорядка, правовой системы и правовой культуры. Привнесение на русскую почву западного раскола государ122 Перевезенцев С.В. Указ. соч. С. 297. 123 ^ Андреев Д.А., Бордюгов Г.А. Указ. соч. С. 64 95 |
переименованная затем в Святой синод . В компетенцию св. синода входило управление не только православной церковной системой, но ему подчинялись и «иноверческие церкви (лютеранская — во всех отношениях и католическая) и отчасти нехристианские исповедания» . Сам святой синод был разделен на два департамента: собственно сам синод, состоящий из духовных лиц церковной иерархии и коллегии экономии, состоящей исключительно из светских лиц. Управлялся последний обер-прокурором, который был «оком государевым» в духовных делах (наподобие как генерал-прокурор при сенате «око государево»в светских делах). Достоянием прошлого стали пышные и продолжительные церковные обряды иритуалы, освящающие как саму государственную власть, так и ее политические действия. Ушли из практического обихода практики публичного моления царя, так «обращения царя к Богу перестали быть публичными мотивами православного государя за свой православный народ. Царь прекратил исполнять один из важнейших для России государственных ритуалов, свидетельствующий о заступничестве государя перед Богом за народ и государство, данное ему Господом. Даже подчинив Церковь государству, Петр, по сути дела, отказался от сакральной, священной функции русской государевой власти» 308. Сохранение могущества и независимости государства связывалось, как в московский период, так и в имперский, прежде всего, с сильной государственной властью. Однако институционализация этой модели происходила по-разному, если в Московском государстве, верховная власть институционально оформлялась втесном взаимодействии с религиозной, церковной системой, являясь друг для друга духовной и организационной опорой, то имперский период характеризуется преобладанием светской власти и светского миросозерцания. Церковные учреждения становятся частью, элементом огромного государственного аппарата, не имеют больше столь действенных и практических инструментов влияния на верховную власть, не способны ограничивать имперскую власть и направлять развития государственной политики. В этом смысле власть императора не имеет никогда действующих религиозных и традиционных ограничений, теряет органичную связь с землей (земским, соборным мнением), разорванную огромным бюрократическим аппаратом . Сама идея сильного и эффективного государства «уже изначально была не совместима с самодержавием, обреченным на щ 306 «Первоначально эту коллегию, наравне с другими, сенат хотел подчинить себе. Но духовная коллегия, переименованная в св. синод, старалась достигнуть (в своей сфере) равного положения с сенатом, хотя и не всегда с успехом» / Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С. 261. 307Там же. С. 262. 308Перевезенцев С.В. Указ. соч. С. 297. 309 «Бюрократический аппарат как бы отделял царя от подданных, создавал достаточно большую свободу действий и одновременно являлся проводником царской политики. Иначе говоря именно благодаря новой бюрократии царь получал практически неограниченные полномочия, становился поистине абсолютным монархом» / Перевезенцев С.В. Указ. соч. С. 295. 95 “растворение” в административном аппарате империи» 31°. Император при такой институциональной системе государственной власти становится верховным чиновником, неограниченным в своих компетенциях, а государственная политика формируется не с опорой на земство и соборность, ее приоритеты полностью зависят от расклада сил внутри бюрократического (дворцового) аппарата. В конечном итоге, построение государственной системы власти по западным образцам и рецепция институтов западного права положили «начало глубокой дихотомии государства и общества, личности и правопорядка, правовой системы и правовой культуры. Привнесение на русскую почву западного раскола государства и личности сообщило сложные коллизии последующему развитию русского правового сознания и всей русской политической культуры (курсив мой -А.М.)» . Разрушение имперской система власти, самого самодержавия и становление советской институциональной системы государственной власти связывают с разными причинами. Так, Н.А. Бердяев отмечал, что преобладание социализма в русской теории и практике было следствием разрыва «между высшими руководящими слоями русского общества и народными массами, в которых сохранились старые религиозные верования и упования» . Причем «в России революция либеральная, буржуазная, требующая правового строя, была утопией, не соответствующей русским традициям и господствующим в России революционным идеям. В России революция могла быть только социалистической. Либеральное движение было связано с Государственной думой и кадетской партией. Но оно не имело опоры в народных массах и лишено было вдохновляющей идеи» 313. По мнению Н.Н. Алексеева, социалистическая революция стала ответом на «внутреннею болезнь в общественном организме», которая поразила как идейный склад общества (начиная с петровских реформы), так и институциональную систему монархической власти (связь царя и земли, \314 крепостничество, раскол между ведущим слоем и народом) Сходны оценки и у современных ученых. Так, профессор С.В. Перевезенцев связывает это становление с кризисом традиционной русской православной духовности, ее соперничества со светским миросозерцанием 315. В.Н. Синюков утверждает, что формирование советского строя было исторической закономерностью для России, ответом на либерально-демократические реформы 310АндреевД.А., Бордюгов Г.А. Указ. соч. С. 64. 311Синюков В.Н. Указ. соч. С. 117. 312Бердяев Н.А. Указ. соч. С. 15. 313Там же. С. 214. 314 См. Алексеев Н.Н На путях к будущей России (советский строй и его политические возможности) / Русский народ и государство. М., 2000. 315Перевезенцев С.В. Указ. соч. С. 313. «Исторический же опыт свидетельствует, отмечает С.В. Перевезенцев, что отказ от Высших Божественных истин всегда приводит человека не к счастью, но к торжеству самопроизвола, к довольно быстрой замене Бога Небесного, на бога земного, к возникновению религиозности в иных, более низких, более искаженных, “идолопоклонских” формах» /Там же. С. 323. 96 |