В этой интерпретации уже виден зародыш принципа целесообразности. В первых же Декретах о суде (1917 1918 гг.) советским судьям разрешалось использовать при рассмотрении дел «законы свергнутых правительств», если они не противоречат духу и принципам революционного правосознания.77 Однако такое разрешение звучало как оговорка на общем фоне отмены, упразднения старого законодательства, использование которого судами запрещалось. Все старое плохо, все новое хорошо. Это хорошее может не проявиться в силу внешних обстоятельств, но в потенциале оно всегда существует такова в упрощенном виде психологическая установка большинства реформаторов и революционеров.78 Вторым следствием идеи тотального революционного обновления стало отрицание системного характера права. По мнению лидеров создаваемого советского государства, вовсе не требуется создания законченной правовой системы, достаточно небольшого числа декларативных революционных актов, посредством которых разрешаются главные проблемы . Первые декреты советской власти исходили именно из такого предположения. Революционная стихия порождала правовой плюрализм, множественность судебных органов и правовых источников, пестроту юридической практики. В 1918 году повсеместно появились новые судебные учреждения разных видов и форм (народные, пролетарские, местные, революционные, волостные и т.п. суды), которые действовали на основе местной практики, обычаев и революционного правосознания. Стихия как бы кристаллизировалась в местном правотворчестве. Третье важное последствие идеи отрицания предшествующей правовой советского государственного права: Лвтореф. дисс. ...канд. юрид. наук. М., 1988. С. 1011. 77 Декрет СНК «О суде» от 24 ноября 1917 года / СУ РСФСР, 1917. №4. Ст. 50; Декрет ВЦИК «О суде» от 7 марта 1918 года / СУ РСФСР, 1918. №26. Ст. 347. п а Ленин В.И. Государство и революция / Поли. собр. соч. Т. 33. С. 94-95. |
период использовать старые правовые нормы в собственных классовых целях1. В этой интерпретации уже виден зародыш принципа целесообразности. В первых же Декретах о суде (1917 —1918 гг.) советским судьям разрешалось использовать при рассмотрении дел «законы свергнутых правительств», если они не противоречат духу и принципам революционного правосознания . Однако такое разрешение звучало как оговорка на общем фоне отмены, упразднения старого законодательства, использование которого судами запрещалось. Все старое —плохо, все новое —хорошо. Это хорошее может не проявиться в силу внешних обстоятельств, но в потенциале оно всегда существует такова в упрощенном виде психологическая установка большинства реформаторов и революционеров. Вторым следствием идеи тотального революционного обновления стало отрицание системного характера права. По мнению лидеров создаваемого советского государства, вовсе не требуется создания законченной правовой системы, достаточно небольшого числа декларативных революционных актов, посредством которых разрешаются главные проблемы3. Первые декреты советской власти исходили именно из такого предположения. Революционная стихия порождала правовой плюрализм, множественность судебных органов и правовых источников, пестроту юридической практики. В 1918 году повсеместно появились новые судебные учреждения разных видов и форм (народные, пролетарские, местные, революционные, волостные и т.п. суды), которые действовали на основе местной практики, обыча38 1См. подробнее об этом: Лукьянова H.A. Российская государственность и конституционное законодательство России (1917-1993). М., 2000. С. 30-31; Родина П.В. Преемственность принципов советского государственного права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук.-М., 1988. С. 10-11. 2Декрет СНК «О суде» от 24 ноября 1917 года И СУ РСФСР. 1917. № 4. Ст. 50; Декрет ВЦИК «О суде» от 7 марта 1918 года // СУ РСФСР. 1918. № 26. Ст. 347. 3 См., например: Ленин В.И. Государство и революция // Поли. собр. соч. Т. 33. С. 94-95. ев и революционного правосознания. Стихия как бы кристаллизировалась в местном правотворчестве. Третье важное последствие идеи отрицания предшествующей правовой традиции крушение нормативистского представления о праве. Теперь не норма, не писаное правило должны были олицетворять революционный закон, а воля класса, «интуитивное право» революционных масс1. В массовом сознании правовой нигилизм был представлен следующими основными установками: право считалось неполноценной и даже ущербной формой регулирования социальной жизни; в нем видели отживающий институт, лишь на время и лишь в силу необходимости заимствованный у прежних эксплуататорских обществ; отрицался гуманистический смысл правовой нормы; ее непременная (если не прямая, то косвенная) отнесенность к задаче защиты личной независимости: гражданской, трудовой, имущественной, вероисповедной, творческой объявлялась чем-то несущественным; широкое распространение получил социальный и политический патернализм, то есть понимание государственной власти как «родной и отеческой», призванной осуществлять авторитарное, а если потребуется, то и принудительное (ни на какое право не оглядывающееся) попечение о трудящейся массе. Правовой нигилизм выражал себя не только в теоретических рассуждениях. Он существенно деформировал язык. Выражение «буржуазное» сопрягалось со словом «право» в качестве своего рода постоянного эпитета (словосочетание «социалистическое право» поначалу казалось абсурдным). Неискоренимо буржуазными выглядели и такие понятия, как «парламентаризм», «юридическое лицо», «формальное равенство». 39 1 См. подробнее: Хороший H.H. Источники советского государственного права на этапе становления социализма. Томск, 1986. С.84-85. |