противоречий. Без этого посредствую щ его звена возникала неспособных установить взаимодействие и согласование различных начал и сторон. Поэтому противоположности сталкивались напрямую, порождая конфликты разной степени остроты и сложности, которые исторически разреш ались через насилие и приводили к инверсионным переходам от одной крайности к другой. Исследователи по-разному оцениваю т постоянство этих колебании. Л.С Ахиезер, например, видит в таких инверсиях сущ ностную характеристику российской культуры, сс коренное отличие от западной. Как пиш ет исследователь, «социокультурные противоречия, которые леж ат в основе понимания механизма раскола, должны рассматриваться как ... противоречия самой культуры. Именно такие противоречия сложились в самой структуре культуры России, определяя хромающ ий характер принятия решений. Раскол внедряется в каждую клеточку российской культуры, усиливая, таким образом, ее дезорганизацию, а через нес дезорганизацию воспроизводственной деятельности, рост социальной энтропии. По сути дела, здесь налицо социокультурная патология, которая требует диагноза и лечения». И все же, констатация противоречивости и антииомичности не исчерпывает специфики русской культуры, для которой характерно постоянство борьбы противоположных тенденций. Па протяжении нескольких веков соборно-общинный идеал сосуществовал с индивидуалистическим, осуждение богатства с нормальным прагматизмом. В российской экономической культуре сохранялось некоторое подвижное равновесие в многоукладное™ , в которой сочетались противоположные ценности, смыслы, традиции, тенденции развития. Все они занимали определенное место по отнош ению друг к другу в подвижной системе, дополняли и уравновешивали друг друга таким образом, что даже чрезвычайное усиление какой-либо одной тенденции не вело к полному исчезновению противоположной. На новом этапе развития она могла, выжив в процессе самой радикальной общественной ломки, предстать в подчиненном, «снятом» виде, чтобы затем снова вернуться па круги своя. По и до своего 1Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. Новосибирск. 1997. 804 с. |
противоречивость ценностных ориентации и тенденций. Так, стремление к обогащению и почитание богатства совмещается с его осуждением и с презрением к нему. Слабость срединного начала, срединной культуры, отсутствие среды, в которой развивались бы медиативные ценности и нормы, создавали предпосылки не для снятия конфликтов, а для обострения противоречий. Без этого посредствующего звена возникала неспособных установить взаимодействие и согласование различных начал и сторон. Поэтому противоположности сталкивались напрямую, порождая конфликты разной степени остроты и сложности, которые исторически разрешались через насилие и приводили к инверсионным переходам от одной крайности к другой. Исследователи по-разному оценивают постоянство этих колебаний. A.C. Ахиезер, например, видит в таких инверсиях сущностную характеристику русской культуры, ее коренное отличие от западной. Как пишет исследователь, «социокультурные противоречия, которые лежат в основе понимания механизма раскола, должны рассматриваться как ... противоречия самой культуры. Именно такие противоречия сложились в самой структуре культуры России, определяя хромающий характер принятия решений. Раскол внедряется в каждую клеточку российской культуры, усиливая, таким образом, ее дезорганизацию, а через нее — и дезорганизацию воспроизводственной деятельности, рост социальной энтропии. По сути дела, здесь налицо социокультурная патология, которая требует диагноза и лечения». [14] И все же, констатация противоречивости и антиномичности не исчерпывает специфики русской культуры, для которой характерно постоянство борьбы противоположных тенденций. На протяжении нескольких веков соборнообщинный идеал сосуществовал с индивидуалистическим, осуждение богатства — с нормальным прагматизмом, в православной системе ценностей идеал стяжателей Иосифа Волоцкого нашел свое место рядом с идеалом нестяжателей Нила Сорского (оба одинаково почитаются и причислены к лику преподобных). В русской экономической культуре сохранялось некоторое подвижное равновесие в многоукладное™, в которой сочетались противоположные ценности, смыслы, 112 традиции, тенденции развития. Все они занимали определенное место по отношению друг к другу в подвижной системе, дополняли и уравновешивали друг друга таким образом, что даже чрезвычайное усиление какой-либо одной тенденции не вело к полному исчезновению противоположной. На новом этапе развития она могла, выжив в процессе самой радикальной общественной ломки, предстать в подчиненном, «снятом» виде, чтобы затем снова вернуться на круги своя. Но и до своего проявления как альтернативная и преобладающая ориентация эта тенденция, так или иначе, присутствовала в общем культурном раскладе. Таким образом, несмотря на инверсионные колебаний, русская культура на протяжении многих столетий сохраняла принципы своего формообразования, в которых инверсионная подвижность приобретала смысл устойчивой специфики. Поэтому, как полагает A.C. Панарин, инверсионные циклы можно рассматривать как национально самобытный механизм исторической изменчивости, способ самобытной модернизации: «тогда и злосчастные инверсии будут поняты как специфические способы переработки нового исторического материала и его ассимиляции национальным организмом. ... Нация активно ассимилирует внешний материал, воспроизводя самое себя в изменчивом виде». [169] Выделение антиномичных начал и ценностей русской культуры, совершающих инверсионные колебания и образующих циклы русской истории, оправдано при выявлении общесистемных положений, срабатывающих как крайности исторической динамики русской культуры. Однако в историческом бытии русской культуры (в том числе и экономической) противоположные ценности образуют, скорее, не «пары», а систему координат, полюса смыслового поля, внутри которого формируются промежуточные типы отношений. Прямое столкновение противоположных начал образует жесткую смысловую основу классовой борьбы, борьбы на уничтожение, изживание смысла — например, искоренение индивидуализма, практицизма, предпринимательских ценностей в рамках коммунистической уравнительной модели. Однако попытка ее реализации была предпринята лишь однажды в русской истории и достаточно быстро (в историческом масштабе времени) потерпела крах. Промежуточные формы 113 |