|
«жить и работать, быть полезным Родине, себя реализовать». В то время, как представлялось многим, в этих республиках было больше условий и возможностей для этого. Люди не просто приживались на новом месте, они, можно сказать, «врастали корнями в эту землю»: строили дома и семьи, растили детей и делали карьеру, усваивали многие материальные и духовные элементы «чужой» культуры. Недаром на вопрос интервью: «Чем является для Вас страна, где Вы жили до переезда в Россию?», более половины опрошенных нами переселенцев ответили: «Моей настоящей родиной». Отвечали так даже те, кто родился в России и уехал из нее вместе с родителями в детском или подростковом возрасте. Так, среди таких респондентов запомнилась женщина, родившаяся и выросшая в Московской области, затем в 17летнем возрасте уехавшая в Туркмению и прожившая там почти 30 лет. Судьба заставила ее вернуться на родину своих предков, но мысли и сердце ее тесно связаны с родным Туркменистаном. В конце 80-х начале 90-х гг. под влиянием изменившейся этнополитической ситуации русских за пределами Российской Федерации все чаще и чаще стали называть «завоевателями», «оккупантами», «некоренной нацией». Самое печальное и унизительное, с чем столкнулись в этот период русские, проживающие в республиках Средней Азии и Казахстане (здесь мы исключаем случаи вооруженного насилия, имевшие место в некоторых из этих республик), и о чем наиболее эмоционально говорили наши респонденты, это «закрытость» и холодность в общении со стороны ближайшего социального инонационального окружения, это усиливающаяся подозрительность, отчужденность и отстраненность со стороны коллег по работе и друзей коренных национальностей. Все попытки русских в неформальном общении выяснить причины таких изменений в отношениях, как правило, натыкались на холодно-корректное молчание в ответ. Даже тогда, когда нашими респондентами было принято решение об отъезде, собирались пожитки в контейнера и продавались за бесценок квартиры, друзья и соседи титульных национальностей «по-восточному» помогали в сборах, желали счастливого пути и скорейшего обустройства на новом месте, в России, но ниотъезжающих о те, ведь столько лет проработали вместе, прожили бок о бок». «Не гнали, не 138 |
72 выбытия исследуемые мигранты распределились следующим образом: Киргизия — 87 чел. (14%), Узбекистан — 124 чел. (20%), Туркмения — 19 чел. (3%), Таджикистан — 148 чел. (24%), Казахстан — 155 чел (25%) , государства Закавказья — 62 чел. (10%), другие страны СНГ, а также страны Балтии — 25 чел. (4%). То есть в соответствии с данными Миграционных Служб Волгоградской и Саратовской областей абсолютное большинство нашей выборки составили русские переселенцы из так называемого "восточного" региона, включающего в себя центральноазиатские и закавказские государства. Среди наших респондентов — вынужденных мигрантов преобладали представители первого и второго поколений русских, живших в этих государствах. Часть из них представлена потомками сосланных, раскулаченных или добровольно бежавших в Среднюю Азию от голода, разразившегося в Поволжье в 30-е годы, крестьян или эвакуированных в годы Великой Отечественной войны российских граждан. Однако большая часть респондентов представлена лицами или их потомками, поселившимися в среднеазиатских республиках и Казахстане в послевоенные десятилетия, во времена наиболее интенсивного социально-экономи-ческого строительства там промышленных гигантов, развития добычи нефти и газа, освоения целинных и залежных земель и т.п. Эти люди ехали в среднеазиатские республики и Казахстан самостоятельно или по различного рода путевкам и направлениям, чтобы, по их мнению, "жить и работать, быть полезным Родине, себя реализовать". В то время, как представлялось многим, в этих республиках было больше условий и возможностей для этого. Люди не просто приживались на новом месте, они, можно сказать, "врастали корнями в эту землю": строили дома и семьи, растили детей и делали карьеру, усваивали многие материальные и духовные элементы "чужой" культуры. Недаром на вопрос: "Чем является для Вас республика, где Вы жили?", 69% опрошенных нами переселенцев ответили: "Моей настоящей родиной". Отвечали так даже те, кто родился в России и выехал из нее вместе с родителями в детском или 73 подростковом возрасте. Так, среди таких респондентов запомнилась женщина, родившаяся и выросшая в г. Балашове Саратовской области, затем в 17-летнем возрасте уехавшая в Туркмению и прожившая там 35 лет. Судьба заставила ее вернуться на родину своих предков, но мысли и сердце ее тесно связаны с родным Туркменистаном. На вопрос: "Чем для Вас является страна, где Вы жили до переезда в Россию?" она ответила стихами: "Мой Ашхабад — жемчужина в пустыне, Любовь к тебе ничем не заменить, Не разорвать связавшую нас нить, Твоею жизнью я живу и ныне. Я рвусь к тебе, о мой Туркменистан! Себя твоей частицей я считаю, И, провожая птичий караван, Тебе и всем друзьям салам свой посылаю". В качестве контрольной группы для исследования были отобраны 120 человек русской национальности, уроженцев Волгоградской и Саратовской областей. Контрольная группа была выравнена с экспериментальной группой по основным социально-демографическим показателям: полу, возрасту, образованию, социально-профессиональному статусу, типу поселения. Общий объем выборки составил 740 респондентов. Методический инструментарий При выборе методов сбора данных мы стремились к тому, чтобы информация об исследуемой проблеме могла быть получена из трех различных источников, которые в психологии традиционно обозначаются как "L"-, "Q"и "T"-данные (Мельников, Ямпольский, 1985). "L"-данные (от "life record data") — данные, получаемые путем регистрации реального поведения индивида (или группы людей) в повседневной жизни, мы надеялись получить путем формализации оценок экспертов, наблюдающих поведение наших респондентов в различных жизненных ситуациях и в течение длительного периода времени. "Q"-данные (от "questionnaire data"— опросники, самоотчеты, |