|
жденных мигрантов испытывают те или иные проблемы, связанные с адаптацией к новым условиям жизни. Среди них есть как лица зрелых, так и молодых возрастов. Однако лица старшего возраста эти проблемы переживают более остро. Возможно это связано с тем, что для них текучесть и конечность собственного бытия приобретает особый личностный смысл и они более остро осознают, что проблему адаптации им вряд ли придется решить столь скоро. Среди наших респондентов примерно седьмая часть (13%) испытывает серьезные проблемы. Это, в основном, люди старшего и предпенсионного возраста (возрастная категория 40-60 лет), независимо от пола, типа поселения и длительности проживания в России. Лица этого возраста очень болезненно переживают утрату всего того, что составляло смысл их жизни: любимую работу, близких друзей, привычный образ жизни. Они часто уходят в область воспоминаний о прошлой жизни, и не только потому что она отличалась большим материальным достатком. Пожалуй, не это является определяющим в их ответах на вопросы интервью. Нет, в жизни послевоенных поколений было много чего, что нельзя назвать радужным и благополучным. Но большинство из них чувствовали, что они нужны тому предприятию или учреждению, где работали, зримо ощущали результаты своего труда. Они пользовались уважением со стороны ближайшего социального окружения независимо от того, к каким национальностям принадлежит это окружение. И все это, в один момент или постепенно, для многих рухнуло. Вот какую исповедь мне пришлось записать из уст 58-летнего мужчины, вынужденного переселенца из Казахстана. «Оказалось, что все, что делал, к чему стремился это все пустое, это даже не благо, это худо для того народа, чье имя носит республика. Я, сам того не осознавая, стал «оккупантом», «завоевателем», «виновником» всех мыслимых и немыслимых бед казахского народа. Я стал чужим на земле, которая является для меня Родиной. Я понял, что здесь нет будущего ни для меня, ни для моих потомков. Но была «великая Россия» и была еще надежда отдать оставшиеся силы и накопленный опыт Родине, которую Я никогда не видел, но в глубине души, как русский человек, верил в нее и, возможно, идеализировал. Приехав в Россию, я понял, что этой стране я еще более не нужен и как личность, и как профессионал, и как отец, воспитавший четырех сыновей достойных рос167 |
99 Сюда попали, в основном, лица старшего и предпенсионного возраста (возрастная категория 40—60 лет), независимо от пола, типа поселения и длительности проживания в России. К сожалению, проблема внутриэтнического объединения довольно остро и напряженно стоит перед этой категорией людей. Данные интервью свидетельствуют о том, что люди этого возраста очень болезненно переживают утрату всего того, что составляло смысл их жизни: любимой работы, близких друзей, привычного образа жизни. Они часто уходят в область воспоминаний о благополучной прошлой жизни. Мы считаем, что именно для этих людей в первую очередь нужна квалифицированная помощь психолога. Без такой помощи проблему интеграции многие из них будут решать в течение всей оставшейся жизни, и наиболее вероятно, что она полностью исчезнет только с уходом из жизни данного поколения людей. В результате корреляционного анализа показателей выбора мигрантами адаптационных стратегий были выявлены следующие характерные связи (табл. 6). Таблица 6 Корреляции между переменными, характеризующими выбор стратегии адаптации, и переменными, измеряющими кризис социальной идентичности переселенцев №№ Описание корреляционной связи Коэфф. корреля ции Достове рность Чем больше стремление к сохранению культурных заимствований, тем 1 позитивнее социальная идентичность 0,21 р 0,05 2 ниже удовлетворенность взаимоотношениями с местным населением 0,29 р 0,01 Чем более важны связи с новым окружением, тем 3 более позитивны чувства к своему народу 0,29 р 0,01 4 выше удовлетворенность взаимоотношениями с местным населением 0,50 р0,001 129 или даже мыслями. Изменение культурного окружения оказывается очень болезненным для людей пожилого возраста. По мнению психотерапевтов и врачей, многие пожилые эмигранты совершенно не способны адаптироваться в инокультурной среде, и им "нет необходимости обязательно осваивать чужую культуру и язык, если к этому у них нет внутренней потребности" (Фрейнкман-Хрусталева, Новиков, 1995). Приведенные выше мнения в нашем исследовании подтвердились частично. Примерно три четверти вынужденных мигрантов испытывают те или иные проблемы, связанные с адаптацией к новым условиям жизни. Среди них есть как лица зрелых, так и молодых возрастов. Однако лица старшего возраста эти проблемы переживают более остро. Возможно, это связано с тем, что для них текучесть и конечность собственного бытия приобретает особый личностный смысл, и они более остро осознают, что проблемы, связанные с их возвращением на историческую родину, им вряд ли удастся решить столь скоро. Среди наших респондентов седьмая часть переселенцев (14,2%) испытывает серьезные трудности. Это, в основном, люди старшего и предпенсионного возраста (возрастная категория 40— 60 лет), независимо от пола, типа поселения и длительности проживания в России. Лица этого возраста очень болезненно переживают потерю всего того, что составляло смысл их жизни: любимую работу, близких друзей, привычный образ жизни. Они часто уходят в область воспоминаний о прошлой жизни, и не только потому, что она отличалась большим материальным достатком. Пожалуй, не это является определяющим в их ответах на вопросы интервьюера о том, какие изменения произошли в их жизни в связи с переездом на родину, что мешает им успешно адаптироваться в российском социуме. Нет, в жизни послевоенных поколений было много такого, что нельзя назвать радужным и благополучным. Но большинство из них, со слов самих респондентов, чувствовали, что они нужны тому предприятию или учреждению, где работали, зримо ощущали результаты своего труда. Они пользовались уважением со стороны ближайшего социального окружения независимо от того, к каким национальностям принадлежит это окружение. И 130 все это, в один момент или постепенно, для многих рухнуло. Вот какую исповедь мне пришлось записать из уст 58-летнего мужчины, вынужденного переселенца из Казахстана, мастера буровых установок. "Оказалось, что все, что делал, к чему стремился — это все пустое, это даже не благо, это худо для того народа, чье имя носит республика. Я, сам того не осознавая, стал "оккупантом", "завоевателем", "виновником" всех мыслимых и немыслимых бед казахского народа. Я стал чужим на земле, которая является для меня Родиной. Я понял, что здесь нет будущего ни для меня, ни для моих потомков. Но была "великая Россия" и была еще надежда отдать оставшиеся силы и накопленный опыт Родине, которую я никогда не видел, но в глубине души, как русский человек, верил в нее и, возможно, идеализировал. Приехав в Россию, я понял, что этой стране я еще более не нужен ни как личность, ни как профессионал, ни как отец, воспитавший четырех сыновей — достойных российских граждан. Более того, пришлось еще услышать от чиновников, что я — нахлебник для нищей России, так как я буду получать пенсию от России, ни дня не проработав на ее благо. Скажите, а на кого же я тогда работал почти 40 лет? Зачем я жил? Какой след я оставил на земле? Кто вспомнит обо мне, кроме детей, добрым словом? На закате жизни, подводя итоги, я вынужден сказать себе: а жизнь-то прожита понапрасну... Больно! Страшно!". Интервью с этим человеком переросло в психологическое консультирование и, несмотря на то, что выходило за пределы нашего научно-исследовательского времени, заняло в общей сложности четыре с половиной часа. Этот случай не единичен. Еще у 46 человек из числа вынужденных переселенцев нами зафиксировано сходным образом описываемое состояние. А в четырех семьях нам рассказали о том, как близкие люди (бабушки, дедушки или родители) не совсем уж пожилого возраста, приехав в Россию и не найдя здесь себе места, потеряли интерес к жизни, как-то вмиг "зачахли" и ушли из жизни. Выводы, полученные на основе качественного анализа результатов исследования переселенцев, подтвердим данными корреляционного анализа. |