Проверяемый текст
Гайдышева, Марина Геннадьевна; Правовое регулирование обеспечения прав подозреваемого и обвиняемого при применении мер уголовно-процессуального принуждения (Диссертация 2005)
[стр. 96]

всегда является существенным процессуальным нарушением (ч.
3 ст.
7 УПК РФ) и влечет утрату допустимости полученных показаний, отмену процессуальных решений, а в некоторых случаях уголовную ответственность следователя, дознавателя
(ст.
301 УК РФ).
В то же время анализ применения меры пресечения в виде заключения под стражу по делам о преступлениях, находящимся в производстве следственных подразделений при ГРОВД Калининградской области, за 9 месяцев 2005 года показал, что количество решений суда об избрании данной меры пресечения, последовавших за задержанием, увеличилось, по сравнению с алогичным периодом прошлого года (АППГ)1 , на 28, 5 %, т.е.
с 50,7 % до 79,2 % от числа задержанных лиц2.
Указанное, как представляется, говорит, в том числе, об усилении законности при задержании подозреваемых.
Цели задержания подозреваемого логически вытекают из оснований его освобождения (ст.
94 УПК
РФ).
Задержание предназначено для: 1) проверки подозрения установления причастности или непричастности лица к совершению преступления; 2) определения оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу.
Между тем, говоря о задержании, некоторые практические работники высказывают мнение, что задержание может быть признано законным и обоснованным в тех случаях, когда не преследовало цель дальнейшего заключения подозреваемого под стражу.
Вряд ли это правильно.
Если уже на момент задержания очевидно, что не будет возбуждаться ходатайство перед судом об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, то задержание явно произведено при отсутствии законных мотивов, если их не трактовать чрезмерно расширительно, как это делается иногда на практике.
Поэтому мы не согласны с мнением С.
Селезнева о том, что из смысла закона (ст.
91 УПК РФ, ранее ст.
122 УПК РСФСР) следует, что задержание может
1За 9 месяцев 2005 г.
следователями органов внутренних дел на территории Калининградской области было задержано по подозрению всовершении преступления 864 лица (АППГ1293) 2 См.: Обзор Следственного управления при УВД Калининградской области по практике применения меры пресечениясодержание под стражей органами дознания и следственными подразделениями приГРОВДКалининградской области за 9 месяцев 2005 г.
С.
1-2.
[стр. 61]

Но не все приведенные доводы, при всей кажущейся убедительности их аргументирования, являются бесспорными.
Прежде всего, это касается целей задержания и заключения под стражу, которые, как справедливо отмечает Н.И.
Капинус, различны1.
Цели применения заключения под стражу, так же как и иных мер пресечения, сформулированы в ч.
1 ст.
97 УПК, в то время как цели задержания прямо не предусмотрены законом и выводятся логическим путем из оснований его освобождения (ст.
94 УПК).

Задержание подозреваемого предназначено для: 1) проверки подозрения установления причастности или непричастности лица к совершению преступления; 2) определения оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу.
То,
что задержание предшествует и обосновывается необходимостью решения вопроса о применении ареста, не свидетельствует о том, что их цели тождественны.
Наоборот, этот факт указывает на различное целевое предназначение данных мер уголовно-процессуального принуждения.
Различие целей задержания и ареста влечет за собой и различие оснований применения данных мер уголовно-процессуального принуждения (ст.
91 и 97 УПК).
На наш взгляд, данных аргументов достаточно для того, чтобы отказаться от идеи причисления задержания к числу мер пресечения в российском уголовно-процессуальном праве.
Целевое различие мер пресечения и иных мер уголовно-процессуального принуждения не позволяет согласиться и с мнением М.А.
Чельцова, предложившего включить в число мер пресечения отстранение обвиняемого от должности2.
В сравнении с УПК РСФСР 1960 года (ст.
89, 95) в новое уголовнопроцессуальное законодательство не включена такая мера пресечения, как поручительство общественной организации (объединения).
В этой связи в юридической литературе высказывается мнение о необходимости «возрождения данного 61 1Капинус Н.И.
Указ.
соч.
С.
92.
2Чельцов М.А.
Советский уголовный процесс.
М., 1951.
С.
211.


[стр.,68]

Между тем Генеральный прокурор РФ в приказе от 13 ноября 2000 г.
№ 141 прямо указывает на недопустимость применения задержания для получения признательных показаний подозреваемого1.
Такое неправомерное воздействие всегда является существенным процессуальным нарушением (ч.
3 ст.
7 УПК РФ) и влечет утрату допустимости полученных показаний, отмену процессуальных решений, а в некоторых случаях уголовную ответственность следователя, дознавателя.

Так, в 2004 году закончено расследование уголовного дела по обвинению оперативного дежурного ОВД Московского района г.
Калининграда по ч.
2 ст.
293, ч.
3 ст.
286 УК РФ по факту незаконного содержания в дежурной части РОВД в период с 29 по 30 октября 2003 года Евсюкова Е.А., страдающего сахарным диабетом, что повлияло на состояние здоровья последнего и повлекло его смерть.
Также в 2004 году по факту незаконного задержания сотрудниками ОВД Московского района г.
Калининграда несовершеннолетнего Егорова В.А., прокуратурой Калининградской области было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч.
1 ст.
301 УК РФ.
Кроме того, 28 декабря 2003 г.
сотрудниками ОВД Балтийского района г.
Калининграда по подозрению в применении насилия в отношении сотрудников милиции, доставлен несовершеннолетний Петраш А.С.
На основании сфальсифицированных материалов в отношении данного несовершеннолетнего составлен протокол об административном задержании, на основании которого он в течение двух суток содержался в камере для административнозадержанных ОВД Балтийского района без оформления процессуального задержания2.
68 1 Об усилении прокурорского надзора за соблюдением конституционных прав граждан в уголовном судопроизводстве: Приказ Генерального прокурора РФ от 13 ноября 2000 г.
№ 141.
2 Справка Калининградской областной прокуратуры от 15 февраля 2005 года об исполнении требований приказа Генерального прокурора РФ от 13 ноября 2000 г.
№ 141 «Об усилении прокурорского надзора за соблюдением конституционных прав граждан в уголовном судопроизводстве».
С.
6-7.


[стр.,79]

Во-вторых, необходимость проведения оперативно-розыскных мероприятий с помещенным в ИВС подозреваемым может возникнуть в связи с письменным поручением следователя, данным на основании п.
4 ч.2 ст.
38 УПК РФ.
В-третьих, попытки оперативных работников склонить находящегося под стражей подозреваемого к даче признательных показаний могут быть блокированы отказом задержанного от «посещения» его оперативниками.
Давать или не давать объяснения либо показания это право подозреваемого (п.
2 ч.
4 ст.
46 УПК РФ), которое предполагает и право на молчание.
В контексте рассматриваемой ситуации данное право задержанного подозреваемого означает и право на отказ от встреч с оперативными работниками.
В-четвертых, задержанный подозреваемый вправе, исходя из его процессуального статуса, определенного ст.
46 УПКРФ, выдвинуть условие оперативным работникам о проведении с ним встречи с участием защитника.
В-пятых, согласно ч.
2 ст.
95 УПК РФ встречи оперативных работников с подозреваемым, содержащимся под стражей, допускаются с письменного разрешения дознавателя, следователя, прокурора, в производстве которых находится уголовное дело»1.
Говоря о задержании, некоторые практические работники
высказывали мнение, что задержание может быть признано законным и обоснованным в тех случаях, когда не преследовало цель дальнейшего заключения подозреваемого под стражу.
Вряд ли это правильно.
Если уже на момент задержания очевидно, что не будет возбуждаться ходатайство перед судом об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, то задержание явно произведено при отсутствии законных мотивов, если их не трактовать чрезмерно расширительно, как это делается иногда на практике.
Поэтому мы не согласны с мнением С.Селезнева о том, что из смысла закона (ст.91 УПК РФ, ранее ст.
122 УПК РСФСР) следует, что задержание может
«осуществляться в целях пресечения продолжения преступной деятельности, 79 1Булатов Б.Б.
Указ.
соч.
С.
53-54.

[Back]