|
123 мательства носит чисто декларативный характер, реальные же условия частного бизнеса крайне сложны и неблагоприятны. Ежегодно разоряются около 1/3 предпринимателей, и хотя им на смену приходят новые "искатели счастья", их общая численность практически не растет. Бюрократический прессинг на мелкий и средний бизнес препятствует активной социально-инновационной деятельности предпринимателей. К новым явлениям следует отнести и усиление разнообразия социальных структур крупных территориальных общностей1. Например, южная часть России отличается от остальных регионов значительно большими долями "верхнего среднего" и "нижнего" слоев, что свидетельствует о далеко зашедшей социальной дифференциации населения. Напротив, на севере Европейской части страны эта дифференциация выражена наиболее слабо. Калмыкия и Чечня, Ульяновская и Нижегородская, Калининградская и Московская области, Приморский край и Якутия демонстрируют существенно разные направления трансформации социальной структуры. Причем их особенности определяются отнюдь не только природно-экономическими факторами и специализацией экономики, но и соответствующей региональной политикой. Центральное место занимает проблема приспособления массовых групп к новой социальной реальности. Исследования показывают, что российское общество разделяется на три более или менее соразмерных части. Первую составляют люди с высоким социально-деятельностным потенциалом, которые в основном адаптировались к рыночным отношениям, усвоили новые нормы и ценности, относительно удовлетворены своей жизнью и ни в коем случае не хотят возврата назад. Вторая часть обладает низким жизненным, трудовым и адаптационным потенциалом, не может самостоятельно приспособиться к новым условиям, нуждается в активной социальной поддержке и испытывает сильную ностальгию по прошлому. Взгляды и установ1 Тихонова Н.Е., Давыдова Н.М., Попова И.П. Индекс уровня жизни и модель стратификации российского общества // Социологические исследования. 2004. № б. С. 38. |
ность верхних социальных слоев в сравнении с нижними, быстрое социальное расслоение интеллигенции и рабочего класса на профессионально-квалификационные страты, рост инструментальной ценности образования в глазах молодежи. Но параллельно действует и противоположная тенденция, одним из проявлений которой является резкое снижение статуса массовых групп специалистов, работающих по найму, особенно в государственном секторе — учителей, врачей, инженеров, агрономов, работников культуры и др. 7. Локализм и замкнутость региональных рынков труда в условиях несформированности общероссийского рынка ставят доходы работников в зависимость от многих факторов, не связанных с личным трудом. Зависимость доходов от своих собственных усилий ощущают лишь 7% россиян. Примерно столько же (6%) верят в то, что жизненного успеха можно добиться качественным трудом. Надо ли удивляться, что 3/4 россиян, воспитанных в духе "социалистического принципа распределения по труду", считают нынешнее распределение доходов еще менее справедливым, чем в советское время. 8. Развитие рынка способствовало формированию бизнес-слоя, состоящего из частных предпринимателей и менеджмента акционированных предприятий. Обладая значительной социальной энергией и повышенным социальным статусом, этот слой призван быть активным агентом реформ. Но заинтересованность государственной бюрократии в развитии мелкого предпринимательства носит чисто декларативный характер, реальные же условия частного бизнеса крайне сложны и неблагоприятны Ежегодно разоряются около 1/3 предпринимателей, и хотя им на смену приходят новые "искатели счастья", их общая численность практически не растет. Бюрократический прессинг на мелкий и средний бизнес препятствует активной социально-инновационной деятельности предпринимателей. 9. К новым явлениям следует отнести усиление разнообразия социальных структур крупных территориальных общностей. Например, южная часть России отличается от остальных регионов значительно большими долями "верхнего среднего" и "нижнего" слоев, что свидетельствует о далеко зашедшей социальной дифференциации населения. Напротив, на Севере Европейской части страны эта дифференциация выражена наиболее слабо. Калмыкия и Чечня, Ульяновская и Нижегородская, Калининградская и Московская области, Приморский край и Якутия демонстрируют существенно разные направления трансформации социальной структуры. Причем их особенности определяются отнюдь не только природно-экономическими факторами и специализацией экономики, но и соответствующей региональной политикой. В основе регионализации социальной структуры лежит широкий крут факторов, к числу которых следует отнести: ослабление власти Центра, расширение прав и повышение я* 19 самостоятельности территорий, распад хозяйственных связей и тенденцию к "автаркизации" экономики регионов, этнополитические конфликты и вызываемые ими миграции и др. Сказанное свидетельствует о значительной глубине, сложности и противоречивости трансформационных процессов, протекающих в нашем обществе. Элементы экономической модернизации сочетаются в них с социальным регрессом, причем однозначно определить, какая из этих тенденций преобладает, достаточно трудно. В целом реформы дали толчок скорее к оживлению и развитию, чем к деградации общества. Но позитивные изменения пробивают себе дорогу через мощные "тернии" негативных. Достигнутые к настоящему времени результаты трансформации можно охарактеризовать как бюрократическую либерализацию экономики в сочетании с олигархической демократизацией общества на фоне упадка правопорядка, культуры и нравственности. Нет смысла гадать, было ли такое направление развития неизбежным, или у общества был более благоприятный выбор, который не удалось реализовать. Осуществился именно этот вариант развития, и сейчас важно закрепить достигнутые позитивные сдвиги, по возможности смягчив негативные. Центральное место здесь занимает проблема приспособления массовых групп к новой социальной реальности. Исследования показывают, что российское общество разделяется на три более или менее соразмерных части. Первую составляют люди с высоким социально-деятельностным потенциалом, которые в основном адаптировались к рыночным отношениям, усвоили новые нормы и ценности, относительно удовлетворены своей жизнью и ни в коем случае не хотят возврата назад. Вторая часть обладает низким жизненным, трудовым и адаптационным потенциалом, не может самостоятельно приспособиться к новым условиям, нуждается в активной социальной поддержке и испытывает сильную ностальгию по прошлому. Взгляды и установки этих людей в кризисных ситуациях могут перерастать в акции активного протеста и даже агрессии. Третья часть занимает промежуточное положение, стремясь найти свое место в жизни, но не очень в этом преуспевая. В первые годы реформ доля людей, адаптировавшихся к новым условиям, систематически возрастала. Но в последнее время она стабилизировалась и стала снижаться, что может рассматриваться как свидетельство исчерпания адаптационных ресурсов общества по отношению к проводимой социально-экономической политике. В 1993 г. соотношение людей, считавших, что "дела в России идут в правильном направлении" или что "события ведут нас в тупик", составляло 3:4, т.е. было более или менее уравновешенным. В конце 20 |