Проверяемый текст
Комаров М. С. Социальная стратификация и социальная структура//Социологические исследования,— 1992,- № 7.
[стр. 72]

72 властных полномочий, иерархической соподчинешюсти, политическим интересам, принадлежности к той или иной партии.
Традиционное для марксизма понимание собственности не только как права владения средствами производства, но и как социальноэкономической категории, порождающей классовый антагонизм между эксплуататорами и эксплуатируемыми, сегодня может использоваться только в узких границах.
Категория собственности как важнейший критерий социальной дифференциации во многом потеряла свои
познавательные функции.
Во-первых, система политической власти, которая в марксизме относится к надстройке, формируется сейчас отнюдь не на основе собственности и производственных отношений.
У нее совсем другой источник — легитимный, каковым является представительная демократия.
На Западе политика давно отделилась от экономики.
Во-вторых, правовое государство выступает третьей силой,
реіулирующей отношения между трудом и капиталом.
Собственность уже не в той мере, как во времена Маркса, определяет способ присвоения продуктов труда, ибо государство регулирует взаимоотношения между собственником и наемным работником.
Трудящиеся имеют гарантированные государством социальные права — высокий минимальный уровень зарплаты и социальные пособия по безработице.
В-третьих, природа собственности претерпевает радикальные изменения.
С одной стороны, происходит отделение владения
собственностью от распоряжения и управления ею, поэтому возрастает роль менеджеров, которые нередко выступают в качестве совладельцев.
С другой стороны, частная собственность в ее прежней, индивидуальной форме отошла на задний план, уступив место групповой, или акционерной, собственности.
Фактически любой человек может стать совладельцем собственности, приобретая акции той или иной компании.
Наконец, последнее — важнейшим критерием дифференциации в современном обществе выступает характер труда.
В соответствии с ним выделяются такие социальные группы, как управляющие, специалисты (инженерно-технический персонал), квалифи
[стр. 8]

ориентация на достигаемый статус.
Успешная карьера, социальный престиж определяются главным образом профессиональными результатами и достижениями.
В феодальном обществе статус человека определяли его родословная и права наследования, в первобытном — возраст, пол и этническая принадлежность.
Феномен приписываемого статуса получил у нас широкое распространение в последние два десятилетия: социальное положение человека определялось не только уровнем его общественно-политической активности (идущей подчас вразрез с профессиональными качествами и реальными достижениями), но и множеством других критериев, выступавших в качестве признаков социальной дифференциации.
К их числу можно отнести такие факторы, как место проживания человека (столица, областной центр, деревня), отрасль промышленности (производственная или непроизводственная сфера), принадлежность к какой-то особо выделяемой группе (например, ветеран Отечественной войны).
Эти и многие другие признаки приписываемого статуса определяли уровень распределения материальных благ, возможности образования, духовное развитие, карьеру и т.д.
Известно, что понятие «социальная структура» используется в узком смысле, когда оно отождествляется с классовыми отношениями, и в широком, когда в ее состав дополнительно включаются профессиональные, территориальные, этнические и демографические общности.
При обращении к широкому толкованию социальной структуры вполне естественно возникает вопрос, а не является ли она аналогом социальной стратификации, поскольку описывается несколькими социально-дифференцирующими признаками и становится таким образом многомерной.
Нам думается, что широкая трактовка лучше подходит целям социологии, дает более полную и реалистическую картину социальных процессов.
К сожалению, нет адекватной методологии, позволяющей операционализировать и измерить те понятия, при помощи которых описываются различные параметры социальной структуры.
Входящие в содержание социальной структуры понятия (класс, нация, профессия) обычно истолковываются как категориальные образования, фиксирующие отличие одного явления от другого.
Но они не выступают и не могут выступить в роли измеряемых переменных.
По этой причине социологи ограничиваются философской трактовкой статистических данных, которые рассыпаются по различным сферам социальной структуры, — классовым, профессиональным, территориальным, этнографическим, демографическим группам.
Если говорят, что рабочий класс включен в демографическую, профессиональную, территориальную и этническую структуры общества, то подразумевают весьма ' тривиальные вещи, описанные известным тезисом о детерминирующей роли классов по отношению к другим элементам социальной структуры.
Занимая в ней центральное место, классы и классовые отношения пронизывают профессиональные, территориальные, этнические отношения.
Другой недостаток классового подхода в сравнении с концепцией социальной стратификации — игнорирование проблемы социального неравенства.
Отсюда его описательность, граничащая с поверхностностью, и нормативность, обусловленная заданностью социального идеала: стирание грани между городом и деревней, расцвет и сближение наций, ликвидация различий между умственным и физическим трудом, становление бесклассового общества.
Не говоря уже о важности политического измерения социальной структуры.
В обществе люди делятся не только по демографическим или профессиональным признакам, но и по политическим: объему властных полномочий, иерархической соподчиненности, политическим интересам, принадлежности к той или иной партии.
Традиционное для марксизма понимание собственности не только как права владения средствами производства, но и как социально-экономической категории, порождающей классовый антагонизм между эксплуататорами и эксплуатируемыми, сегодня может использоваться только в узких границах.
Категория собственности как важнейший критерий социальной дифференциации во многом потеряла свои
69

[стр.,9]

познавательные функции.
Во-первых, система политической власти, которая в марксизме относится к надстройке, формируется сейчас отнюдь не на основе собственности и производственных отношений.
У нее совсем другой источник — легитимный, каковым является представительная демократия.
На Западе политика давно отделилась от экономики.
Во-вторых, правовое государство выступает третьей силой,
регулирующей отношения между трудом и капиталом.
Собственность уже не в той мере, как во времена Маркса, определяет способ присвоения продуктов труда, ибо государство регулирует взаимоотношения между собственником и наемным работником.
Трудящиеся имеют гарантированные государством социальные права — высокий минимальный уровень зарплаты и социальные пособия по безработице.
В-третьих, природа собственности претерпевает радикальные изменения.
С одной стороны, происходит отделение владения
собственности от распоряжения и управления его, поэтому возрастает роль менеджеров, которые нередко выступают в качестве совладельцев.
С другой стороны, частная собственность в ее прежней, индивидуальной форме отошла на задний план, уступив место групповой, или акционерной собственности.
Фактически любой человек может стать совладельцем собственности, приобретая акции той или иной компании.
Наконец, последнее — важнейшим критерием дифференциации в современном обществе выступает характер труда; в соответствии с ним выделяются такие социальные группы, как управляющие, специалисты (инженерно-технический персонал), квалифицированные
и неквалифицированные рабочие.
Подобная дифференциация имеет универсальное значение для всех индустриально развитых стран, и критерий собственности не играет здесь существенной роли.
Что касается ее социологической интерпретации, то на Западе ее принято отождествлять с уровнем материальных благ и получаемым доходом, которые являются измеряемыми признаками.
В трехчленной модели классовой структуры, принятой у нас, собственность также не имела никакого значения, она служила скорее идеологической ширмой, скрывающей реальное первенство социальных групп.
Однако переход к рыночной экономике, приватизация государственной собственности, возможно, вновь повысит роль собственности, которая послужит критерием социальной дифференциации.
Появляются новые социальные группы (Т.И.
Заславская и Р.В.
Рывкина насчитали 78 различных экономических групп или субъектов).
которые выступят в роли экономических субъектов, для которых движущим мотивом являются соображения выгоды и пользы — доход, прибыль, рентабельность, капитал.
Маловероятно, чтобы отношения собственности в нашей стране стали формироваться по сценарию раннего капитализма.
Скорее всего они будут регулироваться государством.
Утверждение о вторичности профессиональной структуры, ее зависимости от классовых отношений и форм собственности покоится на догматической установке; в антагонистическом обществе классовая принадлежность определяет круг профессий, которыми может овладеть человек.
Иными словами, ваша профессиональная карьера всецело зависит от того, являетесь вы или нет собственником средств производства.
Если это капиталистическое общество, то ваше профессиональное будущее зависит от принадлежности к рабочему классу, капиталистам или мелкой буржуазии.
Но оказывается, что и в обществе, лишенном антагонизмов, т.е.
при социализме прогресс также зависит от классового признака.
Классовую закрепленность с некоторыми натяжками можно спроецировать на доиндустриальные о'бщества, где господствовала сословная структура.
Однако такой подход мало пригоден для анализа индустриального общества, где собственность утратила господствующее положение в социальной дифференциации.
Здесь чрезвычайно развита вертикальная и горизонтальная мобильность, а в массовом сознании преобладает установка на достигаемый статус.
Тем более некорректно говорить о прдоритете классовой структуры над профессиональной в со70

[Back]