|
цированные и неквалифицированные рабочие. Что касается социологической интерпретации подобной дифференциации, то на Западе ее принято отождествлять с уровнем материальных благ и получаемым доходом, которые являются измеряемыми признаками. В трехчленной модели классовой структуры, принятой у нас, собственность также не имела никакого значения, она служила скорее идеологической ширмой, скрывающей реальное первенство социальных групп. Однако переход к рыночной экономике, приватизация государственной собственности, возможно, вновь повысят роль собственности, которая послужит критерием социальной дифференциации1. Появляются новые социальные группы (Т.Н. Заславская и Р.В. Рывкина насчитали 78 различных экономических групп или субъектов), которые выступят в роли экономических субъектов, для которых движущим мотивом являются соображения выгоды и пользы — доход, прибыль, рентабельность, капитал. Маловероятно, чтобы отношения собственности в нашей стране стали формироваться по сценарию раннего капитализма. Скорее всего, они будут регулироваться государством. Утверждение о вторичности профессиональной структуры, ее зависимости от классовых отношений и форм собственности покоится на догматической установке. В антагонистическом обществе классовая принадлежность определяет круг профессий, которыми может овладеть человек. Иными словами, ваша профессиональная карьера всецело зависит от того, являетесь вы или нет собственником средств производства. Если это капиталистическое общество, то ваше профессиональное будущее зависит от принадлежности к рабочему классу, капиталистам или мелкой буржуазии. Но оказывается, что и в обществе, лишенном антагонизмов, т.е. при социализме, прогресс также зависит от классового признака. Классовую закреп73 1Тихонова Н.Е., Горшков М.К. Богатство и бедность в представлениях россиян И Социологические исследования. 2004. № 3. С. 50. |
познавательные функции. Во-первых, система политической власти, которая в марксизме относится к надстройке, формируется сейчас отнюдь не на основе собственности и производственных отношений. У нее совсем другой источник — легитимный, каковым является представительная демократия. На Западе политика давно отделилась от экономики. Во-вторых, правовое государство выступает третьей силой, регулирующей отношения между трудом и капиталом. Собственность уже не в той мере, как во времена Маркса, определяет способ присвоения продуктов труда, ибо государство регулирует взаимоотношения между собственником и наемным работником. Трудящиеся имеют гарантированные государством социальные права — высокий минимальный уровень зарплаты и социальные пособия по безработице. В-третьих, природа собственности претерпевает радикальные изменения. С одной стороны, происходит отделение владения собственности от распоряжения и управления его, поэтому возрастает роль менеджеров, которые нередко выступают в качестве совладельцев. С другой стороны, частная собственность в ее прежней, индивидуальной форме отошла на задний план, уступив место групповой, или акционерной собственности. Фактически любой человек может стать совладельцем собственности, приобретая акции той или иной компании. Наконец, последнее — важнейшим критерием дифференциации в современном обществе выступает характер труда; в соответствии с ним выделяются такие социальные группы, как управляющие, специалисты (инженерно-технический персонал), квалифицированные и неквалифицированные рабочие. Подобная дифференциация имеет универсальное значение для всех индустриально развитых стран, и критерий собственности не играет здесь существенной роли. Что касается ее социологической интерпретации, то на Западе ее принято отождествлять с уровнем материальных благ и получаемым доходом, которые являются измеряемыми признаками. В трехчленной модели классовой структуры, принятой у нас, собственность также не имела никакого значения, она служила скорее идеологической ширмой, скрывающей реальное первенство социальных групп. Однако переход к рыночной экономике, приватизация государственной собственности, возможно, вновь повысит роль собственности, которая послужит критерием социальной дифференциации. Появляются новые социальные группы (Т.И. Заславская и Р.В. Рывкина насчитали 78 различных экономических групп или субъектов). которые выступят в роли экономических субъектов, для которых движущим мотивом являются соображения выгоды и пользы — доход, прибыль, рентабельность, капитал. Маловероятно, чтобы отношения собственности в нашей стране стали формироваться по сценарию раннего капитализма. Скорее всего они будут регулироваться государством. Утверждение о вторичности профессиональной структуры, ее зависимости от классовых отношений и форм собственности покоится на догматической установке; в антагонистическом обществе классовая принадлежность определяет круг профессий, которыми может овладеть человек. Иными словами, ваша профессиональная карьера всецело зависит от того, являетесь вы или нет собственником средств производства. Если это капиталистическое общество, то ваше профессиональное будущее зависит от принадлежности к рабочему классу, капиталистам или мелкой буржуазии. Но оказывается, что и в обществе, лишенном антагонизмов, т.е. при социализме прогресс также зависит от классового признака. Классовую закрепленность с некоторыми натяжками можно спроецировать на доиндустриальные о'бщества, где господствовала сословная структура. Однако такой подход мало пригоден для анализа индустриального общества, где собственность утратила господствующее положение в социальной дифференциации. Здесь чрезвычайно развита вертикальная и горизонтальная мобильность, а в массовом сознании преобладает установка на достигаемый статус. Тем более некорректно говорить о прдоритете классовой структуры над профессиональной в со70 |