|
Киргизии и Узбекистане не досчитались каждого третьего русского, в Таджикистане остался только один из шести, в Туркмении один из двух русских жителей. В то же время и сейчас не менее 6,3 млн. русских остаётся в Казахстане и Средней Азии. В целом в регионе остается около трети всех русских, проживающих в государствах нового зарубежья. На процесс «нациестроительства» накладывается общий для всей постсоветской Средней Азии фон: наряду с вынужденной социальными реалиями региона начавшей проявляться в Узбекистане и Туркмении (в городской среде) ориентацией на малодетность, имеет место множество тенденций, входящих в прямое противоречие с любыми официально заявляемыми «модернизаторскими» векторами развития обществ республик региона. Эти тенденции обобщенно можно назвать «ремодернизацией» и сводятся они к ряду моментов. 1. После распада СССР на территории бывших советских республик Азии стали складываться авторитарные политические режимы с уклоном в укоренённую местными традициями и ценностями модель государственнопатерналистского толка. Политический лидер постулирует себя сверху и воспринимается снизу как «отец нации». Вся система власти выстраивается под эту схему. Во всех республиках имеет место не просто властная вертикаль с президентом во главе, но «суперпрезидентские» формы правления (возможные изменения могут произойти в Киргизии, однако намерение превратить эту страну в парламентскую пока может рассматриваться только гипотетически). 2. В качестве идейных основ патерналистских среднеазиатских этнархий используются традиционные для региона формы ислама. Закреплённый в исламском богословии принцип слитности, неразделённости власти делает «верховного» носителя власти своеобразным живым воплощением «земного авторитета», «главного арбитра», стоящего над элитами, ветвями власти и народами. Несмотря на процессы русификации и советизации, длившиеся на протяжении более чем 70 лет в республиках Центральной Азии, ислам сохранил свою значимость на культурно-бытовом уровне и стал символом построения нового суверенного государства, возвращения к культурно145 |
125 культуры, положения русского языка и динамики культурно-гуманитарного сотрудничества зависит не просто сохранение благоприятного фона межгосударственных отношений, но и само существование русского и русскоязычного населения в азиатских ННГ. За годы суверенного существования азиатских республик число русских уменьшилось на 36% по отношению к 1989 году. За годы независимости в Киргизии и Узбекистане не досчитались каждого третьего русского, в Таджикистанеосталсятолькоодинизшести,вТуркмении – один из двух русских жителей. В то же время и сейчас не менее 6.3 млн. русских остается в Казахстане и Средней Азии. В целом в регионе остается около трети всех русских, проживающих в государствах нового зарубежья. На процесс «нациестроительства» накладывается общий для всей постсоветской Средней Азии фон: наряду с вынужденной социальными реалиями региона начавшей проявляться в Узбекистане и Туркмении (в городской среде), ориентацией на малодетность, имеет место множество тенденций, входящих в прямое противоречие с любыми официально заявляемыми «модернизаторскими» векторами развития обществ республик региона. Эти тенденции обобщенно можно назвать «ремодернизацией» и сводятся они к ряду моментов. 1. После распада СССР на территории бывших советских республик Азии стали складываться авторитарные политические режимы с уклоном в укорененную местными традициями и ценностями модель государственно-патерналистского толка. Политический лидер постулирует себя сверху и воспринимается снизу как «отец нации». Вся система власти выстраивается под эту схему. Во всех республиках имеет место не просто властная вертикаль с президентом во главе, но «суперпрезидентские» формы правления (возможные изменения могут произойти в Киргизии, однако намерение превратить эту страну в парламентскую пока может рассматриваться только гипотетически). 2. В качестве идейных основ патерналистских среднеазиатских этнархий используются традиционные 126 для региона формы ислама. Закрепленный в исламском богословии принцип слитности, неразделенности власти делает «верховного» носителя власти своеобразным живым воплощением «земного авторитета», «главного арбитра», стоящего над элитами, ветвями власти и народами.Несмотрянапроцессырусификацииисоветизации, длившиесянапротяженииболеечем70летвреспубликах Центральной Азии, ислам сохранил свою значимость на культурно-бытовом уровне и стал символом построения нового суверенного государства, возвращения к культурно-историческим традициям. Степень использования конфессиональногофакторавцеляхукреплениярежимов власти в регионе значительно варьируется. 3. В качестве несущих политико-институциональных конструкций выступают механизмы и процедуры сильных президентских республик, где главы государств фактически закрепили за собой властные полномочия и прерогативы «пожизненных президентов», которые не просто рассматриваются как гаранты конституций, но как находящиеся над ветвями власти «конституционные монархи», объем полномочий и возможностей которых близки к абсолютным. В максимальной степени это проявилось в феномене «Туркменбаши» С. Ниязова и сменившего его Г. Бердымухамедова, а также, в «узбекской модели». Всю эту систему трудно назвать хоть как-то ориентированной на модернизацию: всюду наблюдается архаизация – и в идеологической, и в практической государственной жизни. Естественно, клановая система общества и элиты, улавливая все эти властные импульсы, также, в конечном итоге, ориентируется на различные антимодернизационные, «традиционные», «государственно-консервативные» и т.п. ценности. Отсюдаистремлениеограничитьвлияниероссийских (шире – европейских) информационных потоков, русского языка, культуры, науки на широкие массы населения. Длятрадиционалистскиориентированногоэтногосударства, с обществом жестко разделенным на образованную аристократию и «черную кость», никакая конкуренция |