Проверяемый текст
[стр. 278]

увольнения под языковым предлогом и ограничения в доступе к высшему образованию на русском языке ’6’.
С принятием законов о языковом режиме оказались отброшены представления о массовом функциональном двуязычии как об
общественнозначимой ценности.
Только в законодательных актах двух новых независимых государств, Казахстана и Молдовы, двуязычие признано как составная часть общей концепции государственной языковой политики.
Так, ст.
5 Закона Казахстана гласит: «Казахская ССР проявляет государственную
заботу о всестороннем развитии национально-русского и русско-национального двуязычия»366, а ст.
3 Закона Молдавской ССР декларирует: «Русский язык как язык межнационального общения в СССР используется на территории республики наряду с молдавским языком как языком межнационального общения, что обеспечивает осуществление реального национально-русского и русско -национального двуязычия».
Однако право граждан на выбор языка официального общения, вроде бы
чётко прописанное в Законе, оказалось нарушено в той его части, когда знание государственного языка, необходимое для замещения руководящей должности или выполнения работы, связанной с общением, стало обязательным для любой профессиональной деятельности в государственных учреждениях, в престижных и выгодных сферах деятельности.
Минимальные сроки, отводимые на усвоение государственного языка служащими, им не владеющими, раскрывали социальную функцию придания государственного статуса только одному языку: служить законодательным предлогом для проведения этнической чистки в государственных структурах и для их формирования по этнополитическому критерию.
Иными словами, насильственная языковая реформация изначально должна была нанести ущерб не только этногосударственным и межэтническим отношениям, но и экономике, науке, здравоохранению, культуре.

365 Подробнее см.: Шорников П.
М.
Покушение на статус.
С.
29-79, его же.
Проблема языка обучения в
Республике Молдова // Педагогика [Москва).
1995.
№ 6.

366 Казахстанская правда.
1989.
28 сентября.
278
[стр. 258]

257 в годы румынской оккупации Бессарабии и фашистской оккупации Молдавии в период Великой Отечественной войны339 , и, разумеется, противоречило представлениям иноязычных граждан о справедливой национальной политике.
Таким образом, изначально и характер закона, и метод его принятия провоцировали не только психологическое сопротивление, но и открытый социальный конфликт.
Вместе с тем, огосударствление языка титульного этноса представляло собой не столько меру, направленную на создание особых преференциальных условий для развития молдавской культуры, сколько на обеспечение этнических преференций представителям этого этноса, языком владеющим.
Социально–политические функции языковой реформы подчеркнуты законом 1991 г.
«О гражданстве».
Если знание государственного языка вначале предписывалось только должностным лицам в качестве обязательного критерия их профессиональной компетентности, то, согласно Закону «О гражданстве» знание государственного языка обязательно уже для всех граждан, независимо от профессионального статуса личности.
Принятие этого закона разрушило иллюзии носителей русского и других «безстатусных» языков о том, что законы о языковом режиме предоставляют им гарантии социокультурной самореализациидотехпор,покаречьнепойдетобихвыдвижении на руководящие посты.
Завершающим фактором осознания ими себя как маргиналов, как второсортных граждан молдавского общества стали массовые увольнения под языковым предлогом и ограничения в доступе к высшему образованию на русском языке340 .
С принятием законов о языковом режиме оказались отброшены представления о массовом функциональном двуязычии как об
общественно–значимой ценности.
Только в законодательных актах двух новых независимых государств, Казахстана и Молдовы, двуязычие признано как составная часть общей концепции государственной языковой политики.
Так, ст.
5 Закона Казахстана гласит: «Казахская ССР проявляет государственную


[стр.,259]

258 заботу о всестороннем развитии национально–русского и русско-национального двуязычия»341 , а ст.
3 Закона Молдавской ССР декларирует: «Русский язык как язык межнационального общения в СССР используется на территории республики наряду с молдавским языком как языком межнационального общения, что обеспечивает осуществление реального национально-русского и русско-национального двуязычия».
Однако право граждан на выбор языка официального общения,вродебычеткопрописанноевЗаконе,оказалось
нарушено в той его части, когда знание государственного языка, необходимое для замещения руководящей должности или выполнения работы, связанной с общением, т.е.
стало обязательным для любой профессиональной деятельности в государственных учреждениях, в престижных и выгодных сферах деятельности.
Минимальные сроки, отводимые на усвоение государственного языка служащими, им не владеющими, раскрывали социальную функцию придания государственного статуса только одному языку: служить законодательным предлогом для проведения этнической чистки в государственных структурах и для их формирования по этнополитическому критерию.
Иными словами, насильственная языковая реформация изначально должна была нанести ущерб не только этногосударственным и межэтническим отношениям, но и экономике, науке, здравоохранению, культуре.

Молдавии смена ориентиров языковой политики была навязана извне.
Но этнические преференции и материальный успех, полученные определенными кругами титульной нации в результате исполнения законов 13-й сессии, создали у этих кругов заинтересованность в дальнейшем проведении политически неадекватной и социально ущербной для нетитульного населения языковой политики.
Именно поэтому Ст.
7 Закона о функционировании языков, требующая обязательного знания государственного языка служащими, оказалась едва ли не единственной его статьей, действительно исполняемой при приеме на работу в государственные структуры.
Таким образом, забота о расширении сферы функциони

[стр.,404]

403 фашистской оккупации Молдавии (1941–1944 гг.) // История СССР.
1991.
№ 5.
С.
166–170; его же.
Проблема языка обучения в
Бессарабии (1918–1940).// Вестник Славянского университета.
Вып.
5.
– Кишинэу.
2001.
С.
141–156; его же.
Молдавская общественность и русская печать Бессарабии в 20–е– 30–е гг.
ХХ в.//Русин.
2006.
№ 2(4).
С.
136–156.
340 Подробнее см.: Шорников П.
Покушение на статус.
С.
29–79, его же.
Проблема языка обучения в Республике Молдова.//Педагогика [Москва].
1995.
№ 6.

341 Казахстанская правда.
1989.
28 сентября 342 Цит.
по: Млечко Т.П.
Быть или не быть? Русский язык в системеобразованияРеспубликиМолдова.
1989–1999.Кишинев.
1999.
С.
92.
343 Единство [Кишинев].
1996.
11, 19, 26 октября, 2 и 7 ноября.
344 Подробно см.: Шорников П.
Лингвистическая полиция – инструмент национальной политики в Республике Молдова (1991–1994).// Общественная мысль Приднестровья 2005.
№ 1(1).
С.
48–55.
345 Шорников П.
Покушение на статус, С.
29–79.
346 Млечко Т.
Указ.
соч.
С.
204–213.
347 Цыгане Республики Молдова: история, культура, социальное положение.
I научная конференция.
Январь 1998.
Доклады и выступления.
– Кишинев.
1998.
С.
20, 43.
348 МинистерствоиностранныхделРоссийскойФедерации// http://www.mid.ru 349 Верховная рада Украины// http://portal.rada.gov.ua/ rada/control/ru/publish 350 Конституционный суд Украины// http://www.ccu.gov.ua 351 http://serch.ligazakon.ua 352 http://www.russian.kiev.ru 353 Комментарий Департамента информации и печати МИД РФ в связи с вопросом РИА Новости относительно продолжающейсядискриминациирусскогоязыканаУкраине//http://www.
mid.ru/brp_4.nsf/0/04229E7BB01F013FC32571F6003F6DC0 354 Карасев В.
Украина будет дерусифицирована // http:// www.rosbalt.ru 355 http://rdu.old.narod.ru/zakon8.htm 356 Соколов Л.
Наступление на русский язык продолжается//http://www.russkie.org

[Back]