|
характеристике не только Германии и Италии, но также и других европейских стран. Мирный период существования Советского Союза оценивался как своего рода передышка перед грядущими военными испытаниями, преобладала теория «двух лагерей», делившая мир на вражеский, агрессивный лагерь капитализма, и мирный, свободный от эксплуатации лагерь СССР. В 1930 г., выступая перед делегатами XVI съезда партии, И.В. Сталин отмечал, что существует тенденция подготовки новой интервенции против СССР, приостановить которую можно лишь ростом могущества государства116. На XVII съезде ВКП(б), выступая от имени Исполкома Коминтерна, Д.З. Мануильский сказал: «На международной арене уже налицо канун войны между империалистами, налицо особенно настойчивая, торопливая подготовка контрреволюционной войны против страны Советов»117. Постоянное ощущение жизни в осажденной крепости, которой представлялась страна, было частью общественного сознания советских людей в 30-е гг. XX в., а факт участия иностранных интервентов в событиях 1918 1920 гг. естественно формировал образ внешнего врага русской революции и, соответственно, советского народа. С 1933 года под особым вниманием всей советской пропаганды находилась фашистская Германия. Во внешнеполитической пропаганде появляются новые, антифашистские мотивы, возникшие первоначально как реакция на антисоветскую кампанию, развернутую в Германии после прихода Гитлера к власти. В декабре 1935 г. нарком иностранных дел М М . Литвинов подал на имя Сталина секретную записку, в которой предлагал «дать нашей прессе директиву об открытии систематической контркампании против 116Сталин, И.В. Политический отчет ЦК XVI съезду ВКП(б)/ И.В. Сталин // Сочинения.М., 1948.-Т . 12. С.255, 257. 117XVII съезд ВКП(б). Стенографическийотчет. -М , 1934. С. 308. 115 |
Несмотря на огромный идеологический аппарат, массовые пропагандистские кампании 30-х гг., в агитационной работе в предвоенный период был допущен ряд серьезных просчетов, нанесших существенный урон обороноспособности страны. И это, несмотря на рост международной напряженности, в условиях которой война не должна была стать неожиданной. Мирный период существования Советского Союза оценивался как своего рода передышка перед грядущими военными испытаниями, преобладала теория «двух лагерей», делившая мир на вражеский, агрессивный лагерь капитализма, и мирный, свободный от эксплуатации лагерь СССР. В своем докладе «Международное и внутреннее положение и задачи обороны» на проходившем 27 марта 1928 г. II Всеармейском совещании секретарей ячеек ВКП(б) К.Е. Ворошилов говорил следующее: «... Мы должны быть постоянно на страже, ибо мы не знаем, когда и при каких обстоятельствах на нас нападут»61. Это же положение, в дальнейшем, в той или иной интерпретации фигурировало и в последующих выступлениях / Л / ч наркома , а также в докладах Л.М. Кагановича . В 1930 г., выступая перед делегатами XVI съезда партии, И.В. Сталин отмечал, что существует тенденция подготовки новой интервенции против СССР, приостановить которую можно лишь ростом могущества государства64. «Мировая обстановка сейчас дышит войной... Совершенно ясно, что усиление вооружения, рост военных настроений может привести к тому, что прежде чем капиталисты начнут драться между собой, они попробуют покончить с нами, и попробуют организовать атаку против нас, потому что мы, конечно, им мешаем», отмечал Л.М. Каганович, выступая 11 января 1934 г. на Ленинской районной партконференции в Москве65. На XVII съезде ВКП(б), 61 РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 12. Л. 38. 62 РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 111. Л. 7, 8. 63 РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 137. Л. 21. Сталин И.В. Собрание сочинений. Т. 12. М., 1949. С. 255,257. 65РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 156. Л. 141 142. 48 выступая от имени Исполкома Коминтерна, Д.З. Мануильский сказал: «На международной арене уже налицо канун войны между империалистами, налицо особенно настойчивая, торопливая подготовка контрреволюционной войны против страны Советов»66. Таким образом, постоянное ощущение жизни в осажденной крепости, которой представлялась страна, было частью общественного сознания советских людей в 30-е гг. XX в., а факт участия иностранных интервентов в событиях 1918 1920 гг. естественно формировал образ внешнего врага русской революции и, соответственно, советского народа. Как отмечалось на проходившем в феврале 1936 г. совещании по оборонной литературе, «народ нашей страны должен быть ориентирован средствами художественной литературы на беспощадную борьбу, на борьбу не на жизнь, а на смерть с капиталистическим миром, с той частью капиталистического мира, с той страной, которая против пас поднимет руку»07. К.Е. Ворошилов на февральско мартовском пленуме ЦК 1937 г. заявил: «Весь мир против нас». Имея в виду «классовых врагов», он добавил: «Количественно это всё, что не СССР, качественно это всё то, 68 что не коммунист» . Предполагали, что неизбежная будущая война будет кратковременной, потому что потенциальный противник окажется в ситуации борьбы на два фронта: с советскими гражданами и со своими трудящимися, которые тоже являются «гражданами пролетарского отечества». Рассматривалась возможность перерастания оборонительной войны государства в мировую гражданскую войну. При этом ссылались на высказывания Сталина о том, что в случае войны во вражеском тылу обязательно вспыхнет восстание в помощь Советскому Союзу69. В угоду вождю все дружно говорили о «непобедимости Красной Армии», об «усилении в Германии пролетарских 66XVII съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М., 1934. С. 308. 67 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 16. Д. 60. Л. 10. Материалы феоральско-мартовского пленума ЦК ВКП(6) 1937 г. // Вопросы истории. 1994. № 8. С. 15. слСталин И.В. Вопросы ленинизма. 9-е изд. М., 1933, С. 499. 49 Составной частью картины будущей войны является образ врага (противника), который внедрялся в общественное сознание через СМИ, систему политучебы. Но его смысловое содержание не было неизменным в предвоенный период. Существовавшая устойчивая харакгеристика образа врага «капиталисты всех стран и их прислужники» при необходимости дополнялась национальной принадлежностью. С середины 1930-х гг. во внешнеполитической пропаганде появляются новые, антифашистские мотивы, возникшие первоначально как реакция на антисоветскую кампанию, развернутую в Германии после прихода Гитлера к власти. «Задача сегодняшнего дня самая беспощадная борьба с фашизмом», отмечал на проходившем в августе 1936 г. заседании К А Л.З. Мехлис . В декабре 1935 г. нарком иностранных дел М.М. Литвинов подал на имя Сталина секретную записку, в которой предлагал «дать нашей прессе директиву об открытии систематической контркампании против германского фашизма и фашистов»85. Таким образом, с 1935 г. немецкий фашизм стал рассматриваться как главный источник военной опасности. Многие репрессированные объявлялись японо-немецкими шпионами, мишени в советских тирах имели изображение свастики86, враги в оборонных фильмах были одеты в немецкую форму. «Новая мировая война ешё не началась, писал журнал «Большевик» (теоретический и политический орган ЦК ВКП(б)), но уже сложились основные очаги военной опасности: на Дальнем Востоке в зоне Японии, в Центральной Европе в зоне Германии»87. Германский фашизм, по характеристике генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г.М. Димитрова, выступает «как ударный кулак международной контрреволюции, как главный 84РГАСПИ. Ф. 386. On. 1. Д. 61. Л. 8. 85 Известия ЦК КПСС. 1990. № 2. С. 211. sf> Невежин В.А. Советская политика и культурные связи с Германией (1939 1941 гг.) // Отечественная история. 1993. № 8. С. 19. 8' Большевик. 1937. № 15. С. 1. 54 |