шумное веселье проходило на крупном ленинградском заводе «Красный путиловец» с целью отвлечь рабочих от походов в церковь на Пасху106. Однако эффективность подобных мер была не велика. Значительно более действенным оказалась реформа рабочей недели. По постановлению СНК СССР от 24 сентября 1929 г. вся страна в связи с принятым правительственным курсом на форсированную индустриализацию перешла на непрерывную пятидневную рабочую неделю: пять дней рабочих, шестой выходной. При этом дни отдыха на разных предприятиях не совпадали. При увеличении выходных сократилось число праздничных дней, а религиозные праздники исчезли из календаря вообще. Таким образом, нарушение традиционного трудового ритма, устоявшейся периодичности будней и праздников, связанное с пятилетками, повлекло за собой удаление религиозных торжеств из жизни рабочих. Свидетельством этого может быть анализ анкет «Автобиографий безбожников, проведенной И.Н. Дониной. Так, на вопрос о причине отхода от совершения религиозных обрядов большинство респондентов отвечало: «Даже не успеваю отдохнуть, не говоря уже о церкви» или «в церковь не хожу, так как восемь часов работаю, а остальное время провожу за работой дома»107. Для борьбы с религиозными пережитками на производстве создавались «безбожные ударные бригады». Они появились в Ленинграде в 1929 г. на 108 «Красном путиловце», Балтийском заводе, на фабрике Ст. Халтурина . Это были трудовые коллективы, члены которых считали необходимым являть собой не только пример высокопроизводительной работы, но и образцы новых форм жизни, в число которых обязательным условием было декларирование своего неверия. Как правило, подавая заявление о вступлении в бригаду, рабочие писали: «Верил в бога до 1930 г.» 109 . Члены «безбожных бригад» 1 0 6Лебина, Н. Б Повседневная жизнь советского города... С.134 1 0 7Донина, И.Н. Автобиографии безбожников. С. 62,65. 108Воронцов Г.В. Строительство социализма в СССР и массовый отход от религии/ Г.В. Воронцов//Вопросы научного атеизма, 1967. Вып.4. С.51. 1 0 9Комсомольская правда. 1933.-30 апреля. 171 |
Гла ва I I . Инверсия нормы и патологии «болезненных антикоммунистических явлений», а по сути дела социальных патологий. И вновь идеологическое наступление на религию сопровождалось вторжением в частную бытовую сферу жизни, нормы которой подвергались пересмотру. При этом превращение их в аномалию ш ло по сценарию начала 20-х гг., в частности, в форме замены религиозных праздников на революционные. Городские идеологические структуры, в первую очередь обкомы ВК П (6) и ВЛКСМ , летом 1929 г. инспирировали волну писем рабочих в ленинградские газеты с просьбой заменить праздник Преображения 6 августа на праздник Первого дн я индустриализации. В этот день рабочим предлагалось выйти на работу, что носило форму антирелигиозного протеста37. Кампания прошла удачно. 7 августа 1929 г. в редакционной статье «Ленинградской правды» подчеркивалось: «Д е н ь 6 августа был отмечен 1 0 0 % выходом на работу, и если раньше тр уд был „каиновой печатью", то теперь это „праздник миллионов”» 38. В 1929— 1930 гг. возобновились карнавалы и красочные шествия с антиклерикальной направленностью, нацеленные на отвлечение населения о т посещения церквей в дни крупных религиозных праздников. Сохранилась информация о молодежном карнавале зимой 1929 г. в клубе завода «Электросила». Праздник, как предполагалось, долж ен был носить атеистическую направленность. Действительно, среди собравшихся встречались юноши в импровизированных одеждах священнослужителей. Однако после «безбож ного» бал-маскарада многие с удовольствием отметили Рождество в семье39. В 1930 г. массовое шумное торжество, как зафиксировано в документах бюро ВЛКСМ «Красного путиловца», с целью «...отвлечь часть несознательной молодежи от походов е церковь на Пасху», прошло на этом крупнейшем ленинградском заводе®. Однако эффективность подобных антирелигиозных мероприятий, как и в начале 20-х гг., была невелика. Значительно более действенным с точки зрения инверсии нормы — почитания церковных праздников — в патологию оказался общий слом ритма повседневной жизни ленинградцев, начавшийся в 1929 г. в связи с реформой рабочей недели. П о постановлению СН К С С С Р о т 24 сентября 1929 г. вся страна в связи с принятым правительственным курсом на форсированную индустриализацию перешла на непрерывную пятидневку: пять дней рабочих, шестой — свободный. При этом дни отдыха не совпадали в разных 134 $ 1. Безбожный быт организациях41. При увеличении выходных сократилось число праздничных дней. Религиозные ж е праздники исчезли из календаря вообще. Е. Скрябина, бывшая ленинградка, позднее эмигрантка, профессор славистики в Университете штата Айова, вспоминала; «Собираться вместе стало еще труднее. Обязательно кому-нибудь на другой день приходилось работать. Наши встречи свелись к государственным дням отдыха 1 мая, 7 ноября, Новый го д (здесь мемуаристке изменяет память — 1 января стало нерабочим днем только в 1947 г. — Н. Л.). О Рождестве уже никто не говорил...»42. Введение непрерывки сказалось и на Пасхе, изначально связанной с семидневной неделей. При этом отмена 21 ноября 1931 г. постановлением С Н К С С С Р скользящих выходных дней и объявление нерабочими 6, 12, 18, 24, 30 числа каждого месяца не нормализовала эту ситуацию43. Только в 1940 г. указом Президиума Верховного Совета С С С Р была введена единая 48-часовая рабочая неделя с выходными днями в воскресенье44. Таким образом, нарушение традиционного трудового ритма, устсившейся периодичности будней и праздников, связанное с пятилетками, повлекло за собой удаление религиозных торжеств из публичной жизни и сокращение числа лю дей, посещающих церкви. Свидетельством того могут быть данные своеобразного источника, относящегося к 1929— 1930 гг. и именующегося «Автобиограф иями безбожников»45. На вопрос о причинах отхода о т совершения религиозных обрядов большинство респондентов отвечало: «Даж е не успеваю отдохнуть, не говоря уже о церкви», «В церковь не хожу, так как восемь часов работаю, а остальное время провожу за работой дома. Свободного времени нет, праздника тоже нет, все время провожу дома. Церковь не посещаю, не имею времени...»46. Форсированная сталинская индустриализация предполагала и быстрое создание «индустриального менталитета», в формировании которого важную роль долж на была сыграть промышленная дисциплина. Примерно то же происходило и в западных странах. О днако в советской России «человек индустриальный» должен был в первую очередь быть атеистом. Вероятно поэтому характерная для индустриальных процессов в целом фетишизация техники и механики сочеталась с гиперболизацией в жизни отдельного человека значимости производственной сферы. Ее нормы носили антиклерикальный характер, что отчетливо выразилось в деятельности «безбожных ударных бригад». Они появились в Ленингра135 Г л а в а ! ! . Инверсия нормы и п ато ло ги и де в 1929 г. на «Красном путиловце». Балтийском заводе, на фабрике С т. Халтурина4'. Это были трудовые коллективы, члены которых считали необходимыми являть собой не только пример высокопроизводительной работы, но и образцы новых норм жизни. В число последних входило публичное декларирование своего неверия. Как правило, подавая заявление о вступлении в бригаду, рабочие писали: «Верил в бога до 1930», «Б ы л верующим д о 1929 г .» и т. п.48 Подобная декларативная форма выражения мировоззренческой позиции свидетельствовала о поверхностности как прошлых религиозных, так и нынешних атеистических пристрастий. Члены «безбожных бригад» прежде всего демонстрировали свое отрицательное отношение к формам обыденной религиозности. Они возглавляли кампании по снятию икон в домах рабочих, как это было в 1930 г. на заводе «Красный путиловец»49. Многие ударники-безбожники жили во вновь появившихся на фоне свертывания Н Э П А бытовых коммунах. Их деятельность носила сугубо политизированный характер. В коммунах на основе 100%-ного обобществления домашнего быта предполагалось строить новый быт и новую жизнь, в которой не бы ло места религии, особенно в ее обыденном контексте. В коммунах не могло быть икон — обязательных атрибутов обыденной веры. Регулируемый досуг не предусматривал празднования церковных праздников. Эти привычные д л я дореволюционной России и возрожденные в годы НЭПа нормы повседневной жизни считались здесь «немодными». Именно этим словом определяли свое отношение к религии многие респонденты уже упоминавшегося обследования 1929— 1930 гг. Знаковым можно считать следующее выражение: «...э то все старомодно и многие смеются в бараке над теми, кто исполняет обрядности на глазах других50. Действительно, усилившаяся в период первой пятилетки тенденция внешней коллективизации быта ускорила формирующиеся в ментальности большой части городского населения представления о б анормальности не только истинной веры, но и бытовой религиозности. Ее внешние проявления, в частности, украшение жилища иконами, усложнялись в условия коммуналки — самой распространенной формы жилища в Ленинграде в 30-е гг. Скрябина вспоминала, что ее мать, уже весьма пожилая женщина, считала необходимым повесить иконы не только в собственной комнате, но и в кухне квартиры, которую семья Скрябиных делила с несколькими соседями. Новый жилец, член ВКП(б), моментально 136 |