|
участников революционных выступлений было задействованы 3 млн 400 тыс. личного состава войск, поддержавших царизм в критический период488. Следовательно, выполнение армией полицейских функций явилось в анализируемый исторический период главным источником сомнений офицеров в легитимности самодержавия, а следовательно, и в истинности патриотических и нравственных ориентиров. Косвенное неудовольствие такой ролыо войск выразил даже военный министр генерал А.Ф. Редигер489. По его свидетельству, общественное мнение, возмущенное поражениями на Дальнем Востоке, огулом винило в них всю армию, а, в особенности, офицеров. Употребление войск для подавления беспорядков отбивало охоту к строевой службе и вызывало со стороны всех оппозиционных органов печати настоящую травлю против войск и, в частности, офицеров, справедливо видя в них главное препятствие к совершению государственного переворота490. Чиновники высшего военного управления были убеждены, что военные должны чуждаться всякой политики и не участвовать ни в каких политических обществах или собраниях491. Согласно положению Совета министров от 16 декабря 1905г., подтвержденному 14 сентября 1906г., военнослужащим воспрещалось участвовать в политических организациях492. Тем не менее, как вспоминает А.Ф. Редигер, к нему обращались разные офицеры (в том числе генерал A.A. Киреев, состоявший при великом князе Константине Константиновиче, и полковник барон Врангель, состоявший при великом князе Михаиле Александровиче) с просьбами об участии в союзах монархического направления (например, в «Отечественном союзе»), указывая на то, что их деятельность и их участие в них одобряются государем. В ответ министр лишь мог указать им на 173 ш См.: Голуб П. А. Большевики и армия в трех революциях / П. А. Голуб. М., 1977. С. 48. 489См.: Редигер А. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 82. 490См.: Там же. С. 77. 49См.: Там же. Т. 1. С. 528. 492РГВИА. Ф.351. Оп.1. Т.З. Д.4103. Л.1. |
круги общества перестали гордиться армией, то в ходе подавления революции ее начали ненавидеть. Вина тому — возложение на армию полицейских функций. В официальных документах отмечалось, что, несмотря на значительное упрочение внутреннего порядка в государстве и на усилия военного ведомства освободиться от обслуживания учреждений гражданского ведомства, «воинские команды продолжали нести усиленные наряды, что отразилось крайне неблагоприятно на занятиях войск»350. Более того, в 1905 1907 гг. в карательных акциях против участников революционных выступлений были задействованы 3 млн 400тыс. нижних чинов и офицеров, поддержавших царизм в критический период351. Выходит, что выполнение армией полицейских функций явилось в анализируемый исторический период главным источником сомнений офицеров в легитимности самодержавия, а следовательно, и в истинности патриотических ориентиров. Косвенное неудовольствие такой ролью войск выразил даже военный министр генерал Л.Ф. Редигер352. По его свидетельству, общественное мнение, возмущенное поражениями на Дальнем Востоке, огулом винило в них всю армию, а в особенности офицеров. Употребление войск для подавления беспорядков отбивало охоту к строевой службе и вызывало со стороны всех оппозиционных органов печати настоящую травлю против войск и, в частности, офицеров, справедливо видя в них главное препятствие к совершению государственного переворо„353 та . Чиновники высшего военного управления были убеждены, что военные должны чуждаться всякой политики и не участвовать ни в каких поли154 зм,Всеподдаинсйший отчет о действиях Военного министерства за 1909г. Ч. 1.-СП6., 1911.-С . 6. 35!См.: Голуб П. Л. Большевики и армия в трех революциях / I I А. 1'олуб.-М., 1977.-С. 48. 352См.: Редигер А. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 82. 353См.: Там же. С. 77. тических обществах или собраниях354. Согласно положению Совета министров от 16 декабря 1905г., подтвержденному 14 сентября 1906г., военнослужащим воспрещалось участвовать в политических организациях355. Тем не менее, как вспоминает А.Ф. Редигер, к нему обращались разные офицеры (в том числе генерал А.А. Киреев, состоявший при великом князе Константине Константиновиче, и полковник барон Врангель, состоявший при великом князе Михаиле Александровиче) с просьбами об участии в союзах монархического направления (например, в «Отечественном союзе»), указывая на то, что их деятельность и их участие в них одобряются государем. В ответ министр лишь мог указать им на приказ, из которого не имел права делать изъятия, «обещав, однако, не знать об их участии в этих союзах»356. Следует заметить, что бурные события, которые переживала Россия в начале XX века, в значительной мере усилили интерес армейского офицерства к политике, и ярче всего данная тенденция отразилась в повышении внимания офицеров к печатному слову. Причем, неуклонный рост грамотности личного состава вооруженных сил постепенно превращал этот канал общения армии и общества в фактор глобального политического значения. Для анализируемого исторического отрезка времени весьма специфично, что даже законопослушная пресса несла в войска мысли, которые расценивались военным руководством как серьезный удар по своему авторитету. 11апример, генерал А.Н. Куропаткин, командовавший в 1904 1905 гг. войсками на Дальнем Востоке, вспоминая о своих ощущениях от общения с журналистами в этот период, впоследствии оценил их поведение как «разнузданное, третировавшее правительство, войска и вождей войск»357. Следовательно, ограничение свободы печати и ее воздействия на моральн о м .: Там ж е.-Т. 1.-С. 528. 355Р1ВИА. Ф.351. Оп.1. Т.З. Д.4103. Л.1. 356Рсдигер А. Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 528. 357Куропаткин А. Н. «Мы в России долго преследовали военных» / А. И. Куропаткин // Воен.-ист. журн. 1992. № 12. С. 59. 155 |