|
В России конца XIX — начала XX в. понимали, что сильной армия может быть только при сознательной воинской дисциплине, в основе которой лежит добровольное соглашение подчиненного с начальником, взаимное доверие офицера и солдата, ясно выраженное чувство их патриотической солидарности. Как заявлял генерал для особых поручений при ГУВУЗ Л.Д. Бутовский, вопросы образования и приучения кадет и юнкеров к серьезному труду ведомство ставит наряду с вопросами воспитания и придает им чрезвычайно важное значение: «Всегда, а в особенности теперь, только широко образованный и серьезОА 1 но работающий офицер будет полезным слугой для Царя и Родины» . Но в корпусе армейских офицеров имелись серьезные проблемы в сфере обеспечения личной примерности офицерства в воинской дисциплине. Это особенно стало явственным в период Русско-японской войны. А.Н.Куропаткин, ознакомившись с настроением войск, находящихся в Манчжурии, зафиксировал в своем дневнике удивительно тонкий вывод: офицерский состав и нижние чины «возврата к прошлому не желают»242. Нельзя также отрицать и очевидного: часть армейского офицерства попала под влияние событий первой русской революции (1905 1907 гг.), что сказалось, естественно, далеко не лучшим образом на их личной примерности в неукоснительном соблюдении требований воинской дисциплины и правовых норм. О том, что армия, принимавшая активное участие в подавлении революционных деяний, при этом разлагалась, четко зафиксировал в своем дневнике А.Н. Куропаткин243. Правда, если посмотреть на проблему под углом зрения статистки, то вроде бы влияние на офицеров революционных событий было не столь уж велико. В 1905 г. из 23599 военнослужащих, подвергнутых наказани24Труды первого съезда офицеров-воспитателей кадетских корпусов (22-31 дек. 1908 г.) / под ред. П. В. Петрова. СПб.,1907.С. 7. Красный архив. 1925. 'Г. 1(8). С. 71. Подтверждением такого неординарного вывода генерала А.И.Куропаткина может служить небольшая заметка «Харбин», опубликованная в большевистской газете «Вперед». В ней приводятся слова боевого офицера: «Со времени прибытия в Манчжурию я во многом изменил свои политические взгляды и 90% офицеров тоже...» (Из общественной жизни // Вперед и Пролетарий. 1924. Выи. II, № 10-18. С. 47-48). Красный архив. 1925. Т. 1(8). С. 171. 84 |
Не случайно, после поражения в Русско-японской войне 341 генерал и 400 полковников за один год (!) были отправлены в отставку, прежде всего по возрастному критерию134. В России конца XIX — начала XX в. понимали, что сильной армия может быть только при сознательной воинской дисциплине, в основе которой лежит добровольное соглашение подчиненного с начальником, взаимное доверие офицера и солдата, ясно выраженное чувство их патриотической солидарности. Как заявлял генерал для особых поручений при ГУВУЗ А.Д. Бутовский, вопросы образования и приучения кадет и юнкеров к серьезному труду ведомство ставит наряду с вопросами воспитания и придает им чрезвычайно важное значение: «Всегда, а в особенности теперь, только широко образованный и серьезно работающий офицер будет полез1^5 ным слугой для Царя и Родины» ‘ . Между тем, в корпусе армейских офицеров имелись серьезные проблемы в сфере обеспечения личной примерности офицерства в воинской дисциплине. Это особенно стало явственным в период Русско-японской войны. А.Н. Куропаткии, ознакомившись с настроением войск, находящихся в Маньчжурии, зафиксировал в своем дневнике удивительно тонкий вывод: офицерский состав и нижние чины «возврата к прошлому не желают»136. Подтверждением такого неординарного вывода генерала А.Н.Куропаткина может служить небольшая заметка «Харбин», опубликованная в большевистской газете «Вперед». В пей приводятся слова боевого офицера: «Со времени прибытия в Маньчжурию я во многом изменил свои политические взгляды и 90% офицеров тоже...»137. 61 шСм.: Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже X IX -X X столетий... С. 114, 115. 35Труды первого съезда офицеров-воспитателсй кадетских корпусов (22 31 декабря 1908г.) / под ред. П. В. Петрова. СПб.,1907.С. 7. 136Красный архив. 1925. Т. 1(8). С. 71. ш Из общественной жизни // Вперед и Пролетарий. 1924. Вып. II, № 10-18.С .47-48. Нельзя также отрицать и очевидного: часть армейского офицерства лопала под влияние событий первой русской революции (1905 1907 гг.), что сказалось, естественно, далеко не лучшим образом на их личной примерности в неукоснительном соблюдении требований воинской дисциплины и правовых норм. О том, что армия, принимавшая, как выше отмечалось, активное участие в подавлении революционных деяний, при этом разлагалась, четко зафиксировал в своем дневнике А.Н. Куропаткин . Правда, если посмотреть на проблему под углом зрения статистки, то вроде бы влияние на офицеров революционных событий было не столь уж велико. В 1905 г. из 23599 военнослужащих, подвергнутых наказаниям по приговору военных судов, офицеров насчитывалось только 156 человек (0,7%). В 1906 г. из представших перед судом 30692 военнослужащих количество офицеров выросло до 241 человека (0,8%). Причем, большинство из них были осуждены не за связь с революционерами, а за недостаточно твердую борьбу с антиправительственными выступлениями139, причиной которой являлась скорее растерянность и угроза расправы со стороны революционеров, нежели нелояльность к царизму. Показательно в данной связи и заключение 1конференции военных и боевых организаций РСДРП, состоявшейся в период апогея революции — в ноябре декабре 1906 г: в резолюции подчеркивалась исключительно реакционная роль, которую сыграло офицерство в революционном движении. При этом, однако, указывалось, что даже оппозиционно настроенные офицеры вели себя пассивно и держались в тени140. Однако приведенная статистика относится к офицерству — основе армии. И царское правительство не могла не волновать даже такая, на 62 Красный архив. 1925. Т. 1(8). С. 171. 139 См.: Голуб П. А. Большевики в трех революциях / П. А. Голуб. М., 1977.-С . 27. 140См: О работе среди офицеров // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). М., 1983. Т. I. С. 242. |