|
что само это понятие достаточно изменчиво и синтетично, т.е. несводимо к 191 одному компоненту . Казалось бы, какое конкретное отношение эта философскокультурологическая проблема имеет к анализу реального правового поведе* ния и правовой культуры в сегодняшнем российском обществе? Не удаляемся ли мы в заоблачные выси? Отнюдь нет. И дело не только в том, что дефицит правосознания такая же актуальная проблема России конца XX века, как и конца века XIX. Философия права и ее традиции оказывают существенное влияние и на процесс правового строительства, и на правоприменительную деятельность, и на правовое или же противоправное поведение. Еще одной специфической чертой российской правокультурной традиции можно считать обусловленный догосударственным, общинным характером культуры коллективизм, тесно связанный с уже упоминавшимся нами этикоцентризмом. Для русского национального этноса в силу религиозной традиции было свойственно и даже вошло в архетипические пласты сознания коллективное, соборное бытие человека, не отделявшего свою личность, индивидуальность, от сообщества. В России складывались особые отношения собственности и, соответственно, особое определение собственником "себя" как субъекта, которому нечто принадлежит. "Право, правовая культура экономически связаны с индивидуальной собственностью упоминавшимся нами этикоцентризмом. Для русского национального этноса в силу религиозной традиции было свойственно и даже вошло в архетипические пласты сознания ф коллективное, соборное бытие человека, не отделявшего свою личность, индивидуальность, от сообщества. В России складывались особые отношения собственности и, соответственно, особое определение собственником "себя" как субъекта, которому нечто принадлежит. "Право, правовая культура экономически связаны с индивидуальной собственностью, а идеологически, точнее духовно, с осознанием человеком своей индивидуальности, само58 121Скловский К.И. Право и рациональность // Общественные науки и современность. 1998. №2. С.62 |
* сти (автономии) и как упорное сопротивление идее примата справедливости над состраданием” 1. Он совершенно справедливо отмечает, что дефицит правосознания оказывал обратное разрушительное влияние на культуру, поскольку в периоды общественных кризисов “губил... самое нравственность”. Вершина национального философского духа, русская моральная философия страдала в этом смысле дефицитом правопонимания, будучи, парадоксальным образом, при этом предельно этикоцентричной. В результате высочайшие нравственные авторитеты русской культуры XVIII-XIX вв. своим творчеством транслировали и распространяли правовой инфантилизм. Даже в интерпретации такого выдающегося философа, как В.С.Соловьев (“Оправдание добра”), правовые нормы представали как некие формализованные нравственные нормы, причем запретительного характера. Примерно так истолковывали право в западноевропейских протестантских трактатах XVI-XVII вв. Поэтому в целом нельзя не согласиться с выводом о том, что “философия права в точном смысле этого слова в нашем культурном наследии попросту отсутствует. Именно там, где русская философия, выражаясь словами Гегеля, “утверждается в собственной стихии” (стихии морально-практического суждения), феномен права стушевывается и превращается в периферийную и прикладную этическую тему”2. Казалось бы, какое конкретное отношение эта философско-культурологическая проблема имеет к анализу правовой культуры в сегодняшнем рос^ сийском обществе? Не отклоняемся ли мы от темы? Вовсе нет. Речь не только о том, что дефицит правосознания и ныне остается столь же актуальной проблемой России. И не только том, что правопонимание и его традиции оказывают существенное влияние и на процесс правового строительства, и на правоприменительную деятельность, и на правовое поведение. Суть в следующем. Согласно российскому, традиционно моральному, 1Соловьев Э.Ю. Прош.чое толкует нас. М., 1991. С.230. 2Там же. С.231. * 86 ва как таковой, этот вывод снова отсылает нас к этнонациональным архетипам правоотношения, культурным принципам, ценностям и представлениям. Тем самым мы возвращаемся к истокам национальной культуры, к уже упоминавшейся эмотивной, морально-нравственной доминанте принятия социально Значимых решений, превышающей требования позитивного права. Итак, жить “по правде”, а не “по правилам” основной императив российской правокультурной традиции. Еще одной ее специфической чертой можно считать обусловленный догосударственным, общинным характером культуры коллективизм, тесно связанный с этикоцентризмом. Для русского национального этоса в силу религиозной традиции было свойственно и даже вошло в архетигшческие пласты сознания коллективное, соборное бытие человека, не отделявшего свою личность, индивидуальность, от сообщества. В России складывались особые отношения собственности и, соответственно, особое определение собственником “себя” как субъекта, которому нечто принадлежит. “Право, правовая культура экономически связаны с индивидуальной собственностью, а идеологически, точнее духовно, с осознанием человеком своей индивидуальности, самостоятельности, собственной сущности”1. Эта “самостность”, основанная на собственности, которая относительно эмансипирует индивида от власти государства, не была выработана в русском крестьянине, отсюда и пошла массовая культура, которая поддерживала соответствующие “инфантильные” нормы и эталоны социального поведения зависимых от государства субъектов. По такой канве продолжала развиваться традиция социальной адаптации и включения представителей все новых российских поколений в социальную сферу. Не следует забывать, что на уровне общественной ментальности западное общество предельно дискретно, оно представляет собой такой вид 1 Семитко А.П. Русская правовая культура: мифологические и социально-экономические истоки и предпосылки //Государство и право. 1992. №10. С .110. |