Проверяемый текст
Смоленский, Михаил Борисович. Правовая культура как элемент социокультурного пространства (Диссертация 2003)
[стр. 68]

и носитель права.
Он стремится "обойти" закон как карательную силу и подчиняясь ему, и избегая наказания.
Таким образом, внутренняя нравственность права как государственного дозволения реализовывать
"естественные права" человека и "общественного договора" между государством и его подданными о гарантиях определенных отношений, необходимых прав и свобод, в таких отношениях практически выхолащивается.
Моралистический подход к праву, возведенный в абсолют, становится источником деморализации правоотношений .
Правовое поведение и правовая культура индивидов, как мы видели, образуют единый социально-правовой контекст, в основе которого лежат три базисных момента: государство с его политикой по отношению к индивиду, общество с его внутренней структурой, определяющее качество такого отношения; и, наконец, сам индивид как субъект правового поведения и носитель культуры.
Рассмотренные нами выше варианты понимания права и правовой культуры представляют собой специфические формы взаимодействия индивида и государства.
Итак, можно сделать вывод, что российская социокультурная матрица включает в себя прочную тягу к сохранению эмоциональной доминанты в культуре, почти полностью подчиняющей себе ее интеллектуальный элемент, и интерпретацию нравственности как эмоциональной стихии сострадания.
Наличие сильной эмоциональной доминанты и слабость интеллектуального начала в культуре предопределили
формирование в России специфического типа правовой культуры.
Его основной характеристикой является, и на это многократно указывали различные авторы,
приоритет морали и нравственности как социального регулятора по отношению к праву, что означает, в конечном счете, дефицит правосознания, подмену его деформированным моральным сознанием, этикоцентризм как принципиальную черту правового менталитета.
Сфера морали, как правило, рассматривается как сфера регулирования традицией, обычаем, внутренним нравственным законом (совестью)
142 Мордовцев А.Ю.
Реальность юридического мира в пространстве национальной культуры: вопросы теории и методологии // Философия права.
2003, № 2.
С.
66.
68
[стр. 85]

роли изучаемого аспекта специфики как с развитием раскола, так и с возможностью его преодоления'.
Российская социокультурная матрица включает в себя прочную тягу к сохранению эмоциональной доминанты в культуре, почти полностью подчиняющей себе ее интеллектуальный элемент,
а также интерпретацию нравственности как эмоциональной стихии сострадания.
Наличие сильной эмоциональной доминанты и слабость интеллектуального начала в культуре предопределили,
помимо всего прочего, формирование в России специфического типа правовой культуры.
Его основной характеристикой является и на это многократно указывали различные авторы
отчетливый приоритет морали и нравственности как социального регулятора по отношению к праву, что означает в конечном счете дефицит правосознания, подмену его деформированным моральным сознанием, этикоценгризм как принципиальную черту правового менталитета.
Сфера морали, как правило, рассматривается как сфера регулирования традицией, обычаем, внутренним нравственным законом (совестью),
и нередко противопоставляется праву как внешнему силовому регулированию, опосредованному государственной властью и общественным контролем.
В такой трактовке право, защищающее минимальные и общезначимые социальные нормы, обладает меньшей ценностью, чем моральные отношения.
Известный исследователь Э.Ю.
Соловьев пишет об этом так: “Высокие нравственные качества русского народа (его способность к состраданию, любви, прощению, терпению, самоотвержению) давно получили всемирное признание.
Но было бы благодушием не видеть их неприглядной оборотной стороны, а именно давнего и острого дефицита правосознания, который в сфере самих моральных отношений выражал себя, прежде всего как отсутствие уважения к индивидуальной нравственной самостоятельно1 Андреев А.
Современные дискуссии о специфике России //Тезисы докладов XXXII научной конференции студентов.
Самара: Самарский университет, 2001.
С.
13-15.


[стр.,98]

ния личности в обществе.
Как показывают данные опросов1, большой процент отвечавших предпочитают поступать не по закону, а "по совести", и в случае противоречия между требованиями нравственности и закона отдадут приоритет "совести".
Нетрудно понять, что здесь мы имеем дело с прочной и устоявшейся мотивационной установкой, которая, несмотря на внешнюю декларируемую духовность, по своей сути противостоит правовой, поскольку основывается на неправомерной абсолютизации неотрефлексированных эмоциональных движений, отождествляемых опрошенными с "голосом совести" и рассматриваемых ими как достаточное основание для невыполнения требований формального права, для нарушения закона.
Таким образом, подобная установка базируется на идее эмоционального переживания блага и справедливости как своего рода "сверхправа", внося в сферу поведенческой мотивации на уровне личности и социума представление о возможности нарушать закон и ущемлять права людей, если это в данный момент, в данных обстоятельствах представилось субъект}' поступка справедливым или нравственным.
Нет нужды говорить о том, что на уровне конкретных правоотношений, в конкретных жизненных ситуациях подобная противоправная по сути установка, квалифицируемая исследователями как правовой нигилизм, является социально опасной.
Избегая негативных санкций со стороны правоохранительных органов, индивид приучается бояться и отрицательно, со страхом наказания, воспринимать государство как субъект и носитель права.
Он стремится “обойти” закон как карательную силу и подчиняясь ему, и избегая наказания.
Таким образом, внутренняя нравственность права как государственного дозволения реализовывать
“естественные права” человека и “общественного договора” между государством и его подданными о гарантиях определенных отношений, необходимых прав и свобод, в таких отношениях практически 1См.: Шереги Ф.Э.
Социология права: прикладные исследования.
СПб., 2002.
С.
68-73.

[Back]