|
уникальном этно-ментальном фундаменте. Данная теоретико-методологическая позиция находит свое обоснование и в творчестве русского юриста Б. Кистяковского, который (наряду с Ю. Гамбаровым, Р. Штамлером, С. Муромцевым и др.) обращает внимание на социальный аспект права. Развивая социологическую теорию права, Б. Кистяковский приходит к выводу, что до тех пор ученые не приблизятся к пониманию социальной природы права, пока будут его рассматривать как совокупность норм или правил, действующих в обществе. Право значительно более сложное явление, чем совокупность норм. «Сущность правовых норм не * в их внутренней ценности, что по преимуществу можно утверждать о нормах этических и эстетических. Право состоит из норм, постоянно и регулярно осуществляющихся в жизни, и поэтому осуществление есть основной признак права»152. Исследователи проблем ментальности и менталитета среди характерных черт российского менталитета называют и харизматическое отношение к власти и государству, и правовой нигилизм, проявляющийся в слабом знании Щ своих прав и возможностей и отрицании любых нравственно-правовых регуляторов жизнедеятельности. Во многом такая специфика правового менталитета россиян объясняется особенностями исторического развития российского общества. Если западное общество имеет давнюю традицию существования институциональных структур, основанных на действии формального права, что создало и закрепило у масс населения «юридическое мировоззрение» и прочную правовую установку, то исторический путь России был другим: православная религия, в отличие от католицизма, ориентировала на приоритет обычного права, а не на развитие рационального начала в праве . Однако в правовом менталитете россиянина праведный, т.е. основанный на правде, суд, поступки в соответствии с «голосом совести» и справедливость как таковая вовсе не тождественны следованию формальным правилам, составляющим позитивное право, соблюдению законов, уважению к ис152Кистяковский Б . Право как социальное явление // Вопросы права. 1911. Кн. 8. С. Б-9. 153Смоленский М.Б. Правовая кулыура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д., 2002. С. 67. 72 |
блем ментальности и менталитета среди характерных черт российского менталитета называют и харизматическое отношение к власти и государству, и правовой нигилизм, проявляющийся в слабом знании своих прав' и возможностей и отрицании любых нравственно-правовых регуляторов жизнедеятельности. Во многом такая специфика правового менталитета россиян объясняется особенностями исторического развития российского общества. Если западное общество имеет давнюю традицию существования институциональных структур, основанных на действии формального права, что создало и закрепило у масс населения "юридическое мировоззрение" и прочную правовую установку, то исторический путь России был другим: православная религия, в отличие от католицизма, ориентировала на приоритет обычного права, а не на развитие рационального начала в праве. На наличие глубокого различия между европейско-католическим и российско-православным отношением к праву указывает, в частности, С.С. Аверинцев. По его мнению, католическая духовность органично впитала в себя дух римской правовой культуры вместе с его базисной составляющей договорной традицией регламентации правоотношений. Договорное начало проникло и в средоточие сакральных ценностей католицизма. По мнению С.С. Аверинцева, католический идеал святости как модель индивидуального и социального поведения включал в себя бережное отношение к автономности личности кающегося грешника: "Индивиды "падшие", грешные, и потому их надо защитить друг от друга; вокруг каждого должна быть зона дистанции, создаваемая вежливостью, а их отношения регулируются договором. Когда читаешь католические книги по моральной теологии, поражаешься, как подробно там оговариваются границы права ближнего на свои личные секреты, не подлежащие разглашению под страхом греха, и тому подобные загородочки вокруг территории индивидуального бытия, и насколько часто своих соотечественников, чтобы быть услышанными, были вынуждены призывать не столько к защите прав человека, сколько к борьбе за правду и справедливость. Однако в правовом менталитете россиянина праведный, т.е. основанный на правде, суд, поступки в соответствии с «голосом совести» и справедливость как таковая вовсе не тождественны следованию формальным правилам, составляющим позитивное право, соблюдению законов, уважению к истине. Культ правды, справедливости и совести призван компенсировать равнодушие к правилам и законам, обесцененным социальной практикой, конституируя специфический тип правовой ментальности. Развившаяся на этой основе правовая культура не может не характеризоваться дефицитом правосознания и сопутствующей ему гипертрофией эмотивно-морального оценивания своих и чужих поступков. Рассматривая специфику российской традиции отношения к праву, В. Софронов-Антомони подчеркивает присутствие в ней принципа ордалии. Принцип ордалии предполагает, что определение вины или невиновности подозреваемого отдается Богу. Хотя в законе нет упоминания божьего суда, только он может обеспечить правовую гносеологию, определение истины (правды). Но тогда нарушение закона парадоксальным образом необходимо для гомеостаза, для устойчивого функционирования социального целого. Так, если противопоставление административной, правовой письменности — письменности культурной, сакральной соответствует противопоставлению русского языка — языку церковнославянскому (а нарушение церковнославянского “признается в определенных ситуациях необходимым”), то нарушение должно “признаваться необходимым” и в праве. Тем самым “принцип необходимости нарушения закона в определенных ситуациях” оказывается имплицитно вписанным в правовую картину мира, является необходимым для функционирования правовой системы. Говоря в терминах русской традиции, для высшей Правды иногда необходимо нарушать земную (низкую) Истину. В “юридическом бессознательном” ар |