|
ГЛАВА 5. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ УСЛОВИЙ ПОВЫШЕНИЯ КАЧЕСТВА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ РЕЧИ СТУДЕНТОВ 5.1. Влияние структуры межличностного взаимодействия преподавателя и студента на развитие профессиональной речи студентов Известно, что проблема общения как деятельности (или общения и деятельности) дебатируется с тех пор, как в конце 60-х гг. в нашей философской, психологической и социальной литературе стала обсуждаться проблема общения. Мы уже отмечали, что единства взглядов у наших философов в этом отношении нет. А.В.Мудрик же, рассматривая данную проблему в педагогическом ракурсе, решительно утверждал, что с точки зрения педагогики выделение свободного общения как особого вида деятельности может быть признано весьма целесообразным [376]. В середине 70-х гг. А.А.Леонтьев заявил, что «советские психологи едины в понимании общения как одного из видов деятельности», оговорив, что это отнюдь не означает, будто общение выступает «как самостоятельная деятельность» [314]. Б.Ф.Ломов утверждал, что общение нельзя определять как вид человеческой деятельности, что оно есть нечто принципиально отличное от деятельности, ибо связывает субъект не с объектом, с другим субъектом. Впрочем, это не мешало автору определять общение как «взаимодействие субъектов», хотя оставалось непонятным, как взаимодействие людей может не быть их деятельностью [333]. Ощущая односторонность различных трактовок данной проблемы, Г.М.Андреева [32, 33] попыталась синтезировать их, предложив более широкое понимание связи деятельности и общения, когда общение рассматривается и как сторона совместной деятельности (поскольку сама деятельность не только труд, но и общение в процессе труда), и как ее своеобразный дериват. Близка к этому и точка зрения М.И.Лисиной, назвавшей один из разделов своей книги об онтогенезе общения «Общение и деятельность. Общение как деятельность» [325]. 265 |
71 ГЛЛВЛ 2. ИССЛЕДОВАНИЕ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ПУТЕЙ ПОВЫШЕНИЯ КАЧЕСТВА РЕЧЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СТУДЕНТОВ 2.1. Структура межличностного взаимодействия преподавателя и студента Известно, что проблема общения как деятельности (или общения и деятельности) дебатируется с тех пор, как в конце 60-х годов в нашей философской, психологической и социальной литературе стала обсуждаться проблема общения. Мы уже отмечали, что единства взглядов у наших философов тут нет. А. В. Мудрик же, рассматривая данную проблему в педагогическом ракурсе, решительно утверждал, что "с точки зрения педагогики выделение свободного общения как особого вида деятельности может быть признано весьма целесообразными. В середине 70-х годов A.A. Леонтьев заявил, что "советские психологи едины в понимании общения как одного из видов деятельности", оговорив, что это отнюдь не означает, будто общение выступает "как самостоятельная деятельность” Б.Ф. Ломов же утверждал, что общение нельзя определять как вид человеческой деятельности, что оно есть нечто принципиально отличное от деятельности, ибо связывает субъект не с объектом, с другим субъектом. Впрочем, это не мешало автору определять общение как "взаимодействие субъектов", хотя оставалось непонятным, как взаимодействие людей может не быть их деятельностью. Ощущая односторонность различных трактовок данной проблемы, Г. М. Андреева попыталась синтезировать их, предложив более широкое понимание связи деятельности и общения, когда общение рассматривается и как сторона совместной деятельности (поскольку сама деятельность не только труд, но и общение в процессе труда), и как ее своеобразный дериват. Близка к этому и точка зрения М. И. Лисиной [163], назвавшей один из разделов своей книга об онтогенезе общения "Общение и деятельность. Общение как деятельность". Однако различия в самом подходе к проблеме не были сняты. Их примером может служить дискуссия между А.А.Леонтьевым и Б.Ф.Ломовым, развернувшаяся на страницах журнала "Вопросы философии": первый аргументировал свой взгляд на общение как на деятельность человека, второй отрицал плодотворность такой точки зрения, полностью разделяя взгляды Л.П.Буевой [60]. За любой исторической формой культуры всегда стоят какие-то субъекты, ответственные за нее; ничьей, бессубъектной культуры не бывает. Следовательно, всякий субъект, даже в пределах субъект объектного отношения, имея дело с определенными знаковыми культурными предпосылками, тем самым вступает в некоторое отношение и к тем субъектам, которые стоят за названными предпосылками. В этом уже заложена возможность общения субъекта с другими. Мы видим, таким образом, что предметная деятельность, уже в силу того, что она начинается с объекта, не как культурно нейтрального и безотносительного к субъективности, должна начинаться и с исторически определенных между субъектных связей. Значит, познавательная и вообще духовная деятельность, взятая не в некоем ущербном или фрагментарном виде, а как многомерный и многоуровневый процесс, не умещается в рамках субьект-обьектного отношения. Итак, даже самое субьект-объектиос отношение выступает всегда, хотя и, безусловно, необходимым, но недостаточным. Особенно важно, что недостаточным оно оказывается именно там, где дело касается наиболее сложных, высших уровней и потенций познавательной и духовной деятельности вообще тех, которые как раз и ведут ближайшим образом к развертыванию специфической проблематике и утверждению атмосферы между-субъектного общения. |