морали. Право как совокупность законодательных актов, не является средством регулирования поведения конкретных индивидов, так как право не содержит в себе ни мотивационных комплексов, ни их нравственно% психологических ограничений. Однако нормы обыденной морали, безусловно, содержат в себе и то, и другое. Они указывают на меру допустимости соответствующих стремлений, на то, какие именно стремления и способы действий, направленные на их осуществление, являются одобряемыми, допустимыми и девиантными в рамках данной культуры. Кризис нравственных отношений заключается в углублении разрыва между нормами права и нормами обыденной морали. В какой-то мере справедливым будет утверждение о том, что именно этот разрыв влияет на общий кризис легитимности власти, обнаруживающийся во всех властных структурах на всех уровнях. В результате изменений, произошедших в российском обществе, прежние конституционные основания права оказались сломленными, но новые основания еще только создаются. Аномичность предполагает непонимание (“когнитивный вакуум«81 по определению г. происходящего Дилигенского), массовую дезадаптацию, озлобленность и повышенную агрессивность (табл. 3), мифологизацию сознания. Потенциал протеста (в %) і а>9** I 1 ^.> .1}3♦ Ч у : ЧЧ *♦•••• * л л Таблица 4 і♦ 4 ‘ Щ Г зпсянз ________________________і Ш у / ч у*/ ' VI/чг ?/^ -ч/''л'/л*. Ї 3*5;«V;;Алігі--’V гг>і,V іи ъ 1 # 1 81 Дилигенский Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания. М., 1998. |
же результаты, как и в исследовании РНИСиНП: основны е ценности россиян за это время не претерпели каких-либо сущ ественны х изменений. Как указывает А.Г. Здравомыслов1, совокупность инстинктивных и полуинстинктивных влечений человека неизбежно становится предметом регулирования со стороны обыденной морали, нравственного самосознания определенного социального сообщества. На стыке этих извечных влечений человека и способов их социальной регуляции и саморегуляции и возникают различия в культурах и формах повседневной морали. Право как совокупность законодательных актов, не является средством регулирования поведения конкретных индивидов, так как право не содержит в себе ни мотивационных комплексов, ни их нравственно-психологических ограничений. Однако нормы обыденной морали, безусловно, содержат в себе и то, и другое. Они указывают на меру допустимости соответствующих стремлений, на то, какие именно стремления и способы действий, направленные на их осуществление, являются одобряемыми, допустимыми и девиантными в рамках данной культуры. Кризис нравственных отношений заключается в углублении разрыва между нормами права и нормами обыденной морали. В какой-то мере справедливым будет утверждение о том, что именно этот разрыв влияет на общий кризис легитимности власти, обнаруживающийся во всех властных структурах и на всех уровнях. В результате изменений, произошедших в российском обществе, прежние конституционные основания права оказались сломленными, но новые основания еще только создаются. А номия предполагает непонимание происходящ его (“когнитивный вакуум”2, по определению Г. Дилигенского), растерянность и массовую дезадаптацию , озлобленность и повышенную агрессивность (табл. 3), мифологизацию сознания. 1См.: Аномия в России: тенденции па рубеже столетня. Конференция 8 дек. 2001 г. 2Дипигенский Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания. М., 1998. 58. Гражданское или корпоративное общество? Перспектива для России / Под ред. Ю.А. Красина. М., 1998. 59. Гранат Н. Л. Правосознание и правовая культура //Юрист. 1998, № 11/ 12. 60. Гревцов Ю.И. Очерки теории и социологии права. СПб., 1996. 61. Гундарев И. Парадоксы российских реформ. М., 1997. 62. Гуревич А.Я. Смерть как проблема исторической антропологии: о новом направлении в зарубежной историографии/Юдиссей, 1989. М., 1989. 63. Дарендорф Р. Мораль, институты и гражданское общество //Путь, 1993, № 3. 64. Демидов А.И. Политический радикализм как источник правового нигилизма //Государство и право. 1992. №4. 65. 10 лет российских реформ глазами россиян. Аналитический доклад. Подготовлен в сотрудничестве с Представительством Фонда имени Фридриха Эберта в Российской Федерации. Институт комплексных социальных исследований РАН. Российский независимый институт социальных и национальных проблем. М., 2002. 66. Дилигенский Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания. М., 1998. 67. Дилигенский Г.Г. Что мы знаем о демократии и гражданском обществе? //Pro et Contra. Гражданское общество. М., Осень. 1997. 68. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. В 30 т. М., 1972-1990. Т. 4. 69. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. В 30 т. М., 1972-1990. Т. 25. 70. Дрепа Г.Н., Дмитриев А.Н., Дмитриева Э.Я. Ментальность и менталитет Российского общества: к анализу механизмов рефлексивного взаимодействия //Российское сознание: психология, культура, политика: Материалы //Международной конференции по исторической психологии российского сознания. Самара: Изд-во СГПУ, 1997. 71. Дюркгегш Э. О разделении общественного труда. Одесса. 1900. |