|
Конфеты были такие маленькие, с сахаром, подушечки. Руки все были в гнойниках. Вечером он несет конфетки»191. Колхозник Д. А. Толкачев вспоминал, что отец, как шорник, получал в колхозе месячную карту: на семью из пяти человек пять фунтов масла. В «масленке» кладовщик, ленясь, отправлял отца наливать масло самого: «Кладовщик велит: «Иди, наливай. Как нальешь черпак, говори —«раз»! Еще нальешь, говори «два». А я тут палочки буду на бумажке рисовать». А отец нальет черпак, потом еще пять, и тогда только «раз». И вместо двух килограммов отец наливал десять или двенадцать литров. И несет этот бидон эдак на отлете, будто он совсем легкий». Свое воровство в колхозе Дмитрий Александрович объяснял тем, что работали только «за палочки». Но воровство в колхозе можно было оправдать: забирали свое, трудовое. Это было и не воровством, а восстановлением справедливости, поскольку воровали из колхоза для своего же подсобного хозяйства, где так же «горбатились»192. Обсуждение важнейших вопросов развития сельского хозяйства вызвало в высших эшелонах власти достаточно оживленную дискуссию в конце 1940-х гг. К этому времени стало очевидно, что репрессивные методы, предполагавшие привлечение к судебной ответственности оказались несостоятельными. Предусмотренные по апрельскому постановлению ЦК ВКП (б) и СНК СССР 1942 г. меры воздействия не применялись в полном объеме ни в годы войны, ни в послевоенный период193. Руководители колхозов не желали идти по пути только репрессивных мер. Прокуратура СССР отмечала, что «...правления колхозов не передают дела в суд на всех колхозников, не выработавших минимум трудодней по неуважительным причинам...либо передают лишь на малую долю таких колхозников»194. Это подтверждается и архивными данными. Например, по Саратовской и Чкаловской областям от общего количества не выработавших без уважительной причины минимума трудодней было привлечено к суду в 1947 г. 191 Голоса крестьян. С.351-396. 192Там же. С.209-211. 193РГАЭ. Ф. 9476. Оп. 1. Д. 579. Л 8. 194РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 7. Д. 1062-а. Л. 15. 85 |
118 количество крестьян, уклоняющихся от работы в колхозе, заставляло власть искать эффективные механизмы вовлечения всех трудоспособных в работу в общественном хозяйстве. Обсуждение этих вопросов вызвало в высших эшелонах власти достаточно оживленную дискуссию в конце 1940-х гг. К этому времени стало очевидно, что репрессивные методы, предполагавшие привлечение к судебной ответственности оказались песостоятельными. Предусмотренные по апрельскому постановлению ЦК ВКП (б) и СНК СССР 1942 г. меры воздействия не применялись в полном объеме ни в годы войны, ни в послевоенный иериод.164 Руководители колхозов не желали идти по пути только репрессивных мер. Прокуратура СССР отмечала, что «...правления колхозов не передают дела в суд на всех колхозников, не выработавших минимум трудодней по неуважительным причинам,... либо передают лишь на малую долю таких колхозников».165 Это подтверждают исследования Т.М. Димони. Например, по Вологодской области от общего количества не выработавших без уважительной причины минимума трудодней было привлечено к суду в 1947 г. 31,5 %, в 1948 г. 19,2 %, в 1952 г. 18,6 %; осуждено соответственно по годам 22,1 %, 5,7 %, и 8 % привлекавшихся.166 Руководители колхозов стремились не выходить за рамки осуждения крестьян на общем собрании или правлении колхоза. В 164РГАЭ. Ф. 9476. On. 1. Д. 579. Л 8. 165Там же. Ф. 7486. Он. 7. Д. 1062-а. Л. 15. 166Димони Т.М. Социальный протест в колхозпой деревне 1945-1960 гг. Дисс. канд. и.н. Вологда, 1996. С. 57. |