22 Парето, Л, Тойнби. Власть элиты оправдана в том случае, еслиу руля общества находятся самые светлые умы и самые здоровые нравственные силы нации. В демократическом обществе, по мнению приверженцев этой теории,, так и происходит. Нужно подчеркнуть, что властный подход был более представлен в классической элитологии и вполне закономерен..Он обусловлен,, прежде всего, достаточно четко просматривающейся классовой структурой классического буржуазного общества или традиционного общества, и местом правящих групп в них. Классическая элитология имела дело с вполне определенной формой организации политической власти. Массовые пролетарские, крестьянские, национальные движения, открывающие новый этап демократизации, только развертывались. Но у классиков элитологии, впрочем, нс было больших иллюзий по этому поводу. Они, как оказалось, вполне обоснованно ожидали, что и новые элиты, вышедшие из низов, в своем поведении также будут следовать законам элитологии. Иными словами, законы власти рассматривались ими вне эволюционной проекции. Вместе с тем, в работах таких крупнейших социальных философов, как М. Вебер, А. Тойнби, П. Сорокин более детально рассматривалась и подчеркивалась детерминирующая роль духовных факторов в коренных политических и экономических сдвигах и революциях. Утверждалось, что эпоха политических перемен следует за религиозной или духовной реформацией. Иными словами, идеократия выступает в социально-политических процессах предшественником и вдохновителем новой этакратии. Однако, поскольку в XVIII-XIX вв. (на опыте которых строились эти выводы) периоды духовно-идейной подготовки и политических преобразований были достаточно разнесены во времени (порой, на несколько поколений), то непосредственного взаимодействия идеологической и культурной элиты с политической не наблюдалось. Новая генерация политиков обычно приходила на уже подготовленную почву (новые идеологии, этические системы). Кстати говоря, не только социальные философы и социологи, отдавав |
В классической политической элитологии, созданной усилиями Г. Моски, В. Парето, Р. Михельса и. их последователей в составе политических элит выделялись, прежде всего, властвующие группы, положение которых определялось их аристократическим происхождением, владением крупной собственностью и финансами, возглавляющих государственные институты (крупная бюрократия, военные). Особенно подчеркивалась роль этакратической элиты (государственная бюрократия) в структуре политических элит. Однако со временем эти акценты смещались с властно-доминирующих (позиционных) признаков элит и формирующих их механизмов на меритократические и управленческие позиции, что, очевидно было обусловлено происходящими объективными социальными изменениями и запросами. Они связаны с убыстрившимися процессами демократизации, возросшей социальной (и прежде всего вертикальной) мобильностью, рационализацией социального управления. Представители меритократичсского подхода убеждены в том, что в обществе в ходе эволюции утвердится принцип выдвижения на руководящие посты наиболее способных людей, отбираемых из всех социальных слоев. Термин меритократия (от лат. meritus — достойный и греч. kratos — власть, букв. — власть наиболее одаренных) был введен английским социологом М. Янгом. Данная концепция нашла отражение в работах М. Вебера, В. Парето, А. Тойнби. Власть элиты оправдана в том случае, если у руля общества находятся самые светлые умы и самые здоровые нравственные силы нации. В демократическом обществе, по мнению приверженцев этой теории, так и происходит. Нужно подчеркнуть, что властный подход был более представлен в классической элитологии и вполне закономерен. Он обусловлен прежде всего достаточно четко просматривающейся классовой структурой классического буржуазного общества или традиционного общества, и местом правящих групп в них. Классическая элитология имела дело с вполне определенной формой организации политической власти. Массовые пролетарские, крестьянские, национальные движения, открывающие новый этап демократизации, только развертывались. Но у классиков элитологии, впрочем, не было больших иллюзий по этому поводу. Они, как оказалось, вполне обоснованно ожидали, что и новые элиты, вышедшие из низов^ в своем поведении также будут следовать законам элитологии. Иными словами законы власти рассматривались ими еще вне эволюционной проекции. Вместе с тем, в работах таких крупнейших социальных философов, как М. Вебер, А. Тойнби, П. Сорокин более" детальнорассматрйвалась и подчеркивалась детерминирующая роль рациональных духовных факторов в коренных политических и экономических сдвигах и революциях. Кстати говоря, не только социальные философы и социологи, отдававшие приоритет духовным детерминантам в историческом и политическом процессах, но и сторонники противоположной социально-методологической парадигмы (марксизм) на практике подчеркивали приоритетную роль духовных (в виде идеологических) факторов в борьбе за власть. Достаточно вспомнить одно из важнейших ленинских положений, лежащих в основе прений о политической партии нового типа: пролетариату для политической победы необходима новая идеология, разрабатывает которую идеологическая элита. Справедливости ради отметим, что практически все оппозиционные течения в дореволюционной России рассматривали свою деятельность именно в этом ключе борьбе за политическую власть предшествует идейная борьба за народ. Речь шла лишь о том, какая идеология должна быть «вброшена» в народ, и достаточно ли только идейного влияния, а также какими средствами следует вести борьбу с господствующей властью и как обустроить структуру новой власти. Постепенный отход от чисто властно-диспозиционного и этакратического понимания политической элиты и переход к меритократическому и управленческому, существенно расширявшим круг претендентов на место в политической элите, был связан со значительными изменениями в |