|
27 один из идеологов «новых левых», Г. Маркузе, отмечал1, что наука и техника превратились в капиталистическом обществе в новую форму идеологии; выступая в этой роли, наука и техника служат эффективным способом социального контроля, «репрессивного управления» индивидом. Рассматривая капиталистическое общество как воплощение идеи технической рациональности, подчинившей себе все сферы жизнедеятельности общества и индивида, интеллектуалы увидели в технической интеллигенции, точнее, в той ее части, которую называют экспертами, профессионалами (т.е. обладающей наиболее высоким уровнем знаний и квалификации), людей, которые проводят в жизнь эту идею и тем самым способствуют разрушению человеческой личности. Человек в таких жестких условиях растворяется в окружающей среде, становится неодушевленным предметом, пассивно выполняющим предписания техницистской оптимальности. Естественно, что со стороны интеллектуалов оценка профессиональной и бюрократической части научно-технической интеллигенции была негативной. Но в то же время и с позиций научно-технической интеллигенции та форма протеста, в которой выразилось движение «левых», также была оценена отрицательно. Таким образом, обе эти группы интеллигенции были не удовлетворены позицией друг друга. В конце 60-х начале 70-х гг. наметился спад радикального движения, который и породил кризис и неустойчивость в понимании роли интеллектуалов для западного общества..Надежда на интеллектуалов как радикальную силу не вполне оправдалась. С другой стороны, в это же время либеральные технократические построения продолжает концепция постиндустриального общества,, которая вместо менеджера выдвинула на первый план ученого, исследоэателяпрофессионала. Именно эта концепция явилась своеобразной попыткой обобщения раздумий западных ученых о судьбе научно-технической интеллигенции, ее роли и месте в западном обществе. 1См.: Маркум Г. Одномерный человек. М . 1994. |
шения социальных проблем в начале, как уже говорилось выше, сделал фигуру менеджера центральной. 60—70-е годы наиболее сложны в оценке интеллигенции. С одной стороны, это период мощных всплесков леворадикального движения, когда основные надежды связывались главным образом с гуманитарной частью интеллигенции. На этой стадии леворадикальное движение интеллектуалов приобрело специфическую форму протеста против технократии не только как определенной ^оциальнШ"1руппы й~социально-организационнойНцелостности, но и как определенного типа сознания. Интеллектуалы на этом этапе выступили против науки и техники и научно-технического прогресса вообще, увидев в нем источник обезличивания, бездуховности, отчужденности индивида в капиталистическом обществе. Так, один из идеологов «новых левых», Г. Маркузе, отмечал1 , что наука и техника превратились в капиталистическом обществе в новую форму идеологии; выступая в этой роли, наука и техника служат эффективным способом социального контроля, «репрессивного управления» индивидом. Рассматривая капиталистическое общество как воплощение идеи технической рациональности», подчинившей себе все сферы жизнедеятельности общества и индивида, интеллектуалы увидели в технической интеллигенции, точнее, в той ее части, которую называют экспертами, профессионалами (т.е. обладающей наиболее высоким уровнем знаний и квалификации), людей, которые проводят в жизнь эту идею и тем самым способствуют разрушению человеческой личности. Человек в таких жестких условиях растворяется в окружающей среде, становится неодушевленным предметом, пассивно выполняющим предписания техницистской оптимальности. Естественно, что со стороны интеллектуалов оценка профессиональной и бюрократической части научно-технической интеллигенции была негативной. Но в то же время и с позиций научно-технической интеллигенции та форма протеста, в которой 1 См.: Марк-узе Г. Одномерный человек М. 1994. выразилось движение «левых», также была оценена отрицательно. Таким образом, обе эти группы интеллигенции были не удовлетворены позицией друг друга. В конце 60-х — начале 70-х гг. наметился спад радикального движения, который и породил кризис и неустойчивость в понимании роли интеллектуалов для западного общества. Надежда на интеллектуалов как радикальную силу не оправдалась. С другой стороны, в это же время либеральные технократические построёнШГ продолжает концепция постййдустриадьного "общества, которая вместо менеджера выдвинула на первый план ученого, исследователяпрофессионала. Именно эта концепция явилась своеобразной попыткой обобщения раздумий западных ученых о судьбе научно-технической интеллигенции, ее роли и месте в западном обществе. Впрочем, нужно указать на довольно значительные различия в оценке последствий «интеллектуальной революции» со стороны ученых разных идеологических ориентации: либералов, неоконсерваторов. Так, известный американский неоконсервативный социолог С. Липсет выделял несколько групп, составляющих новый класс. «Небольшая группа «созидающих» интеллектуалов, в чьем принципиальном ведении нововведения, знания, искусство и символы»'. К этой группе Липсет относил ученых, философов, артистов, писателей, ведущих редакторов и журналистов и т.д. Эта группа «создает» культуру, формирует общественное мнение. Другая группа интеллектуалов распределяет культурные ценности и знания. Сюда Липсет относил учителей, клерков, репортеров и т. д. Качественно отличной от предыдущих групп является группа «критических интеллектуалов», по характеру своей деятельности состоящая из творческих личностей. Более детальную картину нового класса давал Д. Белл. Он выделил в составе нового класса семь категорий: 'The New Class? N.Y. 1976. Р 137. РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА |