|
составу Трехречье, где подавляющую часть составляли уральские, сибирские, забайкальские, амурские, уссурийские казаки и члены их семей161. В целом национальный состав белой эмиграции в Китае был очень пестрым. Поскольку руководитель КВЖД Д. JI. Хорват с самого начала проводил разумную политику, выделяя бесплатные земельные участки для строительства национальных домов и церквей, препятствовал любым проявлениям нетерпимости, таким образом, способствуя возникновению национальных объединений в Маньчжурии. В результате гражданские беженцы из России впоследствии смогли найти не только кров и работу, но и очаги родной культуры. Для большинства бывших российских граждан в Харбине и на линии КВЖД характерно было также чувство общей родины России, активное участие в культурной и духовной жизни русской общественности. Что же касается национального состава российской колонии, то исследователи Н. И. Дубинина и Ю. Н. Ципкин приводят следующие данные: 68,7% рабочие, крестьяне и казаки; 3,6% дворяне; 9,5% мещане; 10,9% не определившие свой социальный статус. По капиталовложению в экономику Маньчжурии российские эмигранты занимали второе место после японцев. Каждый русский эмигрант располагал капиталом почти в 10 раз больше капитала среднего статистического китайца. Собственно капитал белых русских во второй половине 1920-х гг. составлял 158 млн. рублей: на одного человека в среднем 2 633 рубля, на одного китайца примерно 280 рублей. Однако такое материальное благополучие было в основном у состоятельных российских беженцев, прибывших в Китай в ходе первой волны эмиграции в конце 1917 начале 1918 гг. Но у последующих затем эмигрантов было трудное материальное положение, высокий уровень безработицы, практическое бесправие, особенно для лиц без гражданства, полицейский гнет китайских и японских властей, необходимость 161 ГАХК. Ф. 830.Оп. 2. Д.32. Л. 19-20 120 |
Однако на начальном этапе многим из белоэмигрантов в Китае было непросто. Большинство устраивались на любую работу, лишь бы как-то прокормить себя и свою семью. В Харбине, Хайларе, Цицикаре, Маньчжурии, Шанхае, Пекине, Чунь-Чуне, Синьцзяни и других местах десятки тысяч солдат, офицеров и казаков устроились извозчиками, носильщиками, рабочими, конторщиками, работниками типографий, приказчиками, газетчиками, контролерами, стражниками, агентами, смазчиками, кочегарами, телефонистами, электриками, охранниками, шоферами такси и автобусов. Некоторые из них сумели открыть различные магазинчики, рестораны, мелкие кустарные предприятия. Труднее всего приходилось женщинам, так как им сложнее было найти работу. В результате некоторым из них пришлось уйти в публичные дома Шанхая, Харбина и других городов4 . Трудное материальное положение, высокий уровень безработицы, практическое бесправие, особенно для лиц без гражданства, полицейский гнет китайских и японских властей, необходимость обеспечения, лучшего будущего для детей и родственников, гражданская, война в Китае, постоянные советско-китайские' и советско-японские конфликты в зоне КВЖД, вторжение красных войск в зону Трехречья — все это толкало белоэмигрантов к поискам лучшей доли в других странах. Основные пути дальнейшего их продвижения в 1920-1930-е годы — Северная и Южная Америка, Австралия, меньше — Европа и возвращение в СССР. Для 1920-х годов характерна была тенденция переселения русских эмигрантов в Канаду, Австралию и Латинскую Америку. Этому способствовало то, что русские эмигрантские организации в Китае через комиссариат по делам беженцев при Лиге Наций активно занимались переселением в Южную Америку50. Для этого периода — 1928-1935 гг. — характерен не только отъезд русских из Маньчжурии, но и пополнение эмигрантской среды за счет 49 ГАРФ. Ф. Р. — 5826. Оп. 1. Д. 161. Л. 80. 50ГАРФ. Ф. Р. — 5826. Оп. 1. Д. 144. Л. 42. 44 |