Проверяемый текст
(Диссертация 2004)
[стр. 20]

20 нополия на власть внутри страны, жесткое поведение СССР на международной арене.
Компартия предлагала себя в качестве особой политической силы, сумевшей выработать «научный» план восхождения к светлому будущему, и впервые в мире развернувшей его непосредственное строительство.
Как известно, задача построения коммунизма была внесена в программу партии в 1961 году на XXII съезде КПСС, который провозгласил ее решение к 1980 году.
С тех пор историческая наука и общественное мнение прочно связывают имя первого секретаря ЦК КПСС, Председателя правительства Н.С.Хрущева с оформлением курса на развернутое коммунистическое строительство.
Однако, на самом деле, вопрос о том, кому принадлежит авторство
“броска в коммунизм”, не так однозначен, как представляется в общественном сознании.
Здесь необходимы серьезные уточнения, которые помогут внести ясность в понимание многих узловых моментов отечественной истории.
Обращение к источникам дает основание утверждать, что идея
“броска в коммунизм” появилась задолго до XXII съезда КПСС.
Так, уже в 1939 году она безраздельно господствовала на XVIII партийном форуме.
В контексте многих победных рапортов, прозвучавших на этом съезде, четко вырисовывалась концепция развернутого коммунистического строительства.
Об этом наглядно свидетельствует вся
атмосфера съезда.
Из выступлений делегатов можно сделать вывод, что в партии складывалось единодушное мнение: осталось совсем немного, несколько ударных пятилеток для завершения
“успешного процесса” созидания коммунизма.
Устами своих ораторов XVIII съезд ВКП (б) говорил о нем не только как о стратегической цели, но и как о непосредственной практической задаче.
Характерен пример Л.Кагановича, который пророчествовал:
“Доклад товарища Сталина станет великой программой великих дел нашей славной партии на новый исторический период перехода от
[стр. 28]

Кавказ, ряд Центрально-Черноземных областей.
Трудом крестьян-отходников были созданы оросительные системы на юге Украины, в Крыму, Ростовской и Сталинградской областях.[233] Перечисленные факты говорят о получении государством колоссальной выгоды от системы отходничества крестьян на приработки.
Основой этой системы был крайне низкий уровень жизни колхозников, их неспособность обеспечить прожиточный минимум одним земледелием.
Необходимость реформирования сельского хозяйства на рубеже 40-50-х годов остро ощущалась на всех уровнях властной вертикали, проблема заключалась лишь в том, что для руководства сущность и конечная цель любой реформы должна была заключаться в еще большем подчинении экономики.
В этом русле следует рассматривать политику по объединению мелких хозяйств, продиктованное скорее административной, нежели экономической целесообразностью, которое позволило еще больше укрепить вертикаль государственной власти, сконцентрировать наличные силы и средства производства.
Руководство не смущали низкие результаты работы колхозов, объединенных без учета региональных особенностей (разбросанность населенных пунктов, чрезмерное многоземелье, пестрота производственной специализации) и часто против желания колхозников.
Преимущества централизованного управления отодвигали на второй план экономические показатели развития сельского хозяйства.
Многие объединившиеся колхозы представляли собой искусственные объединения трех-пяти и более мелких, по существу самостоятельных хозяйств, территориально разбросанных на расстоянии 7-10 и более километров, связанных плохими дорогами.
Особенно это было характерно для Вологодской, Горьковской, Владимирской, Ярославской, Кировской и других областей Центральной России.
В послевоенный период еще не были преодолены последствия хуторского расселения, во многих хозяйствах пашня состояла из отдельных мелких участков, порой в 1–3 га.
Удар по местному самоуправлению не мог не вызвать ответной реакции.
Известны многочисленные факты, когда через 5–7 лет укрупненные колхозы делились на те же 3–5 колхозов, существовавших ранее самостоятельно.
О мотивах разукрупнения свидетельствуют заявления колхозников, в которых они обычно их подробно излагали: территориальная разбросанность бригад и вызванные этим трудности в управлении хозяйствами, неодинаковый вклад бригад в общий труд коллектива, получение, несмотря на это, одинаковых доходов всеми бригадами, большая разбросанность земель.
Постановление ЦК ВКП (б) от 30 мая 1950 г.
«Об укрупнении мелких колхозов и задачах партийных организаций в этом деле» обязывало партийные комитеты проводить укрупнение мелких колхозов, которые по размерам закрепленных за ними земель якобы не могли успешно развивать общественное хозяйство и принимать современную машинную технику.
Как это часто практиковалось в советские годы, решение партии воплощалось в жизнь ударными методами и в задуманном масштабе было реализовано досрочно к 1951 г.
При этом часто игнорировался тот факт, что постановление рекомендовало проводить широкую разъяснительную работу и соблюдать принцип добровольности путем решения данного вопроса на общих собраниях колхозников.
По подсчетам И.
М.
Волкова, в 1949 г.
в стране было 254 тыс.
колхозов, а к концу 1950 г.
уже 121 тыс.[234] Таким образом, число колхозов за год сократилось более чем вдвое.
Несмотря на отрицательные показатели, опыт укрупнения колхозов применили для объединения совхозов в начале 50-х годов, а затем в 1954–1958 гг.
Идея централизации свидетельствовала о стремлении власти полностью контролировать ситуацию в сельском хозяйстве.
Идеология приоритета общественной собственности над частной, по сути, стала служанкой экономических интересов власти.
Изъятие зерна в крупных коллективных хозяйствах проходило легче, чем в мелких.
И значительно легче, чем в единоличных.
Это основная причина, по которой за годы четвертой пятилетки значительно расширился государственный сектор сельского хозяйства.
В период с 1946 г.
по 1950 г.
число совхозов в стране увеличилось с 4,2 до 5 тыс., а численность работников социалистических хозяйств, соответственно, с 1,4 до 1,7 млн.
чел.[235] Основным источником пополнения рабочих совхозов являлось колхозное крестьянство.
Во второй половине 40-х — начале 50-х годов работа на колхозных полях все больше напоминала трудовую повинность государству.
В этом вопросе совпадают точки зрения большинства современных исследователей.[236] Колхозы не могли обеспечить крестьян необходимым прожиточным минимумом продуктов, что заставляло людей усиливать затраты труда в личных хозяйствах.
В то же время государство всячески препятствовало попыткам сельских жителей расширять производство на приусадебных участках, постоянно увеличивало натуральный налог.
В соответствии с принципами марксизма труд на частной земле считался несоциалистической формой производства.
Таким образом, именно идеология определяла фактически антинародный курс в экономической и социальной политике.
В то же время для высших слоев управления она была удобным прикрытием колоссального государственного обогащения за счет основных слоев населения.
В официальных документах второй половины 40-х годов утверждалось, что благодаря «неустанной заботе партии» сельское хозяйство и промышленность уверенно набирают темпы роста.
Видимыми проявлениями заботы должны были служить отмена карточной системы и ежегодное снижение цен на продовольственные товары.
Однако, отдавая государству не только прибавочную, но и значительную часть необходимого продукта, деревня переживала самые трудные годы в своей истории.
Производство почти не росло, происходил массовый уход сельских жителей, особенно молодежи, в города.
Несмотря на бедственное положение деревни, государство продолжало изымать у колхозов сельскохозяйственную продукцию по символическим ценам, составлявшим 5-10 % от уровня себестоимости.[237] Лишь критическое положение в аграрном секторе побудило Совет министров СССР в ноябре 1948 г.
принять постановление о мерах помощи сельскому хозяйству.
Предусматривалось не только обеспечение техникой МТС, но и продажа ее колхозам, для чего начали выделять кредиты.
Одним из первых постановление ограничило с 1949 г.
дальнейший набор рабочей силы из колхозов для работы в промышленности, а также призыв молодежи в школы ФЗО и ремесленные училища.
В постановлении выражалось беспокойство за состояние дел в сельском хозяйстве, но, независимо от этого, изменения производственных отношений не предполагалось.
Основной причиной кризиса в сельском хозяйстве было отсутствие реальной оплаты труда крестьян, которые работали за символические трудодни.
Личные подсобные хозяйства, которые были основным, а нередко и единственным источником жизнеобеспечения сельских жителей, облагались обременительными натуральными и денежными налогами.
Крестьяне не имели паспортов, им не полагались отпуска, пенсии, листки нетрудоспособности и т.
д.
Объективным основанием подобной жесткости государства в социально-экономической политике была необходимость высвободить финансовые средства для противостояния с западными странами в «холодной войне».
В этом и заключалась основная сущность экономического развития последнего этапа сталинской эпохи.
бретение СССР статуса «сверхдержавы» не могло не оказать влияния на внутриполитическую жизнь советского государства.
С окончанием Великой Отечественной войны все функционирование общественного организма связанно с осознанием новой геополитической роли Советского Союза в общемировом устройстве.
Более того, планы руководства партии и, прежде всего, лично Сталина, концентрировались вокруг расширения советского влияния, экспансии большевистской гегемонии на Восток и Запад.
Эти цели требовали серьезного обновления идеологических концепций, пропагандируемых и реализуемых режимом, адаптации их с учетом новых исторических условий.
Данная задача хорошо осознавалась руководством страны, поэтому послевоенные годы характеризуются определенной коррекцией традиционной большевистской фундаменталистики, появлением и утверждением новых форматов в идеологическом обслуживании глобальной политики Кремля.
В первую очередь, сказанное относится к одной из центральных тем идеологии советской эпохи, имеющей основополагающее значение, — вопросу о коммунистическом строительстве.
Именно здесь в обосновании движения к конечной цели общественного развития была заложена динамика политики КПСС.
Этой «святой целью», в конечном счете, оправдывались реальные устои существовавшего режима — партийная монополия на власть внутри страны, жесткое поведение СССР на международной арене.
Компартия предлагала себя в качестве особой политической силы, сумевшей выработать «научный» план восхождения к светлому будущему, и впервые в мире развернувшей его непосредственное строительство.
Как известно, задача построения коммунизма была внесена в программу партии в 1961 году на XXII съезде КПСС, который провозгласил ее решение к 1980 году.
С тех пор историческая наука и общественное мнение прочно связывают имя первого секретаря ЦК КПСС, Председателя правительства Н.
С.
Хрущева с оформлением курса на развернутое коммунистическое строительство.
Однако, на самом деле, вопрос о том, кому принадлежит авторство
«броска в коммунизм», не так однозначен, как представляется в общественном сознании.
Здесь необходимы серьезные уточнения, которые помогут внести ясность в понимание многих узловых моментов отечественной истории.
Обращение к источникам дает основание утверждать, что идея
«броска в коммунизм» появилась задолго до XXII съезда КПСС.
Так, уже в 1939 году она безраздельно господствовала на XVIII партийном форуме.
В контексте многих победных рапортов, прозвучавших на этом съезде, четко вырисовывалась концепция развернутого коммунистического строительства.
Об этом наглядно свидетельствует вся


[стр.,29]

атмосфера съезда.
Из выступлений делегатов можно сделать вывод, что в партии складывалось единодушное мнение: осталось совсем немного, несколько ударных пятилеток для завершения
«успешного процесса» созидания коммунизма.
Устами своих ораторов XVIII съезд ВКП(б) говорил о нем не только как о стратегической цели, но и как о непосредственной практической задаче.
Характерен пример Л.
Кагановича, который пророчествовал:
«Доклад товарища Сталина станет великой программой великих дел нашей славной партии на новый исторический период перехода от социализма к высшей фазе коммунизма».[238] Более того, с трибуны форума назывались даже конкретные сроки: «Двадцать лет работы нашей партии на стройке социализма уже дали результаты — мы построили социалистической общество.
Еще двадцать лет работы дадут нам высшую фазу — коммунистическое общество».[239] Данная мысль сформулирована А.
Н.
Поскребышевым — помощником И.
Сталина, его ближайшим сподвижником, с 1935 года заведующим канцелярией «вождя».
Интересно отметить и еще одно обстоятельство.
Наиболее рьяным поклонником идеи «броска в коммунизм» на XVIII съезде оказался 44-летний лидер компартии Украины Н.
С.
Хрущев.
Он убеждал собравшихся в построении первой фазы, где «во всех отраслях нашего хозяйства полностью и безраздельно господствует социализм».[240] Термином же «коммунизм» Никита Сергеевич так увлекся, что использовал его заметно чаще других ораторов, нередко вообще заменяя им слово «социализм», будто приближая желанную вторую стадию к текущему дню.
Вот несколько выдержек из речи Н.
Хрущева: «Из года в год все выше и выше мы поднимаемся к конечной вершине нашей борьбы — к коммунистическому обществу, к коммунистическому строю»; «Разрешите мне рассказать, каких успехов достиг украинский народ в борьбе за коммунизм»; «XVIII партийный съезд, историческое указание нашего великого Сталина вооружают трудящихся Советского Союза, как и трудящихся всего мира, могучим оружием в борьбе за коммунизм».[241] Можно не сомневаться: идеи и заряд XVIII съезда — «съезда, давшего локомотиву истории отправление на станцию «коммунизм»[242] — Н.
Хрущев и вся советская элита бережно пронесли сквозь годы Великой Отечественной войны.
Тема коммунистического строительства, отодвинутая в 1941-45 гг.
в силу объективных причин на второй план, сразу же была реанимирована в послевоенных условиях, снова появившись в официальных выступлениях и публикациях.
Уже в 1945 году в редакционной статье журнала «Большевик» — главного научно-теоретического органа партии — утверждалось, что «после победоносного окончания Великой Отечественной войны советский народ продолжает осуществлять величественную задачу завершения строительства бесклассового общества и постепенного перехода от социализма к коммунизму».[243] В марте 1946 года на сессии Верховного Совета СССР в докладе Председателя Госплана Н.
А.
Вознесенского о четырехлетнем плане это положение было объявлено руководящей партийной установкой.[244] В последующие первые послевоенные годы тема строительства коммунизма прочно вошла в повседневную идеологическую практику.
О ней стали рассуждать как об обыденном деле.[245] Центральной звучала следующая мысль — Советский Союз еще в период принятия сталинской Конституции СССР, накануне XVIII съезда партии, вступил в новую полосу развития, связанную с завершением строительства социалистического общества и постепенного перехода к коммунизму.
На XI съезде ВЛКСМ, состоявшемся весной 1949 года, первый секретарь ЦК Н.
Михайлов адресовал молодежной аудитории заявление, преисполненное оптимизма: «Великое счастье выпало на нашу долю.
Наше поколение будет жить при коммунизме».[246] Проработку курса коммунистического строительства можно отнести к периоду подготовки и проведения XIX съезда КПСС.
Практическое выдвижение этой грандиозной задачи объективно требовало серьезной научно-теоретической разработки путей строительства коммунизма.
Как известно, данная проблема слабо освещена в трудах классиков марксизма-ленинизма, что диктовало необходимость уточнения инструментария коммунистического строительства.
Разъяснение этих сложных вопросов не заставило долго ждать.
В октябре 1952 года была опубликована работа И.
Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР».
В ней «великий вождь и учитель» доказал возможность построения коммунизма в СССР даже в случае сохранения капиталистического окружения.
Сталин сформулировал три основных предварительных условия выполнения этой масштабной задачи: 1) речь шла о необходимости обеспечить не только рациональную организацию производительных сил, но и непрерывный рост всего общественного производства с преимущественным развитием производства средств производства, что дает возможность осуществить расширенное воспроизводство; 2) необходимо путем постепенных переходов поднять колхозную собственность до уровня общенародной, а товарное обращение тоже постепенно заменить системой продуктообмена с целью охвата им всей продукции общественного производства; 3) необходимо добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем его членам всестороннее развитие их физических и умственных способностей.[247] Теоретические выкладки Сталина о путях строительства коммунизма незамедлительно были объявлены руководством к действиям, программой великого общественного преобразования.
В концентрированном виде это произошло на XIX съезде КПСС, прошедшим под знаком развертывания коммунистического строительства.
В отчетном докладе ЦК, сделанным Г.
Маленковым, делался вывод: «Планы партии на будущее, определяющие перспективы и пути нашего движения вперед, опираются на знание экономических законов, опираются на науку о строительстве коммунистического общества, разработанную товарищем Сталиным».[248] Эта мысль так или иначе воспроизведена практически каждым выступавшим на съезде.
Например, секретарь Ленинградского обкома партии Андрианов говорил: «Перспективы построения коммунистического общества, начертанные великим вождем и учителем товарищем Сталиным, освещают, как мощным прожектором, путь к коммунизму, вдохновляют партию, весь советский народ на новые подвиги во славу нашей великой Родины».[249] Таким образом, доктрина «броска в коммунизм», поставленная на повестку дня еще в 1939 году XVIII съездом, через 13 лет получила свое полное логическое завершение.
Была осуществлена теоретическая проработка вопроса, определен главный архитектор строительства коммунизма, принято решение о восхождении к высшей форме общественного развития.
Вместо принятия новой партийной программы XIX съезд КПСС рекомендовал руководствоваться сталинской работой «Экономические проблемы социализма в СССР».
Разработка и принятие доктрины коммунистического строительства состоялись в 1945–1953 годах не только в практическом смысле.
В этот период были произведены серьезные уточнения в содержании самой концепции построения коммунизма, уточнения, не просто отличающиеся от традиционных положений марксизма-ленинизма, но и даже прямо противоречащие выводам его классиков.
Речь идет об учении о государстве, его роли в деле коммунистического строительства.
Как известно, по всем этим вопросам, имеющим важное теоретическое значение, высказывались и Маркс, и Энгельс, и Ленин.
В их произведениях сформулирован определенный взгляд на эту проблему, разделявшийся многочисленными последователями в разных странах, включая СССР.
Одним из главных постулатов марксистского учения о государстве являлось положение о его отмирании по мере приближения к высшей фазе общественного развития.
Основополагающей здесь признавалась широко известная мысль Ф.
Энгельса, изложенная им в «Анти-Дюринге»: «Когда не будет общественных классов, которые нужно держать в подчинении, когда не будет господства одного класса над другим и борьбы за существование, коренящейся в современной анархии производства, когда будут устранены вытекающие отсюда столкновения и насилие, тогда уже некого будет подавлять и сдерживать, тогда исчезнет надобность в государственной власти, исполняющей ныне эту функцию.
Первый акт, в котором государство выступит действительным представителем всего общества — обращение средств производства в общественную собственность, — будет его последним самостоятельным действием в качестве государства.
Вмешательство государственной власти в общественные отношения станет мало-помалу излишним и прекратится само собой… Государство не «отменяется», оно отмирает».[250] Мы привели это высказывание Энгельса, так как именно оно являлось отправной точкой многих размышлений о судьбе государства после завершения социалистической революции.
В частности, В.
Ленин в своем труде «Государство и революция», рассматривая вопрос о перспективах государственной власти в новую историческую эпоху, также опирается именно на приведенную мысль своего предшественника, характеризуя ее «действительным достоянием социалистической мысли».[251] Ленинский анализ теории государства находился в русле воззрений основоположников марксизма.
Хотя при этом необходимо отметить, что вождь октябрьской революции, столкнувшись с практикой, высказывался об отмирании государства утвердительно, но с некоторыми оговорками типа «… мы вправе говорить лишь о неизбежном отмирании государства, подчеркивая длительность этого процесса, его зависимость от быстроты развития высшей фазы коммунизма и оставляя совершенно открытым вопрос о сроках или о конкретных формах отмирания, ибо материала для решения таких вопросов нет».[252] Тем не менее в отношении времени, когда должна произойти ликвидация государственной власти, Ленин выдвигал вполне определенный содержательный ориентир: полное отмирание государства произойдет при переходе от первой фазы общественного развития (переходного периода от социалистической революции) к высшей его фазе (коммунизму).
Магистральным путем такого перехода определялось все более, а затем поголовное привлечение трудящихся к государственному управлению.
В завершенном виде эта идея была озвучена Лениным перед делегатами VII съезда РКП(б): «Переход через Советское государство к постепенному уничтожению государства путем систематического привлечения все большего числа граждан, а затем и поголовно всех граждан к непосредственному и ежедневному несению своей доли тягот по управлению государством».[253]

[Back]