78 следствие, неизбежность несовершенства. Тот же подход распространялся и на право. Как подчеркивал К.С. Аксаков, его не обоготворяли. Вера, истина, справедливость ставились религиозным сознанием выше закона, что посвоему верно, но в то же время легко может привести к правовому нигилизму, к желанию действовать на основе высших критериев и соображений в сфере, где должны царить законы16. Свобода, честь, достоинство личности и право, как их гарантии, ценностью в России никогда не были, ибо право вторично по отношению к «правде», социальной справедливости. Как отмечает B.C. Степин, в сознании россиян доминирующее положение занимает идея справедливости17. Справедливость (как ценность) выше права. В архетипах российского сознания понятие «справедливость» имеет особое место: «справедливость» от слова «правда». Правда это не только истина, а еще и эмоциональное состояние, за правду живота (жизни) не жалеют. Подлинная правда всегда выстраданная. Закон и право в народном сознании не были самоценностью. Закон лишь тогда выступает ценностью, когда определяется как «справедливый». В России традиционен приоритет нравственного, а не правового регулирования общественных отношений. Известный исследователь Э.Ю. Соловьев пишет об этом так: «Высокие нравственные качества русского народа (его способность к состраданию, любви, прощению, терпению, самоотвержению) давно получили всемирное признание. Но было бы благодушием не видеть их неприглядной оборотной стороны, а именно давнего и острого дефицита правосознания, который в сфере самих моральных отношений выражал себя, прежде всего, как отсутствие уважения к индивидуальной нравственной самостоятельности (автономии) и как упорное сопротивление идее примата справедливости над состраданием»18. Соловьев совершенно справедливо отмечает, что дефицит правосознания 16 Мартышин О.В. Указ. соч. С. 25. 17 Гражданское общество, правовое государство и право («круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии») // Государство и право. 2009. № 1. С. 28—29. 18 Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991. С. 230. |
Известный исследователь Э. Ю. Соловьев пишет об этом так: «Высокие состраданию любви, прощению, терпению, самоотвержению) давно получили всемирное признание. Но было бы благодушием не видеть их неприглядной оборотной стороны, а именно давнего и острого дефицита правосознания, который в сфере самих моральных отношений выражал себя, прежде всего как и О отсутствие уважения к индивидуальной нравственной самостоятельности (автономии) и как упорное сопротивление идее примата справедливости над состраданием» . Он совершенно справедливо отмечает, что дефицит правосознания оказывал обратное разрушительное влияние на культуру, поскольку в периоды разрушительное влияние на культуру, поскольку в периоды общественных кризисов «губил... самое нравственность». Русская моральная философия страдала в этом смысле дефицитом правопонимания, будучи, парадоксальным образом, при этом предельно этикоцентричной. С другой стороны, иррационально-эмотивный характер российского правопонимания, возможно, еще не означает, что последнее чуждо рациональности. Новым, и пока дискуссионным выводом, который имеет теоретико-методологическое значение для анализа правосознания и правовой культуры современного российского общества, является признание «вариативной» рациональности самого права. Эта идея, возникшая под влиянием методологической парадигмы постмодерна, сопряжена с обращением к национальному социокультурному опыту в поисках своеобразной неформальной логики формирования права, чутко О воспринимающей национальную традицию и национальную интуицию. «Живой организм, и право особенно, оказываются подвластными всей своей истории, которая при ближайшем рассмотрении постоянно обнаруживает неизведанные пласты, уводящие все дальше от простой причинности. Уже хотя бы поэтому мы должны задуматься о содержании той рациональности, в 49 Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991. С. 230. 72 Убедительно раскрыли ряд сторон психологического отношения русского народа к праву славянофилы. В частности, К. С. Аксаков в знаменитой записке «О внутреннем состоянии России» (1855) отмечал, что «Россия никогда не обоготворяла права, никогда не верила в его совершенство, совершенства от него не требовала», она «смотрела на него как на дело второстепенное, считая первостепенным делом веру и спасение 85 души» . Важной особенностью правовой культуры традиционной России была идея «симфонии», неразрывной связи дел мирских и небесных, государства, права и церкви, идущая из Византии. «Симфония» лишала церковь самостоятельности, возможности критического отношения к светской власти. По замечанию Н. Н. Алексеева, в лице иосифлян церковь сама давалась в руки государству . Степень зависимости Церкви от государства возрастала, и реформа Петра I явилась логическим завершением этого процесса. С другой стороны, речь шла о создании правоверного государства, «государства правды». Это означало наделение государства религиозной миссией, церковное благословение его действий. В то же время на I • * " 1 государство распространялся религиозный принцип безучастного отношения к мирскои жизни, признание невозможности совершенства в этом мире, презюмирующее неизбежность несовершенства. Тот же подход распространялся и на право. Как подчеркивал К. С. Аксаков, его не обоготворяли. Вера, правда, справедливость ставились религиозным сознанием сознанием русского народа выше закона, что посвоему верно, но в то же время легко может привести к правовому нигилизму, к желанию действовать на основе высших критериев и 87 соображений в сфере, где должны царить законы . Сакрализация 85 86 Мартыгиин О. В. Указ. соч. С. 24. Алексеев H. Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 87 87 Мартышип О. В. Указ. соч. С. 25. 97 государства парадоксальным образом означала десакрализацию права и его ценностей. Свобода, честь, достоинство личности и право, как их гарантии, ценностью в России никогда не были, ибо право вторично по отношению к «правде» и справедливости. Как отмечает В. С. Степин, в сознании россиян доминирующее положение занимает идея справедливости . Справедливость (как ценность) выше права. В архетипах российского сознания понятие «справедливость» имеет особое место: справедливость от слова правда. А правда это не только истина. Правда это еще и эмоциональное состояние, за правду живота (жизни) не жалеют. Подлинная правда всегда выстраданная. Закон и право в народном сознании не были самоценностью. Закон лишь тогда выступает ценностью, когда определяется как «справедливый» В России традиционен приоритет нравственного, а не правового регулирования общественных отношений. Известный исследователь Э. Ю. Соловьев пишет об этом так: «Высокие нравственные качества русского народа (его способность к состраданию, любви, прощению терпению, самоотвержению) давно получили всемирное признание. Но было бы благодушием не видеть их неприглядной оборотной стороны, а именно давнего и острого дефицита правосознания, который в сфере самих моральных отношений выражал себя прежде всего как отсутствие уважения к индивидуальной нравственной самостоятельности (автономии) и как упорное 89 гл сопротивление идее примата справедливости над состраданием» . Соловьев совершенно справедливо отмечает, что дефицит правосознания оказывал обратное разрушительное влияние на культуру, поскольку в периоды 88 Гражданское общество, правовое государство и право («круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии») // Государство и право. 2002. № 1. С. 28-29. 89 Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991. С. 230. 98 |