|
84 Отцом этого обновления, европеизации московской системы, был Петр I. Оно было неглубоким, охватывало в основном верхние эшелоны власти и сохраняло многие обычаи Московской Руси — мздоимство, воровство, волокиту, отсутствие контроля. Но при всех этих недостатках жесткий режим власти и способность контролировать положение в стране (за исключением периодов острых кризисов) надежно обеспечивались. Октябрьская революция и установление советской системы коренным образом изменили социально-экономические и идеологические основы системы. Однако при очевидной противоположности во многих отношениях царской и советской систем давно уже стало традицией и выявление их некоторой общности, и проведение параллелей между ними, в том числе и в политико-правовой сфере. Их роднят коллективизм в своеобразных преломлениях, отрицание индивидуализма, стремление к истине и справедливости (на основе православия при царизме, на основе «научного коммунизма» при советской власти). Вполне очевидны параллели между царским и советским режимами и в государственно-политической области. И % тут и там имеется правящий слой (дворянство и бюрократия при царизме, партийная бюрократия при советской власти), не уважаются законы и права личности, отсутствует демократия, власть носит абсолютный характер. Как отмечал Н.Н. Алексеев, «русский марксизм и ленинизм ярко выразил все свои неевропейские, евразийские черты»29. Как раз с «евразийскими чертами» связывает Н.Н. Алексеев некоторые положительные стороны советской системы, частично возникшие, по его мнению, в ходе стихийного политического строительства. Он полагал, что «идея, лежащая в основании советской системы (а не советская практика), разрешила довольно успешно проблему органического представительства» (в противовес индивидуалистическому). «Сила советского государства, писал Н.Н. Алексеев, —заключается в том, что оно своей целью поставило решительную борьбу с капитализмом, объявило себя, таким образом, некоторым 29 Алексеев H.H. Указ. соч. С. 143 |
политически, причем не только цензурой, но и умеренностью и осторожностью своих идеологов, а, возможно, и их попытками учитывать отечественную специфику. Русский либерализм уживался с признанием монархии (и даже не всегда конституционной) и, будучи явлением запоздалым, возникшим в эпоху, когда и в Европе и в России весьма остро ставился социальный вопрос, не чурался общинно-социалистических тенденций. До начала XX в. он носил сугубо литературный характер и был лишен возможности вести политическую агитацию. В результате этого влияние либерализма даже в городской и буржуазной среде оставалось слабым. Деревенской России он был органически чужд. Зато имперско-бюрократические традиции отличались прочностью. Они явились синтезом прусских и старомосковских методов управления. Отцом этого обновления, европеизации московской системы был Петр I. Оно было неглубоким, охватывало в основном верхние эшелоны власти и сохраняло многие обычаи Московской Руси мздоимство, воровство, волокиту, отсутствие контроля. Но при всех этих недостатках жесткий режим власти и способность контролировать положение в стране (за исключением• • *4 Е ;■ л . . > I А . * А *. у -• • ь •: ц • XV й ' • X . I . « . периодов острых кризисов) надежно обеспечивались. Октябрьская революция и установление советской системы коренным образом изменили социально-экономические и идеологические основы системы. Однако при очевидной противоположности во многих отношениях царской и советской систем давно уже стало традицией и выявление их некоторой общности, и проведение параллелей между ними, в том числе и в политико-правовой сфере. Их роднят коллективизм в своеобразных преломлениях, отрицание индивидуализма, стремление к истине и справедливости (на основе православия при царизме, на основе «научного социализма» при советской власти). Вполне очевидны параллели между царским и советским режимами и в государственно-политической области. И тут 106 партийная бюрократия при советской власти), не уважаются законы и права личности, отсутствует демократия, власть носит абсолютный характер. Как отмечал Н. Н. Алексеев, «русский марксизм и ленинизм ярко выразил все свои неевропейские, евразийские черты»99. Как раз с «евразийскими чертами» связывает Н. Н. Алексеев некоторые положительные стороны советской системы, частично возникшие, по его мнению, в ходе стихийного политического строительства. Он полагал, что «идея, лежащая в основании советской системы (а не советская практика), разрешила довольно успешно проблему органического представительства» (в противовес индивидуалистическому). «Сила советского государства, писал Н. Н. Алексеев, заключается в том, что оно своей целью поставило решительную борьбу с капитализмом, объявило себя, таким образом, некоторым «государством правды» и заставило многих поверить, что оно действительно есть государство правды». Именно это дало ему «преимущество... в способности агитации, в способности убеждения в своей правде среднего русского человека» . Такие особенности правовой культуры россиянина как правовой * , ^ нигилизм, оппозиция права и морали, сохранились до настоящего времени. В современной России лишь юристы, в силу их более высокой правовой компетентности, видят, что для успеха социальной модернизации нужна более рационалистичная правовая культура, в которой больше логики, прагматизма, больше знаний и индивидуального самосознания, наконец. А общество, в том числе в лице представительной власти, осуществляющей законотворческие функции, то есть реально создающей новое правовое пространство, тяготеет к «морали»: справедливости, равенству, поддержке в новом праве старой социальной традиции. Эта уже не теоретическая, а онтологическая дилемма, порождающая драматическую коллизию 99 Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 143 100 Там же. С. 180,308. 107 ¿кV* |