|
изготовлением процессуальных документов на наиболшее распространенных в мире иностранных языках. Другое дело, когда уголовное дело возбуждается в отношении граждан среднего и старшего возраста, бывших республик Советского Союза. В этом случае дознаватель или следователь имеет дело с подозреваемым, обвиняемым, фактически хорошо владеющим языком, на котором ведется производство по делу (в нашем случае — русским). Проживающим продолжительное время в России, служившим еще в Советской Армии и посещавшим школу (техникум, институт), где преподавание велось на русском языке. Однако' формально иностранцем, который с каждым днем производства по делу (особенно находясь под стражей) быстро забывает русский язык. Введенные, в заблуждение вышеперечисленными обстоятельствами дознаватель, следователь могут принять ошибочное решение об отсутствии необходимости участия переводчика. Даже если подозреваемый, обвиняемый заявит письменный отказ, от помощи переводчика, защитника, тоопровергнуть в дальнейшем доводы стороны защиты о том, что отказ связан именно с неспособностью подозреваемого, обвиняемого правильно воспринимать разъясняемые ему права, вследствие недостаточного владения языком; представляется весьма проблематичным. Напомним, что согласно ч. I ст. 59 УПК РФ «переводчик лицо, привлекаемое к участию в уголовном судопроизводстве..., свободно владеющее языком, знание которого необходимо для перевода». Вместе с тем, исходя из ст. 69 УПК РФ он должен быть компетентным и не должен быть заинтересованным лицом. Кто же определяет степень владения языком, компетентность переводчика? Существуют ли для этого какие-либо критерии? Учитывая, что в связи с некомпетентностью переводчику могут заявить отвод не только «стороны» но и свидетель, эксперт, специалист (ч. 2 ст. 69 УПК РФ), каким образом решить вопрос: удовлетворять или нет такое ходатайство? И вообще, где найти компетентного переводчика, например с туркменского или киргизского языка? Поэтому следователь или дознаватель, ведущие 174 |
137 Таким образом, для лица, не владеющего языком, на котором ведется судопроизводство, право воспользоваться услугам переводчика является тождественным праву на защиту, предусмотренному ст. 16 УПК РФ. Доказательства, собранные с нарушением любого из этих прав, поставят под сомнение их юридическую силу. Вероятно, по аналогии с ст. 49 УПК РФ «Защитник», было бы целесообразно внести в ст. 169 УПК РФ «Участие переводчика» дополнение об обязательном участии переводчика с момента возбуждения уголовного дела либо с момента фактического задержания лица, не владеющего языком, на котором ведется судопроизводство. Иначе свои права, даже при наличии защитника, подозреваемый, обвиняемый не смогут реализовать. Есть ли смысл в свидании наедине и конфиденциально подозреваемого, обвиняемого, не владеющего языком судопроизводства, с защитником, не владеющим языком, на котором изъясняется подозреваемый? Сможет ли он без помощи переводчика добровольно выдать перед проведением обыска искомое? Вопросы риторические. Как правило, органы предварительного расследования не испытывают каких-либо проблем с предоставлением переводчика иностранным гражданам стран дальнего зарубежья. Учитывая, что в Нижнем Новгороде функционирует лингвистический университет, недостатка в высококвалифицированных специалистах, владеющих наиболее распространенными в Европе и мире языками, нет. Как нет и проблем с изготовлением процессуальных документов на иностранном языке. )(ругое дело, когда уголовное дело возбуждается в отношении граждан бывшего СССР. В этом случае дознаватель или следователь имеет дело с подозреваемым, обвиняемым, фактически хорошо владеющим языком, на котором ведется производство по делу (в нашем случае русским). Проживающим продолжительное время в России, служившим еще в Советской Армии и посещавшим школу (техникум, институт), где преподавание велось на русском языке. Однако формально иностранцем, который с каждым днем производства по делу (особенно находясь 138 под стражей) быстро забывает русский язык. Умиротворенные вышеперечисленными обстоятельствами дознаватель, следователь могут принять ошибочное решение об отсутствии необходимости участия переводчика. Даже если подозреваемый, обвиняемый заявит письменный отказ от помощи переводчика, защитника, то опровергнуть в дальнейшем доводы стороны защиты о том, что отказ связан именно с неспособностью подозреваемого, обвиняемого правильно воспринимать разъясняемые ему права, вследствие недостаточного владения языком, представляется весьма проблематичным. Напомним, что согласно ч. 1 ст. 59 УПК РФ «переводчик лицо, привлекаемое к участию в уголовном судопроизводстве..., свободно владеющее языком, знание которого необходимо для перевода». Вместе с тем, исходя из ст. 69 УПК РФ он должен быть компетентным и не должен быть заинтересованным лицом. Кто же определяет степень владения языком, компетентность переводчика? Существуют ли для этого какие-либо критерии? Учитывая, что в связи с некомпетентностью переводчику могут заявить отвод не только «стороны» но и свидетель, эксперт, специалист (ч. 2 ст. 69 УПК РФ), каким образом решить вопрос: удовлетворять или нет такое ходатайство? И вообще, где найти компетентного переводчика, например с туркменского или киргизского языка? Поэтому следователь или дознаватель, ведущие производство по делу, часто привлекают в качестве переводчика любого гражданина носителя языка (таковым может стать сезонный рабочий, беженец и т. п.), на котором изъясняется подозреваемый, обвиняемый, не вдаваясь в подробности вопроса о компетентности такого переводчика. Еще одной острой проблемой в такой ситуации являегся письменный перевод процессуальных документов. Переход ряда бывших республик СССР с «кириллицы» на латинский алфавит или арабский используется стороной защиты как очередное препятствие в реализации права на защиту. Вместе с тем, перевод как вид человеческой деятельности, позволяющий преодолеть лингвоэтнический барьер, имеет сложную структуру. Преодолеть этот барьер под силу нс любому знатоку языка. Отметим, что в теории перевода разделяют языковое посредничество |